Иннокентий Галченко - Геологи идут на Север

• Название: Геологи идут на Север
• Автор: Иннокентий Галченко
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

«Геологи идут на Север» — документальная повесть о смелых советских людях, первооткрывателях богатейших сокровищ, скрытых в недрах далекого Колымо-Индигирского края.

Автор книги — Иннокентий Иванович Галченко — повествует о тех экспедициях, в которых он участвовал. Это было в тридцатых годах, когда только начиналось изучение и освоение бескрайних просторов Дальнего Северо-Востока нашей страны.

О том, как развивался в последующие годы этот край, какие огромные преобразования совершены там, рассказывает в послесловии к книге Н. В. Козлов.

---

Итак, мы вошли в золотоносную зону. Наши почти трехгодичные труды стали приносить плоды. В течение нескольких дней, работая от зари до зари и иногда даже ночью, мы опробуем и открываем несколько россыпных месторождений: Бурустах, Нюча и Курун-Агалык. Довольные результатами работ, выходим на широкую долину многоводной Неры. У реки Бурустаха видим три якутские юрты. В юртах одни женщины.

— Мужики ниже по реке, в поселке Балагыннах, строят факторию, — объясняют нам женщины.

Через Данилу мы расспрашиваем женщин о названии ближайших рек, о дорогах, кормах. Они охотно отвечают.

— А давно здесь живут якуты? — спрашиваю я семидесятилетнюю старуху якутку.

— Я здесь родилась, моя мама и мама моей мамы прожили здесь всю жизнь, — отвечает она мне.

«Это почти двести лет», — прикидываю я в уме.

По тропе, указанной гостеприимными хозяйками, мы через небольшой перевал попадаем в широкую долину реки Антагычана. Лошади, осторожно шагая по воде, благополучно перевозят нас на правый берег. Останавливаемся на ночлег. Утром расстроенный Данила сообщает:

— Лошади к юртам назад в гости ушли, след есть!

Данила уходит за лошадьми, а мы — в маршрут. По маленькому ключу, названному нами Невзрачным, поднимаемся до водораздела. В ключике одна из взятых проб явно с весовым золотом. На водоразделе видны кварцевые жилы и осыпи кварца. Замеряем их простирание.

Мика возится с картой и компасом и заявляет:

— В пяти — шести километрах выше устья, в долине этого ключа мы встретим окварцованную зону и металл.

Я соглашаюсь с ним.

На следующий день мы двигаемся вверх по ручью, названному нами Анка. Последним идет Данила с лошадьми, которых он привел вчера из «гостей».

— Пока так себе, — говорю я, рассматривая взятые пробы.

Но кварцевой гальки на косах белеет все больше. Пробы улучшаются. Мы входим в окварцованную зону.

С трудом преодолеваем крутой перевал. Лошади, сдирая ногами тонкий слой оттаявшего мха, скользят по мерзлоте.

Останавливаемся на заросшем тальником и тополями островке между устьями двух маленьких ключей, заваленных валунами и булыжниками. Еще два новых ключа — Егоров и Данилка — появляются на карте.

— В следующей речке мы опять найдем золото, — уверенно говорит Мика.

Но увы, в бассейне соседней реки зона «затухла».

* * *

Через несколько дней подходим к знакомым местам.

— Узнаешь, Александр, место нашей неудачней прошлогодней охоты на сохатого? — спрашиваю я Егорова.

— Как не узнать!

На вторые сутки мы подходим к лабазу. Лабаз, вопреки мрачным предположением, цел и невредим.

Через несколько дней мы оказываемся на плоскогорье Улахан-Чистай. На краю его как бы насажена короткая живописная гранитная цепь Эллу, одна из цепей хребта Черского.

Навстречу нам движется колхозный табун — несколько тысяч оленей.

В устье широкого распадка мы видим четыре летние конусообразные урасы эвенов. Посредине чуть тлеет костер. Над костром большой котел и медный чайник, вокруг разложены постели из оленьих шкур. Здесь мы встречаем агента разъездной торговой точки из Оймякона, который привез эвенам товары.

Я расспрашиваю агента, по каким рекам он ехал.

— По реке Худжах сюда пришел, большая река — больше ста километров.

Я с удивлением обнаруживаю отсутствие названной реки на моей схематической карте. Показываю свой образец слюды и спрашиваю эвенов, не видел ли кто такого камня при кочевках. Эвены внимательно рассматривают слюду и в ответ отрицательно качают головами, повторяя: «Аччи» — нет не видели.

Опять начинаются дни тревожных сомнений и неудач. Мы, видимо, уже вышли из основной золотоносной зоны.

Упорно, изо дня в день ведем свою работу, исследуя «белое пятно», и наносим его на карту. Кольца наших геологических маршрутов смыкаются одно за другим. Мы засняли уже большую часть Улахан-Чистая, несколько раз пересекая маршрут Черского.

По узкой крутой оленьей тропе спускаемся с плоскогорья Улахан-Чистай в долину реки Улахан-Нагаин — вершину Рассохи. Осторожно, рискуя ежеминутно сорваться, идут с громоздкими тяжелыми вьюками наши лошади. Спуск благополучно окончен. Через небольшой перевал попадаем в широкую долину реки Омулевки и в одни сутки по осыпям проходим в верховье реки Неры… «Окно» в нашей экспедиционной карте ликвидировано.

* * *

Конец лета. Начинаются первые заморозки. Мы напрягаем все силы, чтобы успеть до снега закончить работу.

На реке Делянкире (Нере) Александр неожиданно вымывает самородок золота до грамма весом.

— Смотрите, ведь здесь как-раз проходил Черский, как говорится, по золоту, — восклицает Мика.

— Золотом Черский как раз меньше всего интересовался, — говорю я, — он решал чисто геологические и геоморфологические вопросы о строении Сибири и ее Северо-Востока. И если бы не смерть, он бы их блестяще решил.

Но в дальнейшем, сколько мы ни брали проб на этом месте, они были или пустые, или с ничтожными значками. Потом выяснилось, что это был вынос небольшого ручья Тунгусского, где впоследствии было обнаружено рудное месторождение с формирующейся россыпью. На ручей из-за его малых размеров мы не обратили внимания.

Подходим к устью ручья и располагаемся на ночлег на сухом месте, заросшем большими тополями, сплошь с затесами.

— «Ручей Кыгыл», — читаю я на одном из затесов. Гора против ручья, действительно, покрыта красноватыми осыпями — кыгыл, что по-якутски означает «красный».

— Посмотрите, чей здесь затес! — воскликнул Мика, рассматривая заплывший, полустертый затес. — Это подпись Черского, и опять синим карандашом, как на Зырянке. Видимо, и здесь ночевал караван Черского.

Стоят последние неповторимые дни северной осени. Ажурные кроны светятся золотом. Долины и горы покрыты лиловыми, лимонными и багрово-красными пятнами, на фоне которых резко выделяется вечнозеленый стланик. Днем уже прохладно, а утром у берегов ключей появляются первые ледяные узоры.

Пришло время покинуть эти места. Крепко увязаны наши коллекции, собрано и упаковано все, что необходимо нам для дальнейшего путешествия в Магадан. Но мы стоим, как зачарованные, и долго смотрим на залитые золотом склоны сопок и на синеющие вдали вершины хребта Черского. Каждый из нас в эту минуту думает о неутомимом энтузиасте-исследователе, о том, что на нашу долю выпало продолжить то дело, которому посвятил свою жизнь И. Д. Черский. И трудности предстоящих походов не страшат нас.

Трудная дорога

— Итак, вашей партии предстоит пересечь хребет Черского и исследовать плоскогорье Улахан-Чистай. Со времени Черского еще никто не бывал на Улахане. Да и сам Черский шестьдесят лет назад только пересек этот хребет. Пока еще это «белое пятно» на географических картах. — Валентин Александрович Цареградский обводит карандашом небольшое пространство на карте. Он встает и внимательно смотрит на нас. На его похудевшем лице лежит тень усталости. Он чуть прикрывает припухшие, утомленные век» и, заложив руки за спину, идет к окну.

За окном белеет круто изогнутая полоса реки, а за ней — северная пустыня, подавляющая своей бесконечностью. Ветер гонит по реке поземку. От одиноких лиственниц, от прибрежных зарослей тальника, от сухого бегущего снега веет таежной тоской и одиночеством.

Мика Асеев, облокотившись на стол, сосредоточенно смотрит на начальника экспедиции. Его мальчишеское лицо чуть-чуть бледно.

У стола рассматривает карту будущих работ Сергей Раковский.

Я тоже гляжу на карту. Придется основательно поработать над исследованием неизведанных пространств. Эта мысль теперь целиком овладевает мной.

Что ожидает нас в этом путешествии? Радость открытий или горечь неудач?

Как бы в тон моим мыслям, Цареградский продолжает излагать обстановку:

— О реке Нере мы знаем одно: она — приток Индигирки. Для геолога это слишком мало. О вершинах Рассохи и Омулевки мы ничего не знаем. Исчерпывающий ответ на этот вопрос предстоит дать вам. Вы должны исследовать и нанести на карту плоскогорье Улахан-Чистай. Только после того, как вы исследуете бассейны этих рек в районе Улахан-Чистая, ваш дальнейший маршрут пройдет через верховья Неры в долину реки Колымы. Оттуда вы к первому октября приходите в бухту Нагаева.

Валентин Александрович подходит к столу и кладет руку на карту:

— По маршруту вам надо установить, есть ли там металл и имеет ли он промышленное значение. Это — вторая часть задания.

И он размашисто подписывает лежащий на столе документ.

Задание утверждено, утвержден и состав нашей партии. В нее входит всего четыре человека. Дмитрий Асеев — Мика будет вести всю геологическую документацию; Александр Егоров — промывальщик, начальником партии назначен я; четвертый — проводник — присоединяется к нам по дороге.