Дениза Робинс - Негасимое пламя

• Название: Негасимое пламя
• Автор: Дениза Робинс
• Издательство: Локид
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-320-00191-6

Потеряв отца, героиня романа «Негасимое пламя» Джоанна Грей оказалась лицом к лицу с жестоким миром искателей удачи и приключений на золотых приисках американского Севера. Сама борьба за существование отбирала у нее много сил, и только верность и преданность помогли ей выстоять и стать счастливой.

---

Он целовал ее в щеки, в глаза, в волосы… Джоанна обвила руками его шею и прикрыла глаза. Ей казалось, от его нежных прикосновений она сейчас потеряет сознание. Ничего более прекрасного в ее жизни не было. Она не могла поверить, что такое бывает — может, это уже рай? Джоанна медленно открыла глаза. Комната плыла перед ней.

— Ричард, мы нарушаем…

— Знаю, милая. Но не могу удержаться. Правда не могу, — сказал он. — Милая, милая Анна… крошка моя… нет… так дальше продолжаться не может.

— Я понимаю, Ричард. Но если мы нарушим наше обещание этой… э-э-э… миссис Стрэндж… Разве мы не будем потом всю жизнь жалеть об этом? — сказала она и боднула лбом его руку. — Ричард… Послушай, Ричард… Нет, нет… не целуй меня — ты же не даешь мне договорить.

— А я и не хочу, чтобы ты договаривала. Я хочу с тобой целоваться.

— Не надо, — сказала она. — Ты будешь потом жалеть, что потерял голову, — и я тоже. Мы и так уже слишком далеко зашли.

Ричард глубоко вздохнул. Затем на минуту зажмурился — одному только Богу известно, какая борьба происходила у него внутри, — и беспомощно опустил руки.

— Анна, любой на моем месте уже возненавидел бы себя самого, — сказал он, целуя ей руку. — Разумеется, ты права…

— Но ты же все равно знаешь — я тебя обожаю больше всех на свете, — сказала она. — И если завтра мне будет суждено умереть, я умру, зная, что видела на этой земле все: солнце, звезды, луну и… и все земные радости. Я познала их, когда ты обнимал, целовал меня…

— Да ты сама для меня ярче всех звезд, вместе взятых, — сказал он. — Ты как огонь — и согреваешь меня, и обжигаешь… В тебе столько… столько задора. Знаешь, ты просто рождена для любви.

— Правда? Но это же ты меня научил, Ричард. Я же никогда ни с кем не целовалась, кроме тебя, — просто, как только она это умела, были произнесены эти слова.

Он с нежностью посмотрел на нее. Какая восхитительная женщина — страстная, щедрая и при этом совершенно невинная и чистая. Он забыл про свою похоть. Ласково, как ребенка, поднял ее на руки и поцеловал в голову.

— Милая моя, крошка моя, я еще почти не целовал твои ножки. Хорош же я любовник! Но все равно, Анна, я ужасно люблю тебя, и с этой минуты моя жизнь принадлежит одной только тебе. Я верю — должно случиться что-то важное. Я обязательно стану свободным и тогда смогу на тебе жениться. Ведь ты хотела бы выйти за меня замуж?

— Да, конечно, Ричард, очень-преочень!

— Лучше нам сдержать слово, которое мы дали Мэдж, — продолжал он. — Тут ты права — мы потом сами будем жалеть, что так получилось. Прости, прости меня дурака — совсем потерял голову.

— И я тоже, — сказала она, зарываясь лицом в его плечо.

— Надо же — потерять такую прелестную кудрявую головку! — шутливо проговорил он и с нежностью поцеловал ее в волосы.

Затем Ричард уселся в старомодное кресло-качалку, а Джоанну посадил себе на колени. Она тут же обхватила его руками за шею и прижалась щекой к его щеке. Так они и сидели, и он стал раскачивать кресло, баюкая ее, как ребенка. Оба молчали.

Вдруг он почувствовал на своей щеке что-то горячее — это была слеза, ее слеза!

— Не плачь, крошка моя, — охрипшим голосом сказал он, — не надо плакать. Я знаю точно — все будет хорошо. Что-то должно случиться, что нас спасет.

Он губами стер с лица Джоанны слезы, поднял ее и отнес в спальню. Там уложил ее на кровать и заботливо укрыл одеялами.

— Господи, ты вся дрожишь, бедняжка. Надо тебя согреть. Сейчас принесу горячий кофе. Придется заново подогревать его — мы ведь так и не успели покофейничать.

Он принес ей чашку кофе и подождал, пока она выпьет. Он был так предупредителен с ней — казалось, чувствовал свою вину за ту минутную слабость. На прощание Ричард опустился рядом с кроватью на колени и поцеловал ее в нежный изгиб руки.

— Спокойной ночи, крошка Анна, — сказал он. — Спасибо тебе за твою любовь. Я просто горжусь тобой. Во всем ты смелая — и в любви тоже. Не все это умеют. Ну ладно, спи.

Он ушел, а Джоанна еще долго лежала и прислушивалась к шуму бури за окном. Сердце ее разрывалось на части…

Они оба так и не уснули, пока не забрезжил серый рассвет.

Начинался новый день.

10

Уже два дня и две ночи — бесконечных, изнуряющих — провели двое влюбленных в занесенной снегом хижине. И все-таки они не нарушили слова, данного Мэдж.

Тень ее неизменно стояла между ними, но в глубине души каждый ждал, когда же у другого кончится терпение и нахлынувшая страсть соединит их.

В хижине все время стоял полумрак. Снег все не прекращался. В пасмурном свете короткого дня снежные хлопья казались серыми, а вечером их и вовсе поглощала черная тягучая тьма. Время ползло невероятно медленно, каждый час был для них мучением. Ах, если бы только они могли соединить руки и губы, если бы жили свободно, любя друг друга со всей силой молодых сердец, тогда бы и год пролетел для них, как короткий миг! Но пришлось сидеть по разным углам, стараясь даже не смотреть друг на друга, — хватит уже одной бурной сцены прошедшей ночью, когда оба потеряли над собой контроль…

Они не переставая говорили о Мэдж — будто ее имя было флагом, с которым им легче дышалось в нелегкой борьбе за призрачную честь. Интересно, как она там — как перенесла долгую дорогу до Форт-Юкона? Удалась ли доктору операция? Еще они говорили о Киши — их верном слуге-индейце. Что же с ним случилось? Джоанна страшно беспокоилась, почему он вдруг так таинственно исчез. Он прислуживал ей еще с тех пор, как она была маленькой девочкой, поэтому Джоанна тосковала по нему, как по самому близкому другу.

На четвертый день буря наконец улеглась. Кругом намело высокие пушистые сугробы, все деревья утопали в снегу. Небо посветлело, и сквозь бледные облака пробились скудные лучи солнца, превратив снежную пустыню в сказочную землю — всю усеянную сверкающими алмазами.

Когда появилась возможность выходить из хижины, напряжение между ними заметно спало. Одев на ноги снегоступы, они старательно разгребали сугробы, выросшие под окнами и под дверью. Ричард взял ружье и отправился поохотиться на кроликов, чтобы добыть горячую пищу.

А в полдень вдруг вернулся Киши. Вид у него был неважный, кроме того, он сильно хромал. Однако выражение лица оставалось по-прежнему непроницаемым. Когда Джоанна радостно выбежала ему навстречу, он почтительно поздоровался с ней и тут же поведал историю своего долгого отсутствия.

А случилось вот что. По дороге обратно, уже закупив все необходимое, он угодил в лапы разбойников — каких-то торговцев пушниной. Они украли у него продукты и собачью упряжку, а самого его бросили прямо на снегу замерзать.

Чудом он не умер от голода и холода — его подобрали другие проезжие торговцы, которые оказались не такими беззастенчивыми, как те, что ограбили индейца. Они отвезли его в Форт-Юкон, и ему удалось раздобыть новую упряжку и снова закупить запасы продуктов. Сани он смастерил сам из березовой коры — и вот приехал домой, чтобы выполнять распоряжения Белой Госпожи.

— Как я рада, что с тобой все в порядке, Киши! — сказала Джоанна. — Значит, ты из Форт-Юкона? Скажи, ты, случайно, не знаешь, не слышал, как там другая белая госпожа… жена мистера Стрэнджа, которую увезли от нас совсем больную?

— Да, — подхватил Ричард, не снимая руки с плеча Джоанны. — Как она там?

Да, кивнул индеец, он знает, он слышал. Джоанна и Ричард затаили дыхание, ожидая, что же он им скажет, — и боялись смотреть друг другу в глаза. Выяснилось в Форт-Юконе говорят, будто белая женщина настолько сильно больна, что вряд ли выживет.

— Скажу даже больше, — угрюмо продолжал индеец, — почтенный белый доктор велел мне передать господину из Англии, чтобы тот немедленно выезжать в Форт-Юкон, если хочет еще застать жену живой.

Ричард прикусил губу.

— Бедняга Мэдж! — сказал он. — Похоже, ей сильно не повезло.

— Ричард, тебе обязательно надо ехать, тотчас же, — сказала Джоанна. — Даже обсуждать это не стоит.

Он посмотрел на нее долгим взглядом. Затем вздохнул и слабо кивнул.

— Да, надо. Я все понимаю. Но я не могу опять оставлять тебя одну…

— Теперь у меня снова есть Киши.

— Это верно, и все-таки я боюсь тебя оставлять.

— Когда-нибудь… когда-нибудь ты, может, и вернешься, — сказала она. Даже он, который так хорошо знал и так любил ее, не смог бы расслышать в ее тихих словах хоть малое нетерпение или намек на него.

— Обязательно… Обязательно вернусь, моя крошка, — сказал он.

— Но если твоя жена тяжело больна и нуждается в твоей заботе, тогда не надо, не приезжай, не бросай ее, Ричард…

Никто из них не упомянул о том, что жизнь Мэдж висит на волоске, что она может умереть… Они молчали — и это было тяжелое молчание. Ричард надел шубу, шапку и рукавицы, затем велел Киши, чтобы тот приготовил для него упряжку.