Каштру Сороменью - Истории Черной Земли

• Название: Истории Черной Земли
• Автор: Каштру Сороменью
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Сказка
• Год: 1975

Эта книга познакомит советского читателя с устным творчеством народов Анголы, а также с их преданиями, которые в течение многих лет собирал и обрабатывал ангольский писатель Каштру Сороменью. В этих сказках раскрывается мудрая и гордая душа народа, его самобытный юмор, вольнолюбивая натура. В легендах своеобразно преломляются действительные события истории страны, столь мало нам известные.

---

— Старик не будет больше пить! — И небрежно отпихнул йогой распростертую на земле руку отца.

Но старый Иала-Маку этого уже не чувствовал. Он лежал у входа в хижину, и кровь тонкой струйкой вытекала из его рта на землю.

А братья, обнявшись и распевая песни, ушли из селения, даже не зная, что они сделали.

3. Дороги странствий

I

Луежи возвращалась в селение после полевых работ в сопровождении рабынь, нагруженных корзинами, полными ямса и маниоки. Рыжая собака отца бежала с ней рядом, высунув язык от жары и усталости. Вот женщины остановились и опустили тяжелые корзины на землю. Солнце клонилось за волнующееся море высокой травы, туда, где небо сливалось с землей. Какая-то необыкновенная тишина стояла в селении.

— Мужчины, наверное, еще не пришли, — сказала Луежи.

И девушка направилась к хижине отца. Но прежде чем она вошла во двор, собака забежала вперед и, задрав морду, вдруг протяжно завыла.

Луежи охнула и побежала вслед за собакой в хижину. Тут она услышала стон. С замирающим сердцем Луежи вгляделась в сумрак. Завывание собаки становилось все громче. И Луежи увидала отца, лежавшего недалеко от входа в хижину. Около него темнела лужа крови. Старик не шевелился и еле слышно стонал. Не дождавшись прихода Луежи, он сам вполз в хижину. Последние силы оставили его.

Луежи позвала рабынь. Вместо они бережно подняли старика, положили на циновку и стали обмывать его раны.

В этот раз барабаны молчали. Они ничего не сообщили народу о болезни вождя, как обычно это делалось. Но старейшины посоветовали Луежи послать гонцов к вождям соседних селений, уведомить их о том, что случилось со старым Иала-Маку. Луежи ухаживала за отцом. Но надежды, что он останется жить, у нее не было.

Спавшие в пальмовой роще Кингури и Иала наконец пробудились. Смутные воспоминания о случившемся бродили в голове Кингури. Иала, который накануне был менее пьян, чем брат, напомнил ему о том, как он ударил отца по голове. Теперь они оба со страхом ждали того мгновения, когда барабаны начнут передавать по всей стране Каланьи весть о смерти старого вождя.

— Они схватят нас! — сказал Кингури, и лицо его переносилось от ужаса. Он вскочил и потащил брата за руку, в глубину пальмовой рощи, надеясь там укрыться от возмездия.

Всю ночь в полном молчании прибывали в Каланьи вожди из соседних и других селений великой страны, лежащей между реками Рубилаши и Руизой. Это быстроногие гонцы, посланные Луежи, разнесли горестную весть вождям, подчиненным старому Иала-Маку. И теперь все повелители ближних и дальних мест шли в сопровождении вооруженных отрядов на зов дочери вождя.

В хижине старого Иала-Маку горел костер, и красный огонь озарял мертвенно бледное лицо и померкшие глаза старика. Нежные руки дочери лежали на его лбу. Собравшиеся вокруг вожди молча, склонив головы, смотрели на умирающего.

— Отец, скажи, кто это сделал, неужели Кингури? — тихо спросила Луежи, склонившись над отцом.

И еле заметным движением губ старик дал утвердительный ответ.

— Иала тоже?

— Нет! — шепотом проговорил вождь, и горестный стон вырвался из его груди.

Слезы выступили на прекрасных, полных печали глазах Луежи и медленно скатились по щекам. Онемев от ужаса, безмолвно стояли вокруг умирающего отовсюду собравшиеся вожди.

На рассвете Иала-Маку, вождь бунго, почувствовал, что скоро умрет. Обращаясь к старым товарищам и советникам, он сообщил последнюю волю. Он проклял Кингури и Иалу и оставил наследовать после себя власть над народом бунго дочь Луежи. Прерывающимся, слабым голосом Иала-Маку попросил, чтобы все признали за его дочерью звание Свана Мурунда — Владычицы Земли. А так как сейчас Луежи еще слишком молода, то вожди должны охранять девушку от Кингури, руководить ее поступками и давать мудрые советы. После того как вожди дали клятву Иала-Маку, что исполнят его последнюю волю, он с усилием снял с руки браслет-лукано и надел его на тонкую руку Луежи. А потом этот браслет — символ власти — она передаст человеку, который станет отцом ее детей.

И больше уже старый вождь не сказал ни слова. Когда утреннее солнце заглянуло в хижину, на дрожащих ресницах вождя блеснули последние слезы, слезы смерти.

Сто барабанов загрохотали над страной Каланьи, и ветры понесли далеко-далеко над степями и над лесами весть о смерти великого вождя — Иала-Маку, лучшего стрелка из пращи, лучшего рыболова всех рек, всей страны бунго.

И в тишину пальмовой рощи тоже ворвался грохот ста барабанов. Братья вскочили на ноги. У Иалы сжалось сердце, а глаза наполнились слезами. Кингури нахмурил брови и стиснул зубы. Безмятежная птица запела на пальмовом дереве, ей откликнулась другая, ящерица, прислушиваясь к пению птиц, застыла на стволе дерева, широко открыв круглые неподвижные глаза.

— Нам надо уходить! И как можно дальше отсюда! — властно сказал Кингури.

Братья вышли из пальмовой рощи и зашагали по дороге, быстро удаляясь от родного селения. А в это время сто барабанов сзывали людей бунго со всех концов страны, чтобы они могли последний раз увидать великого вождя Иала-Маку и оплакать его смерть.

II

Девять лун прошли по небу над равнинами бунго, и только тогда Кингури и Иала решились возвратиться домой.

Кингури был вне себя от ярости, узнав, что его сестра стала Владычицей Земли, царицей бунго. Он никак не мог поверить, что воины, старейшины и вожди поддерживают сестру. Он решил сам во всем убедиться.

И Кингури пришел домой. Увидав, что Луежи спокойно управляет народом с помощью старейшин, он, с трудом сдерживая ненависть к сестре, сказал, что не собирается жить с ней вместе и не будет спорить о власти, потому что все, что делал отец, он делал правильно. Так сказал Кингури, думая совсем иначе.

Он недолго пробыл в Каланьи и снова отправился в странствия. Какой-то беспокойный голос постоянно призывал его на далекие пути кочевников. Но лишь немногие мятежные люди отправились вслед за ним на равнину, где Кингури решил остановиться и утвердить свою власть. Обосновавшись на новой земле, он стал призывать воинственных и храбрых людей, чтобы вместе с ними искать славу на дорогах странствий. Так говорил он, а думал о том, как бы отвоевать у ненавистной сестры древнюю землю бунго.

— Кингури зовет нас воевать, — говорили люди между собой, не разделяя его воинственных, честолюбивых намерений, — но зачем нам война? Тот, кто пойдет с Кингури, станет его рабом.

И барабаны Кингури умолкли, не дождавшись, когда славные люди бунго придут служить старшему сыну умершего вождя. И тогда этот самый жестокий и самый непокорный из всех бунго в бессильной ярости, что не может стать вождем народа, стал вождем разбойников. Ни один из вождей бунго не признал его власть.

В темные, беззвездные, безлунные ночи, сквозь мрак и туман доносились до селений Каланьи воинственные кличи людей Кингури. Мирные бунго дрожали в страхе, что разбойничьи отряды отверженного сына вождя нападут на их селения, сея смерть и ужас. Потому что война и добыча, убийство и рабство стали законом Кингури.

Тогда бунго начали строить вокруг селений ограды. Вооруженные стрелки день и ночь охраняли дороги, а по окраинам селений и внутри них по ночам горели высокие костры. Старые колдуны просили богов, чтобы они прекратили наконец бесчинства Кингури и его спутников. А по всей стране звучали тревожные голоса барабанов, призывая бунго к осторожности.

Однажды, когда Кингури возвращался из очередного набега в небольшое селение на берегу Рубилаши, в котором захватил много рабов, он услыхал голоса барабанов Каланьи. Люди Кингури застыли в ужасе, вслушиваясь в рокочущие грозные звуки. Они знали, что вожди страны бунго осуждали на смерть Кингури и тех, кто присоединился к нему.

Засвистели кнуты по спинам рабов. Воинственный клич Кингури слился с воем ветра. Он поспешно укрылся за оградой своего селения я приказал людям быть наготове, хотя сам и не верил в то, что они смогут защититься.

— А у еж и нас боится! — крикнул он, желая ободрить струсивших. — Пусть приходят ее вожди. Мы справимся с ними!

Но люди, уставшие от постоянных скитаний, знали, что вожди Каланьи не посылают пустые угрозы.

С тех пор как Кингури стал вождем этой маленькой страны, его люди не охотились, не ловили рыбу. Они жили только грабежом, и даже женщины, всегда сопровождавшие их и таскавшие награбленную добычу, разучились работать на полях. И когда пришла пора дождей, а с черного неба на землю обрушились грозы, в селении Кингури нечего было есть. От награбленного ничего не осталось. И мужчины и женщины со страхом смотрели на обнаженную землю, ничем не засеянную.