Якоб Ланг - Наложница фараона

• Название: Наложница фараона
• Автор: Якоб Ланг
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7523-0005-3

Третий том серии «Восточная красавица» — «Ковчег зари» — целиком посвящен иудейской старине. Из романа немецкого писателя Якоба Ланга «Наложница фараона», названного Фейхтвангером «маленькой энциклопедией средневековья», вы узнаете о жизни еврейской общины в средневековом германском городе. В повести израильской писательницы Марианны Бенлаид «Косматая на тропе любви» впервые в мировой литературе описаны «житие и деяния» демонов иудейской мифологии. Произведения отличаются занимательным сюжетом, тонко выписанным психологическим обликом героев.

---

— Я — твоя смерть, — страшно и спокойно произнес человек. — Если можешь и желаешь, спасайся.

Юноша, почти не сознавая, что делает, бросился к коновязи, мгновенно отвязал первого коня, который бросился ему в глаза; вскочил в седло и поскакал прочь из этого города, от своей смерти…

Все слушали, замерев…

— К вечеру прискакал он к воротам другого города, — продолжал Элеазар. — Но едва въехал в ворота, как схватили его стражники.

— Вот он! Вот он! — кричали они.

Сбежались еще люди. Из их сбивчивых криков и возгласов юноша понял, что его принимают за одного знаменитого своей ловкостью разбойника. Похитив в этом городе коня у одного знатного человека, разбойник скрылся. Но вот юноша въехал в ворота города и конь был тотчас узнан.

Напрасно юноша громко и несвязно пытался оправдаться. Его стащили с седла, поволокли к судье и вскоре произнесен был приговор. И вот уже юношу в присутствии множества народа возвели на эшафот. Солнце клонилось к закату, вечер близился. Юноша беспомощно и отчаянно оглядывался по сторонам. Внезапно сквозь толпу пробрался к самому эшафоту человек, и юноша в ужасе узнал того самого человека, что назвал себя его смертью. Теперь спасения не было.

Человек уверенно поднялся по ступенькам и громко закричал:

— Этот юноша ни в чем не повинен! Я — тот самый разбойник и я готов понести наказание, я не хочу, чтобы вместо меня казнили невинного! Здесь стоят люди, знающие меня в лицо, они могут подтвердить мои слова.

Он замахал руками, начал выкрикивать какие-то имена, вызвал из толпы несколько человек и они и вправду подтвердили его слова. И все люди на площади были тронуты его поступком. Все начали кричать, настаивая, чтобы отпустили на свободу и разбойника и юношу.

И городские власти приняли доброе решение отпустить обоих. И отпустили, поставив единственное условие, чтобы те немедленно покинули город.

Вечер уже совсем вступил в свои права, когда они вышли за ворота и дошли до тихой рощицы высоких пальмовых деревьев. До того они шли молча. Юноша был взволнован и предвкушал еще какие-то дальнейшие приключения, которые могут, должны произойти от его знакомства с этим странным человеком.

— Кто ты? — наконец решился спросить юноша. — Почему ты сначала назвал себя моей смертью?

— Потому что я и есть твоя смерть. Я, а не кто-то или что-то другое. И от меня ты умрешь…

Элеазар замолчал.

— Дальше! — попросил как-то встревоженно мальчик.

— Дальше нет ничего, — глухо сказал Элеазар, — здесь конец.

— Но ведь на самом деле никакого конца здесь нет! — вдруг стал горячо настаивать Андреас. — Ведь не произошло никакого убийства. И, может быть, они еще подружились вопреки всем предсказаниям. И все приключения случились. И они жили долго…

— Но вот всем кажется, да и принято полагать, что это конец, что юноша умер, — осторожно вступил Михаэль. Он вовсе не хотел обижать мальчика, но ему показалось, что некоторая детская смелость и необычность мыслей Андреаса может быть для мальчика опасна; и теперь он осторожно хотел ввести мысли ребенка в обыденное русло.

— Но я не верю, я хочу полагать по-своему! — упорствовал Андреас.

Элеазар молчал.

— Полагать такое, с чем не согласен никто, означает полагаться на ложь, — громко сказал старый Зевул.

Андреас не ответил, притих. Но видно было по его взволнованному упрямому выражению лица, что он по-прежнему не согласен. Он только почувствовал бесполезность спора, но переубедить его не смогли.

— Прощай, мудрец! — Элеазар неожиданно и быстро поднялся, поцеловал мальчика в левый — ближе к сердцу — висок; и вот уже быстро шел по улице.

Андреас подбежал к раскрытой двери и жадно смотрел ему вслед.

Элеазар шел быстро, чуть пригибаясь; черезплечная сумка висела на ремне. Теперь он шел, держа набалдашник посоха, немного пристукивая по мостовой и резко выбрасывая посох вперед.

Мальчик подумал, что этот дубовый посох Элеазару из Бамберга кто-нибудь подарил здесь, в еврейском квартале; может быть, даже и Гирш Раббани…

* * *

— Ну, Андреас, — оживленно заговорил Михаэль, желая разогнать впечатление чего-то странного, смутного и тревожного, произведенное рассказом Элеазара, и вернуть всех, а в особенности этого мальчика, к заботам и занятиям обыденной действительности. И заговорил. — Ну, Андреас, вот тебе твоя первая работа.

И с этими словами он указал Андреасу место за большим длинным дощатым столом. Андреас с готовностью, уже не думая почти об Элеазаре и прощании с ним, уселся на скамью, с краю. Михаэль поставил перед ним плошку с какой-то светлой жидкостью, положил черную тряпицу, дал Андреасу почернелую серебряную фляжку и велел оттереть начисто.

Андреас принялся радостно за работу. Он не ждал, что ему сразу, с первого дня, поручат что-нибудь сложное или интересное, но ему была здесь интересна любая, даже самая простая работа.

Пока Андреас старательно работал, радуясь проворству своих длинных пальцев; Зевул вытянул морщинистую шею и поглядел на фляжку.

— Это что же, та уксусница, что ты купил вчера у Шолома? — обратился старик с любопытством к Михаэлю. — И разве не прав я был, ведь самой высшей пробы серебро…

— Та самая и прав, — коротко ответил Михаэль, не желая отвлекаться на длинную беседу со стариком.

— Откуда взялась она у Шолома? — спросил один из мастеров.

— Как всегда, — коротко ответил Михаэль, и Андреас уже понял, что хозяин мастерской не хочет многословных бесед за работой. — Как всегда, — отдали в заклад и не выкупили.

— Кто отдал-то? — полюбопытствовал второй мастер. — Не судья ли Гюнтер? Говорят он запил после смерти жены и вконец разорился.

— Да, это Гюнтер, — Михаэль подтвердил свои слова кивком.

— И что же ты теперь будешь делать с этой фляжкой, Михаэль? — спросил Зевул тоном старика, который может себе позволить фамильярность с хозяином. — Выставишь на продажу?

— Нет, — Михаэль склонился над золотой шишечкой и что-то процарапывал острым стерженьком, накалив его на огне маленькой жаровни. — Вчера приходил заказчик за серьгами, он увидел эту уксусницу и хочет купить. Скоро он должен прийти. Надеюсь, Андреас закончит свою работу к его приходу.

Андреас встревожился, ему очень хотелось показать себя усердным, сноровистым и быстрым. Михаэль почувствовал тревогу мальчика, поднялся и подошел к нему.

— О, молодец Андреас! Прекрасная работа, еще немного вот здесь… — он ненавязчиво указал мальчику, где еще следует потереть.

Дальше работали в молчании. Поскрипывали и постукивали инструменты, соприкасаясь с благородными металлами. Пахло по-прежнему горячо и металлически.

Андреас оглядел серебряную фляжку и решил, что, пожалуй, его работа закончена. Ему хотелось объявить об этом громко и радостно, но он сдержался, тихонько встал из-за стола, подошел к Михаэлю и тихо, даже робко сказал:

— Кажется, закончил…

Михаэль взял у него фляжку и повертел в руках, стукнул легонько молоточком.

— Молодец, Андреас, отлично!

Глаза мальчика просияли.

— А теперь что делать?

— Немного отдохни, а то устанешь. Скоро привыкнешь, и будешь работать подолгу, а пока отдохни. Вот сейчас придет заказчик; посмотришь, как ему понравится твоя работа.

Михаэль говорил совсем серьезно. Андреас верил, что хорошо исполнил порученное, но все же чуть боялся, вдруг не понравится заказчику. Снова присев на скамью, мальчик рассеянно следил за работой остальных. Он с нетерпением ожидал прихода заказчика. Сейчас оценят его первую работу. А после Михаэль даст ему новую, и хорошо бы посложнее прежней…

Андреас как-то упустил этот момент, и вот покупатель серебряной уксусницы уже стоял в мастерской. Это был высокий, худощавый, но видно, что довольно сильный и крепкий парень. Смотрел он прямо и жестоко. Голова его была непокрыта, длинные светлые волосы связаны золоченым шнуром на затылке, падают конским хвостом чуть ниже плеч. Одет он был пестро и щегольски, в золоченом панцире; штаны поверх ярких чулок — пышные пестрые и короткие, и такие же рукава. К поясу, украшенному серебряными пряжками-кольцами, привешен был красивый кожаный с пестрыми нашивками кошель. И, кажется, еще никогда прежде Андреас не видел на человеке столько оружия — кинжал в ножнах, и самострел и колчан за плечом…

Этот человек не сказал, кажется, ничего грубого, но Андреас чутко уловил, что начало происходить со всеми в мастерской. Все как-то насторожились, будто ежи, прячущие свои колючки, потому что выставлять эти колючки наружу почему-то нельзя. Вся присогнутая над столешницей фигура старого Зевула дышала странной угрюмой ненавистью. И подросткам, Бэру и Маркусу, это состояние взрослых передалось, чувствовалось; хотя они, должно быть, и сами не осознавали четко, почему восприняли это состояние. Андреас чувствовал, что и ему самому это общее состояние как-то передается, хотя в то же время ощущал, что он здесь вроде бы и ни при чем. Андреас быстро глянул на Михаэля и увидел, что хозяин мастерской изо всех сил старается не поддаться этому общему состоянию затаенного панического страха и жгучей ненависти. Андреас невольно потянулся к нему, ища защиты в его сдержанности.