Виктор Пронин - Сила слова

• Название: Сила слова
• Автор: Виктор Пронин
• Жанр: Детектив

---

Пронин Виктор Сила слова

Виктор ПРОНИН

Сила слова

Поначалу никто не связывал странные события в заводоуправлении с появлением новой уборщицы. Ну пришла тетя Паша, и пришла. Определили ей участок работы, оговорили условия, как водится, пригрозили слегка, чтоб не увиливала и от обязанностей, не прогуливала. Потом прибавили ей и ту работу, которую она выполнять была вовсе и не обязана - уборку буфета, двора, еще что-то, но пообещали премию, путевку посулили на летний месяц, в общем, договорились.

Заводоуправление - это только слово значительное, а стояло за этим словом небольшое двухэтажное здание с громыхающими дверями на разболтанных петлях. У порога лежала деревянная решетка, сквозь которую, по замыслу создателя, должна была просыпаться грязь. Но до появления тети Паши грязь никуда не просыпалась, поскольку решетка была напрочь забита.

Завод выпускал метизную продукцию, самую что ни на есть простую гвозди, дверные петли, гвоздодеры, лопаты и прочее.

И народец подобрался славный, хотя и не электронщики, не инженеры глубин робототехники, однако люди, искренне преданные своему делу. Метизники гордились тем, что их продукция не задерживается ни в селе, ни в городе, а это главное.

Так вот о тете Паше.

Обычная уборщица, и одета она была как ей и подобает - коричневые чулки, косынка неопределенного цвета. Синий халат, выписанный на складе, оказался явно великоватым, но тетю Пашу это нисколько не смущало, она заворачивалась в него несколько раз, как в большую синюю простыню, и повязывалась поверх тонким простроченным пояском. Такие халаты выдавались слесарям не то на два года, не то на три. Было тете Паше наверняка больше пятидесяти, лицо ее от многолетнего высматривания окурков, конфетных оберток, металлической стружки и прочих отбросов приобрело выражение пронзительное и осуждающее, фигура по той же причине была слегка сутуловатая. Вряд ли кто мог сказать, какие у тети Паши глаза, да и о чем думать - какие глаза у уборщицы! Главное, чтоб мусор видела.

Единственное, что отличало тетю Пашу от других уборщиц, это ее постоянное ворчание. И опять не беда, так ли уж важно, о чем ворчит уборщица? Кто-то окурок бросил на пол - ей уж на полдня есть о чем говорить, а там кто-то ноги не вытер, кто-то в туалете беспорядок оставил. Бывает, чего уж там, еще как бывает. Случается и плюнем не там, и чихнем не так, и вообще...

Первое происшествие случилось в курилке, недалеко от туалета. В этом закутке был установлен ящик с песком, на стене висел красный баллон огнетушителя, тут же на деревянном щите была укреплена лопата крест-накрест с ломом, раздвоенным на конце вроде змеиного жала. Тут-то все и произошло.

Стоят люди, болтают обо всем на свете по случаю обеденного перерыва. Больше всех, конечно, счетовод Жорка Хрустаков.

Уже в который раз он рассказывал, как преодолевал Клухорский перевал, как в кедрачах за Уралом шастал, но больше всего Жорка любил рассказывать, как у карточных шулеров выигрывал и те никак не могли преодолеть силу его проницательности и замечательного карточного чутья. И вот рассказывает Жорка, рассказывает, одну сигаретку в волнении закурит, другую закурит, тут же бросит ее в урну, но, ясное дело, далеко не все окурки попадали в мусорное ведро, некоторые довольно далеко от ведра падали. Естественно, и тетя Паша тут как тут, она уже на второй день знала, где больше всего мусора собирается.

Едва покончив с Клухорским перевалом, Жорка приступил к разоблачению шулерских приемов. Тут все и началось. До этого в курилке стоял галдеж, прерываемый смехом; возгласами недоверия, восхищения, многие Жорку вовсе не слушали, поскольку он каждый день рассказывал одно и то же... И вдруг все смолкли. Не просто замолчали, а, можно сказать, поперхнулись - Жорка начал медленно отрываться от земли. Сначала было похоже, что он стал на цыпочки, Жорка часто становился на цыпочки, а тут вроде он раз на цыпочки стал, потом еще раз, потом еще... Медленно, сантиметр за сантиметром, он отрывался от пола и вот уже оказался выше всех, а между его подошвами и крашеными досками пола образовалось пространство сантиметров тридцать, не меньше. Тут уж и сам Жорка замолчал, глазками маленькими моргает, понять ничего не может - рядом никого нет, никто над ним шутки не шутит. Да и какие шутки, все отшатнулись от него, как от привидения какого-нибудь. Жорка рот открыл, даже сказал что-то, но никто не услышал, от него исходило лишь невнятное сипение. Увидев такое, некоторые начали пятиться и скрываться в ближайших отделах, а Жорка, оторвавшись от пола примерно на полметра, стал тихонько заваливаться на бок. Чтобы сохранить равновесие и достоинство, Жорка взмахнул руками, хотел было ухватиться за что-нибудь, но смог дотянуться только до лопаты на щите. Это не помогло, он продолжал клониться, пока не занял горизонтальное положение. Тут уж он перестал сопротивляться, видимо, покорившись неведомой силе.

Жорка лежал в метре от пола, сжав в одной руке черенок лопаты, а другую вытянув вдоль тела, лежал, моргал глазками, его кривоватый нос жадно ловил воздух, ноздри напряглись и побелели. И вдруг колдовская сила вроде как иссякла, будто невидимая подпорка, которая держала Жорку в воздухе, исчезла, и он брякнулся на пол. И так был всем происшедшим ошарашен, что даже не решался подняться, молча лежал среди окурков и покорно смотрел в потолок, словно ожидал еще каких-то событий.

А тут тетя Паша..

- Чего разлегся? - непочтительно спросила она. - Ишь, делать дураку нечего!

Жорка устыдился. В самом деле, чего лежать-то? Он суетливо поднялся, хихикнул по привычке, чтоб как-то неловкость замять, но продолжить рассказ о посрамлении карточных шулеров не смог. Да и обеденный перерыв заканчивался. Жорка направился было в свой отдел, чтобы там прийти в себя, но его остановил резкий, оклик тети Паши.

- А инвентарь?! - крикнула она на весь коридор. - Попользовался лопатой - положь на место!

Жорка послушно вернулся, поднял с пола лопату и повесил на щит, зацепив за два кривых гвоздя.

Заводоуправление в этот день больше не работало. Все только и говорили об удивительном происшествии со счетоводом Жоркой Хрустаковым. Сам он был непривычно задумчив, сидел в синих нарукавниках и без конца гонял движок по логарифмической линейке. К нему обращались, спрашивали о самочувствии, интересовались, не случалось ли с ним подобное раньше, не болел ли он чем-то особенным в детстве, допытывались, не слишком ли много выпил накануне, с кем пил, где, не подмешали ли ему чего-нибудь зловредного, но Жорка только кивал невпопад не то утвердительно, не то отрицательно, и в конце концов его оставили в покое.

Единственным человеком, который отнесся к происшедшему совершенно равнодушно, была тетя Паша. Она не задала никому ни единого вопроса, не прислушалась ни к одному мнению. Вокруг говорили о пришельцах из космоса, о восточной медицине, о проклятии египетских фараонов, но ко всему этому тетя Паша отнеслась так, словно речь шла о квартальном плане по выпуску гвоздодеров. Некоторые уже тогда заметили странное поведение уборщицы, но не придали значения, объяснив это для себя невысоким умственным развитием тети Паши, убогостью ее общественных и научных интересов.

А секретарша директора, которая чувствовала себя обязанной заботиться о нуждах предприятия, заметила недовольно:

- Чем языками болтать, брали бы лучше пример с тети Паши. Пока вы тут треплетесь, она уже весь коридор вымыла.

На следующий день счетовод Хрустаков на работу не вышел. У Жорки поднялась температура, он бредил, говорил чтото о воздушных ямах, но участковый врач все объяснил нервным потрясением и наказал его молодой жене Татьяне поить мужа крепким чаем с малиной.

В заводоуправлении уже начали забывать о странном происшествии в курилке, оправдав его действием табачного дыма - дескать, у Хрустакова от выкуренных сигарет закружилась голова,, он поскользнулся на окурке и, падая, невольно ухватился за лопату. Вот и все. И говорить не о чем.

Но вдруг опять.

У директора шло очень важное совещание, посвященное выполнению плана по выпуску гвоздей. За длинным столом сидели начальники участков, мастера, бригадиры. Директор Илларион Ильич немного опоздал и вошел, когда все уже сидели за столом. Видимо, еще там, в коридоре, он успел затянуться, отбросить окурок и, лишь войдя в кабинет, выдохнул дым.

Началось совещание. Выступают ответственные товарищи, предлагают всевозможные меры, которые будут способствовать выполнению гвоздевого задания, и тут все замечают, что над директором поднимается легкий, почти невидимый дымок.

А через некоторое время стало заметно и пламя. Оно пробивалось не то из-за воротника, не то от ушей Иллариона Ильича. А сам директор сидел невозмутимо, выпятив изрядное свое брюшко, моргал светлыми ресничками и почесывал рыжеватую с сединой бородку. По всему было видно, что он не замечает огня, хотя голубоватые язычки пламени к тому времени уже показались из рукавов, в воздухе запахло паленой шерстью, а нейлоновый галстук Иллариона Ильича расплавился и начал стекать по пиджаку тоненькой вязкой струйкой.