Томас Уайсман - Царь Голливуда

• Название: Царь Голливуда
• Автор: Томас Уайсман
• Издательство: Профит
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87443-075

Роман, вошедший в данный том, ярко отражает жизнь Голливуда, его страсти, радости и повседневность.

Читателя увлечет потрясающий сюжет и ощущение атмосферы Голливуда.

Для тех, кто любит праздник.

---

— Что вы, Стефан, не обращайте на это внимания.

— Но я все же ухитрился разыскать ее.

— Да?

— Она находится в таком месте, которое называется санаторием Кронера.

— Она больна?

— Санаторий Кронера, Александр, это довольно фешенебельный сумасшедший дом.

— О Боже мой!

— Подождите секунду, она не сумасшедшая. Я уверен, что она не сумасшедшая. Я провел некоторую проверку и узнал, что санаторий доктора Кронера — это очень, очень дорогое место. В основном для эксцентричных пожилых дам и джентльменов, которым выпала несчастная доля быть очень богатыми и которых кто-то хочет убрать с дороги. Некоторые из тех, кто там находится, действительно сумасшедшие, другие — не такие уж сумасшедшие, а третьи вовсе в своем уме. Польза этого места в том, что вы можете туда поместить любую из этих категорий, если вы готовы заплатить. В случае с Джанет Деррингер… — Стефан ждал. Он изучал Александра, прежде чем продолжить. — В случае с Джанет Деррингер… Кажется, она пыталась покончить с собой. Она была обследована двумя врачами и признана нездоровой, в результате ее поместили в учреждение доктора Кронера. Но мне пришел в голову очевидный вопрос: как она могла допустить, чтобы ее туда отправили? И почему все это секретно? Вот что я узнал за последние четыре дня. Счета оплатил Вилли Сейерман, а два врача, которые освидетельствовали ее, на самом деле очень и очень сомнительны. Это звучит неправдоподобно, я знаю, и невозможно поверить, что такие вещи случаются, но совершенно очевидно, что ее освидетельствовал и запихнул туда Вилли Сейерман…

— Почему? Что, действительно…

— Я догадываюсь, если девушка распространяет бестактные записки о причинах самоубийства, в то время как Сейерман беспокоится о впечатлении, которое он произведет в обществе и в Вашингтоне, его незапятнанная репутация… Это единственное объяснение, которое я мог придумать, Александр. Это подходит. Кто обратит внимание на слова девушки, признанной невменяемой? Слова, направленные против Вилли Сейермана? Она заявляет, что была его любовницей. Прекрасно — продукт расстроенного ума, мания величия.

— Я не верю этому, Стефан. Я не могу заставить себя поверить этому. Такого я не ожидал бы от Вилли.

— Александр, я потратил кучу времени, проверяя и перепроверяя. Я совершенно не сомневаюсь. Практический вопрос, что нам делать? Я подумывал о том, чтобы вызволить ее, но это нелегко. Того, кого однажды признали невменяемым… Чтобы снять диагноз, нужно очень многое предпринять, особенно если есть люди, готовые вам помешать увидеться с ней. Между прочим, заведение доктора Кронера даже не дало подтверждения, что она там. Они сказали, что идентичность их больных — это дело только самих пациентов и их родственников.

Александр встал с постели. От внезапного и резкого движения у него моментально закружилась голова и ему пришлось схватиться за стол, чтобы удержаться на ногах. Сердце колотилось, он закрыл на несколько мгновений глаза и попытался успокоиться, прежде чем заговорить. Он сомневался, сможет ли он спуститься по лестнице и добраться до автомобиля.

— Мы вызволим ее, — сказал он Стефану. Схватив в тот же миг внутренний телефон, он нажал на кнопку, которая соединяет его с гаражом.

* * *

О живей детка пальма три колонны все вокруг комнаты и стенная газета кишащая птицами и дельфинами и змеями десятка валет дама король тут прямо сверху о пошевеливайся детка прямо сверху сбросьте их бэби сбросьте панталоны о живее нарисованное небо с нарисованным солнцем и нарисованной луной живей не будь спортивным трофеем водяные лилии из бронзы источают свет как капли воды скинь их бэби эй слишком много света слишком много света чтобы увидеть что-нибудь ол'райт прожектор вы не должны освещать место девушки робкие темноволосая девушка с застывшей улыбкой белые ветви на желтых шпалерах панель движущиеся шпалеры переплетающихся ветвей и все эти птицы и дельфины и змеи и все что желтое или зеленое золотое нет-нет позвольте мне посмотреть я не могу смотреть на такое ол'райт такое все эти дельфины и драконы и змеи позолоченные посеребренные и под черное дерево весь этот шелк здесь слишком много света это надувательство вы не сбросили бубновую даму десятку девятку валета и короля двадцати семи должно быть достаточно если вы примете слишком много они говорят вы извергаетесь на них о'кей что дает мне действие полный дом дает мне действие правильный не такой что любит бэби не такой что нравится бэби что дорогая я хочу увидеть вас с ней я хочу увидеть вас с ней дорогая Джанет такие записки читаются множеством людей так о Боже мой все эти лотосы источают свет когда вы скорчились на свету помните что сказал однажды что О'Нейл сказал о клее благодаря Богу клей хорошо держит бэби крепко держит у вас больше доблести чем у меня любовь Пауль все останавливается о живей бэби сделай нам шоу сделай нам настоящее шоу все останавливается как мне дышится девятка десятка валет дама десятка девятка восьмерка семерка все останавливается как вы можете вполне в этом уверены если они находят нас вовремя он не использует желудочный зонд все эти лотосы источают свет подобно этому и эти белые сексуальные ягодицы стенной газеты плоские как сплющенная коробка в которой ничего нет серая бледная плоть цвет вытек как кровь двадцать семь должно быть достаточно вам в рот это нравится чтобы умереть Иисус Христос мягкая сырая мшистость все останавливается держись за держись за твердое да бэби держись за и двигай бэби так как это огромное О этого большой взгляд на тех двух танцующих с ее штанишками вокруг колен Иисус она уезжает может быть вы хотите ее вместо меня все останавливается мрак такой густой Боже я не могу чувствовать это это о трогай меня трогай меня дай мне что-нибудь почувствовать что-нибудь только дай мне почувствовать ух такое это такое что я не могу ничего почувствовать я не могу ничего почувствовать о Боже мой я не хочу умирать оживи меня оживи меня внутри дай мне жизнь позволь мне родиться о Иисус это конец это конец все останавливается о-о-о-о плоть такая белая такая смертельно белая но куда вытекла кровь это розовое теплое и твердое я не могу смотреть на это дай мне увидеть я хочу видеть но здесь нет света дайте немного света кто-нибудь вы не можете видеть их хорошенькие маленькие сиськи в этом адском мраке так темно так темно поверх спелых грудей кто мог бы подумать человеческое тело может принимать много форм белое на белом все ускоряется затем останавливается и куда ускоряется белое на белом на белом без конца бесконечно повторяющиеся образцы как на стенной газете крики и движения повторяются как изображение на стенной газете нарисованное небо темное и нарисованное солнце не сияет… Боже мой…

Она лежала на кровати, и ее рука двигалась между бедер, когда вошли санитары, чтобы убрать несъеденную пищу. Она не знала, долго ли они оставались, наблюдали за ней, но она не останавливалась. Это было единственным чувством, которое оставляло ее в живых, которое говорило ей, что она еще жива, и если бы она остановилась, очищение исчезло бы и она умерла.

Стены были обиты, но не мрачными цветами, и если бы вы не знали, то можно было принять это за часть декоративного замысла. Это была маленькая, но комфортабельная комната. Джанет смотрела на ножки стула, она смотрела на них последние три часа. Волокна дерева оживали, передвигались, как микробы под микроскопом, ножки были не сплошные, они состояли из молекул, которые карабкались друг на друга и сцеплялись вместе. Почему они сцеплялись вместе таким образом? Какая похоть заставляла их сцепляться вместе таким образом?

Много позже — это могли быть часы или дни — она подошла к окну, на нем были решетки, но это были декоративные решетки из кованого железа. Она выглянула, — серые лужайки, высокие деревья, такие высокие и тонкие, на серых лужайках серые люди, они гуляли бесконечно пересекающимися кругами, иногда они поднимали руки и превращались в серые деревья без листьев — такой бесконечный ряд серости. Когда ненадолго выглядывало солнце, они выглядели, как передержанная фотография, избыток света лишал их черт. Два санитара вошли в комнату, открыв засов снаружи, и поставили что-то на стол; она понимала, что это предназначалось ей для еды. Лица санитаров не имели ширины, они съехали в сторону, она видела все тонким, все видимое становилось невозможно узким, их глаза превратились в вертикаль, теперь у них вовсе не было черт, их черты были оплывшим воском, стекшим по свече. В комнате не было зеркала, но она знала, что выглядит так же, как они, неоформленной, эмбрионом. Она поняла, что она в сумасшедшем доме.

* * *

Высокие зубчатые стены санатория доктора Кронера были скрыты снаружи и изнутри параллельными рядами высоких деревьев. Само здание было построено в стиле рококо и выглядело как помесь французского казино с немецким отелем на минеральных водах. Фасад был богато украшен львиными головами и полуобнаженными женскими торсами, поддерживающими гипсовые гирлянды. Говорили, что здание было почти точной копией заведения, которым раньше руководил доктор Кронер в Швейцарии.