Наталья Труш - Четыре подковы белого мерина

• Название: Четыре подковы белого мерина
• Автор: Наталья Труш
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04329-0

Лада воспитывала сына одна, стараясь вложить как можно больше всего, что казалось ей важным: книги, театры, музеи, выставки, зоопарк, планетарий… Возможно, именно в эти детские годы она недодала ему того, что нужно было мальчику не меньше музеев и театров, – тепла, нежности. Но ведь Лада хотела вырастить из Димки настоящего мужика, поэтому была слишком принципиальной и требовательной там, где нужно было быть просто мамой… Когда взрослый сын попал в беду, перед Ладой встал трудный вопрос: примет ли ее большой мальчик помощь матери, или время безнадежно упущено?

---

Наталья Рудольфовна Труш Четыре подковы белого мерина

Если бы письмо написать я мог
В 78-й самому себе,
Может, от чего-то бы уберег,
Может, все исправил в своей судьбе.
Сотня или даже полсотни строк —
И жизнь бы стала сладкой, как эскимо…

А все-таки не зря так устроил Бог,
Что в прошлое нельзя написать письмо…

Максим Леонидов. Письмо в прошлое

Внизу, словно собранный из игрушечных кубиков ослепительно-белого цвета, раскинулся на холмах вечный город. Экскурсовод обещал, что с этой точки он будет виден особенно хорошо. Не обманул. Красиво.

Город переползал с горки на горку, меняя цвет, теряя постепенно зеленые островки, – еврейская и арабская части Иерусалима отличаются друг от друга. Как сказал экскурсовод, арабы наплевательски относятся к ботаническим изыскам, посему арабская часть города – каменные джунгли.

Слева – зеленое, справа – белое, и посредине – золотой «Купол скалы» на Храмовой горе.

Картинка, которая давным-давно будоражила воображение Лады Стрелецкой, вдруг ожила: вдали по серым ленточкам дорог катили автомобили, небо над городом прочертил белым легкий спортивный самолет, внизу под горой носились и орали черномазые детишки, аплодировали серыми от пыли листьями-ладошками придорожные кусты, и зудел в траве невидимый израильский шмель.

Ладе даже снился этот город, будто манил к себе, и притягивал. Поэтому, когда в феврале ей стало совсем невмоготу, она плюнула на все, выцарапала из заначки доллары и купила себе недельный тур по Земле обетованной. И улетела, оставив ключ от квартиры лучшей подруге Веронике, которая любезно согласилась поливать цветы, кормить кошку Лапку и старого сомика Тёпу.

Вероничка готова была не то что неделю – месяц! – жить в Ладкиной уютной квартирке на окраине Питера и ухаживать за цветами и живностью, только бы любимая подруга хоть немного развеялась и забыла свой неудавшийся недавний роман.

В аэропорту Вероника со знанием дела наставляла ее:

– Береги ноги, там много ходить надо. Ты взяла кроссовки? Взяла?! Молодец! И туфли взяла? Как «зачем»?! Лад! Ну как «зачем», золотко мое! Ну не все же ты будешь по святым местам ходить?! Будут ведь вечера в отеле. Ну и что, что вы на колесах?! Ночевки-то в отеле! Нужны туфли и платье. Если уж не вечернее, то непременно нарядное. После ужина можно погулять. Лад, ну не сиди ты там как привязанная! Закадри кого-нибудь. Хватит уже в монашках ходить и верность хранить этому твоему Владу, будь он трижды невладен!

Лада посмотрела на подругу укоризненно.

– Ну все-все, молчу-молчу! Смотри, вон какой приличный дяденька летит. А-а, нет, пардон, он с тетенькой и выводком наследников…

Вероничка поискала глазами в группе пассажиров, улетающих в Тель-Авив, достойного ее подруги мужчину, но ничего приличного не нашла, махнула рукой:

– А, ладно, Ладка! Ты лучше найди там себе нашего бывшего соотечественника. Они, говорят, в состоянии ностальгии с радостью знакомятся с нашими женщинами. А жить там как классно! Тепло круглый год! По-русски все шпарят – никакого тебе языкового барьера!

– Верусик, ты закончила? – устало спросила ее Лада. – Молотишь и молотишь! Вот уж и правда – язык без костей! За Димкой не прошу присмотреть, денег будет просить – не давай! Еда у него есть. Если не утомит – позванивай ему по утрам, чтобы на работу не проспал, а больше ничего не надо. Лапку береги – она любит удрать на лестницу, потом ловить будешь сутки…

Лада наспех расцеловала подругу и, подхватив клетчатую сумку на колесиках, пошла к стойке паспортного контроля.

Это было особенное путешествие, в котором время сжалось в пружину. Неделя на знакомство со святыми местами Израиля – это капля в море. В Мертвом море… А если еще учесть, что по стране туристы передвигались исключительно на автобусе, то можно представить, сколько времени ушло на дороги.

Но любая дорога рано или поздно заканчивается, и та, самая длинная, что так долго вела Лару в вечный город, тоже закончилась. И ранним утром пятого февраля она стояла на вершине холма, с которого хорошо был виден Иерусалим. Он лежал перед ней как на ладони. И был впереди целый день в этом городе, по улицам которого ходил Богочеловек, в реальное существование которого она очень верила. Лада не сказала Веронике, что рванула в этот тур не только из-за заевшей ее текучки, дикой усталости и промозглой зимы. Просто пришло время отправиться за чудом в этот город, посещение которого – уже волшебство. Порой ей казалось, что она и жива-то еще только потому, что верит в чудеса.

И, стоя на пороге этого дня, она мысленно просила Его о помощи, и ждала той минуты, когда ступит на плиты улиц Старого города и пройдет неспешно армянским, а потом арабским кварталом к Храму. Ей хотелось проверить себя: зная этот маршрут по описаниям путеводителей, узнает ли она его в реальности? Таков ли он, этот путь, каким она себе его представляет?

– Вы не могли бы меня сфотографировать? – услышала Лада прямо под ухом.

– Могу, – повернулась Лада к просителю.

Он не был знаком ей. Хотя на свитере у него был опознавательный знак их группы – беджик с названием турфирмы «Кэтрин-Тур». Среднего роста, неприметный, сероглазый, не худой и не толстый, в стильных очках, которые поминутно поправлял. «Дужки надо поджать», – машинально подумала Лада.

Впрочем, это вряд ли избавило бы хозяина стильных очков от привычки. Это движение было как черта характера, как родинка на правой щеке, как застенчивая улыбка, с которой он попросил Ладу сфотографировать его на фоне вечного города.

В нем было все и не было ничего. Ничего особенного на первый взгляд. Незаметный герой оркестра, какая-нибудь крошечная дудочка, флейта-пикколо или скрипочка-альт. Скромная. Незаметная. Но убери ее – и расстроится ансамбль, и пропадет изюминка.

Сама она была совсем другой. Ее замечали всегда. Длинноногая, пепельноволосая, с правильными, красивыми чертами лица и стройной, совсем не оплывшей с возрастом фигурой, которой годы добавили только изумительной женственности, она одинаково привлекала оценивающие ее взгляды женщин и прикидывающе-озабоченные – мужчин.

А еще у нее были удивительные глаза, светлые-пресветлые, серые, чуть-чуть не дотянувшие до определения «стальные», но близко к этому. И взгляд соответствующий. «Насквозь вижу» – это как раз про такие глаза, обладательница которых была женщиной проницательной. Вероника ей даже советовала носить ложные очки, те, что с простыми стеклами, без диоптрий.

– Лад, ты как посмотришь, так знакомиться с тобой отпадает всякое желание! Ты извини, – говорила подруга, – но всякий человек, глядя в глаза другому человеку, желает видеть в нем расположенность к общению, как минимум. А у тебя тут вывеска: «Все ушли на фронт!» Или еще хуже: «Пива нет и сегодня не будет!»

Выслушав в сотый раз замечания подруги по этому поводу, Лада, в правила которой входило помимо всего прочего и такое: «Не посылать никого в задницу, чтобы туда не послали тебя!» – с нежной улыбкой сказала:

– Верусик! Знаешь что?..

– Что? – с готовностью выслушать откликнулась Вероника.

– А не пойти ли тебе в… далеко, с очками и замечаниями?!

Итак, в противовес заметной Ладе, мужчина был незаметным героем оркестра. Он протянул ей сверхтоненький цифровой фотоаппарат и сказал:

– Паша.

– Что? – переспросила Лада.

– Меня зовут Паша. Фамилия – Гронский. Адвокат Гронский. Может быть, слышали…

– Не слышала. Вы хотите, чтобы я вас сфотографировала?

– Совершенно верно! Тут все просто. – Адвокат Гронский потыкал кнопки своего фотоаппарата, отчего объектив выехал с характерным звуком «пи-и-и-и-у-у-у!». – Вид красивый, очень хочется на память, на фоне города…

Лада взяла протянутый цифровичок. Паша Гронский красиво привалился к балюстраде, Лада установила картинку на экране и мягко надавила на кнопочку.

Он улыбнулся в последний момент, и она увидела, что у него очень симпатичное лицо. «Добродушное и порядочное, – подумала Лада. – Хотя… лицо не может быть «порядочным». Это человек бывает порядочным, а бывает – не очень. А лицо бывает симпатичным или нет, и еще бывает «кавказской национальности». Смешно! Лицо определенной национальности!»

– Спасибо! – Гронский забрал у Лады фотоаппарат, посмотрел снимок. – А вас?

– Что «а вас»? – переспросила Лада.

– «А вас» как зовут и «а вас» не надо ли сфотографировать?

Лада внимательно посмотрела на Гронского:

– Зовут меня именем отечественного автомобиля, а фотографировать меня не надо – меня уже сфотографировали.

– Простите, «отечественный автомобиль» – это «жигули»?

– Да, не КамАЗ.

– Ну, тогда вы – Лада. Красивое имя! Редкое.

Такой непосредственности, какой-то детской коммуникабельности Ладе давно не приходилось видеть. Она всегда завидовала тем, кто вот так легко способен завязывать разговор. Лично для нее это всегда было большой проблемой. Почему-то думалось, что таким образом она собеседнику навязывает свое общение, пристает, отвлекает. Это был ее маленький «пунктик», доставлявший ей порой немало неудобств, с которым она безуспешно боролась. Правда, ей не скучно было в компании себя, любимой, поэтому она не очень страдала от «пунктика».