Коллектив авторов - История русского романа. Том 1

• Название: История русского романа. Том 1
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Филология
• Год: 1962

---

Новый герой литературных произведений не занимает прочного и самостоятельного общественного положения: то это купеческий сын, отбившийся от занятий своих родителей (Савва Грудцын, герой повести о Горе Злочастии, герой повести о купце, купившем мертвое тело), то это недовольный своим положением певчий (в «Стихе о жизни патриарших певчих»), то спившийся монах, то домогающийся места иерей и т. д. Отнюдь не случайно появление в литературных произведениях XVIII века огромного числа неудачников или, напротив, героев, которым, что называется, «везет», — ловкачей вроде Фрола Скобеева или благородных искателей приключений вроде Еруслана Лазаревича. Эти люди становятся зятьями бояр, они легко женятся на царских дочерях, получают в приданое полкоролевства, переезжают из государства в государство или оказываются на необитаемом острове. Их неустроенность, фатальная их не-удачливость или, напротив, необыкновенное счастье позволяют развивать сложные и занимательные сюжеты совершенно нового типа.

Представления об удачливости или неудачливости героя развиваются параллельно с представлениями о судьбе героя. Судьба, доля, «приставленный» к человеку бес или персонифицированное «Горе Злочастие» заступает место пышного общественного положения, которое было характерно для героя предшествующих веков. Это то новое, устойчивое начало, которое начинает играть в сюжетном развитии повествовательных произведений XVII века исключительную, важную роль.

Исследование народных представлений о «судьбе — доле» показывает, что представления родового общества об общей родовой, прирожденной судьбе, возникшие в связи с культом предков, впоследствии сменяются идеей личной судьбы, судьбы, индивидуально присущей тому или иному человеку, судьбы не прирожденной, но как бы навеянной со стороны, в характере которой повинен сам ее носитель.

В русской книжности предшествующих веков (XI–XVI) отразились по преимуществу пережитки идей прирожденной судьбы, судьбы рода. Это родовое представление о судьбе редко персонифицировалось, редко приобретало индивидуальные контуры. Эти представления о родовой судьбе служили средством художественного обобщения в «Слове о полку Игореве». «Слово» характеризует внуков по деду. Образ множества внуков воплощался в одном деде. «Ольговичи» характеризуются через Олега «Гориславича», полоцкие «Всеславичи» через Всеслава Полоцкого. Автор «Слова» прибег к изображению родоначальников для характеристики князей, их потомков, причем для характеристики их общей судьбы — их «неприкаянности».

В XVII веке с развитием индивидуализма судьба человека оказывается его личной судьбой. Судьба человека воспринимается теперь как его второе бытие и часто отделяется от самого человека, персонифицируется. Эта персонификация происходит тогда, когда внутренний конфликт в человеке — конфликт между страстью и разумом достигает наивысшей силы. Судьба отнюдь не прирождена человеку. Вот почему и в «Повести о Горе Злочастии» Горе появляется перед молодцем только На середине его жизненного пути. Оно сперва является ему в ночном кошмаре, а затем внезапно, из‑под камня, предстает перед ним наяву в момент, когда молодец, доведенный до отчаяния нищетой и голодом, пытается утопиться в реке. Оно требует от молодца поклониться себе до «сырой земли» и с этой минуты неотступно следует за молодцем. Горе показано как существо, живущее своей особой жизнью, как могучая сила, которая «перемудрила» людей и «мудряе» и «досужае» молодца. Молодец борется с самим собой, но не может преодолеть собственного безволия и собственных страстей, и вот это ощущение ведомости чем‑то посторонним, вопреки голосу разума, порождает Горе. Избыть Горе, освободиться от беса можно только с помощью божественного вмешательства, и вот молодца избавляет от Горя монастырь.

Еще более многозначителен в отношении своей сюжетной роли бес в «Повести о Савве Грудцыне». Бес также возникает перед Саввой внезапно, как бы вырастает из‑под земли, тогда, когда Саввой полностью вопреки рассудку овладевает страсть и когда он перестает владеть собой. Савва носит в себе «великую скорбь», ею он «истончи плоть свою», он не может преодолеть влекущей его страсти. Бес — порождение его собственного желания, он появляется как раз в тот момент, когда Савва подумал: «…еже бы паки совокупитися мне с женою оною, аз бы послужил диаволу». Так же как и в «Повести о Горе Злочастии», героя освобождает только божественное вмешательство. Савву спасает чудо, свершившееся с ним в церкви.

«Повесть о Савве Грудцыне» не случайно называют первым русским романом. В ней и в самом деле есть в зародыше многие элементы будущего романа. Это произведение могло явиться только в результате многовекового развития литературы, в результате допущения в литературу открытого вымысла, вымышленного героя, в результате полного освобождения литературных жанров от «деловых», внелитературных функций, в результате появления глубокого интереса к человеческой личности самой по себе, вне ее служебного положения и внедрение в литературу быта, бытового окружения. В «Повести о Савве Грудцыне» налицо развитие сюжета нового типа, обусловленного не событиями истории, а личными качествами героя, его страстью, его безволием, его личной удачливостью или неудачливостью.

Освобождение личности, рассматривавшейся в средневековье только как часть корпорации, и освобождение литературы от подчинения внелитературным функциям явились главнейшими предпосылками для возникновения первых предшественников русского романа.

ГЛАВА II. ЗАРОЖДЕНИЕ РОМАНА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVIII ВЕКА (Г. Н. Моисеева — § 1, И. З. Серман — §§ 2–6)

1

В русской литературе XVIII века поэзия, драматургия и повествовательная проза развивались неравномерно. В отличие от письменной литературы предшествующих веков, где преобладали различные прозаические виды и жанры, в литературе XVIII века, с 20–х по 80–е годы, поэзия, а позднее и драматургия идейно и художественно далеко опередили журнальную повествовательную прозу этого времени. Самые значительные художественные достижения русской литературы XVIII века были осуществлены в поэтической (стихотворной) форме (оды Ломоносова, Державина, басни Сумарокова, «Душенька» Богдановича) или в жанрах драматургии (комедии Фонвизина, Княжнина, трагедии Сумарокова и Княжнина).

Проза до последнего десятилетия XVIII века, до появления «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева и «Писем русского путешественника» Карамзина, занимала в русской литературе положение второстепенное. В поэтических созданиях Ломоносова и Державина, в комическом пафосе Фонвизина с наибольшей силой и глубиной выразились национальное самосознание и прогрессивная общественная мысль эпохи.

Все основные критические и полемические литературные сражения XVIII века касались принципов и судеб поэзии и драматургии и почти не затрагивали вопросов развития прозаических жанров.

Русская прозаическая повествовательная литература XVIII века в очень слабой степени усваивала художественные достижения русской поэзии своего времени.

Поэтическое наследие Ломоносова и Державина только в оценке русской романтической поэзии и критики 20–30–х годов XIX века получило- глубокое художественное истолкование и было оценено как важный этап в подготовке расцвета русской литературы и русского романа в творчестве Пушкина и Гоголя.

Большое значение для развития русской повествовательной литературы последней четверти XVIII века имели комедии Фонвизина, у которого русские прозаики учились сатирическому освещению быта. В целом же развитие повествовательных прозаических жанров в XVIII веке не привело (до Радищева и Карамзина) к созданию значительных произведений, дающих такой охват жизненных явлений, такую разработку общественных типов, которые в какой‑либо мере могут быть соотнесены с русским романом эпохи его классического развития.

Это не значит, что русская повествовательная проза XVIII века совершенно не занимает никакого места в предыстории русского романа.

В журнально — сатирической прозе, в повестях и романах, в «путешествиях» и «дневниках» русских прозаиков XVIII века постепенно накапливался литературный опыт, в какой‑то мере сказавшийся на развитии ряда повествовательных жанров первой четверти XIX века, а через них и в прозаической повествовательной литературе пушкинско — гоголевской эпохи.

В предыстории русского романа должна быть отмечена роль повествовательной литературы конца XVII — первой половины XVIII века. Ее развитие имело два этапа: с конца XVII до конца 20–х годов и с начала 30–х до 50–х годов XVIII века. Это были одновременно и два различных по своему содержанию этапа истории русского государства, которые оказали существенное влияние на характер повествовательной прозы каждого периода.