Максимов Юрий - Христианский квартал

• Название: Христианский квартал
• Автор: Максимов Юрий
• Жанр: Прочая старинная литература

---

* * *

Сейчас мой сосед - Содом. Здоровый детина, еле на койке умещается. Когда знакомились, представился хакером. Но что-то сомневаюсь, что такие бицепсы можно накачать за клавиатурой.

Содом, как обычно, пялится на свою любимую заставку - городская улица.

Ещё можно посмотреть полянку в хвойном лесу, пляж с пальмами, заснеженные горные склоны, каньоны Марса, лунный пейзаж и прочее, всего 24 заставки - вроде немало, но быстро приедается. Как и любая ложь. А вот на звёзды я смотрю уже третий год. И не устаю. Потому что они - настоящие.

А Содома цепляет улица. По ней, мол, баба какая-то проходит, похожая на его невесту.

- Щас пойдёт! - сообщает он мне, возбуждённо потирая ладони.

Я не поворачиваюсь. И так уже насмотрелся, в голове свербит эта картинка, - сначала промчит паренёк на старинном велосипеде. Потом выйдёт старуха в жёлтом плаще. А потом...

- Во! Вот она! Зырь, Локи!

Как же он меня задолбал! Невольно приподнимаюсь и гляжу в сотый раз, как длинноногая блондинка, мотая задницей, пересекает экран-иллюминатор. Содом блаженствует, - глаза блестят, улыбка идиота. И так ещё час, пока всё не повторится. А потом ещё...

Андроид хренов!

Из всех моих сокамерников он - самый подходящий. То молчит полдня, то вдруг с разговорами полезет. Движенья ломаные. Смех ненатуральный. Зверский храп по ночам. Да ещё заставка эта. Какая-то пародия на человека!

* * *

Темнота. Отбой. Содом храпит. Вновь задумчивые белые россыпи на иссиня-чёрной пустоте. Наконец-то выключилась эта лживая городская химера! Ненавижу! Все настоящие дни, утра и вечера остались в прошлой жизни. Теперь под покровом вечной ночи мы бесконечно падаем в звёздную бездну. И - всё.

Тяжело, когда поговорить не с кем.

Память - незаживающая рана. Неотвязная и мучительная, как зубная боль - всё саднит и ноет и точит, как червь, доводя до исступления.

* * *

Сегодня Содома отселили. Мы повздорили из-за проклятой заставки. Сжал он кулаки, на меня бросился, да так и растянулся на полу - с парализующей стрелой в шее. Программа-смотритель своё дело знает.

Когда стальные санитары выносили размякшего здоровяка, с тоской подумалось, что, наверное, Содом всё-таки был настоящим. Ладно. Может, со следующим повезёт больше.

Я лежу один и слушаю тишину. Снова звёзды за окном. Но уже ясно - тайна и сегодня ускользнёт от меня.

* * *

Следующий, как зашёл, сразу с порога:

- Григорий. Осуждён за тройное убийство.

Во как! Сразу на откровенность вызывает? Присматриваюсь. Высокий, стройный, молодой. Выправка будто военная. Черты лица правильные до жути. Глаза синие, волосы светлые. Ни дать, ни взять - манекен!

Бросив узелок на койку, первым делом оторвал он пуговицу и ну давай скрести по стене. А ему - тут же разрядом по руке. С грохотом валится на пол. Ага, а ты думал, почему здесь других надписей нет? Но нет, гляди-ка, подымается и снова к стене, доводит вертикальную полосу. И снова молния с низкого потолка, и снова летит он на пол. Лоб сверкает от пота, лицо перекошено. С хрипом поднимается и опять к стене. Вот упрямец! Успевает чиркнуть горизонтальную чёрточку, прежде чем третий разряд отшвыривает его вновь.

Глядит на меня снизу. Тяжело дышит. Улыбается. Теперь у него над койкой маленький крестик.

- Эй, ты что... верующий?

Он улыбается шире и рывком садится.

* * *

За обедом, хлебая безвкусное месиво, спрашиваю:

- Что ж ты, коли такой верующий, троих замочил?

- Раньше был как все. Слава Богу, что посадили, - только здесь я с Ним встретился.

Ясно. Кис злил «вертухи», чтоб добиться реакции операторов. Содом пялился в заставку, воображая свою подругу. Гришка вот думает, что с Богом общается. Тоска по настоящему. Каждый справляется с ней, как умеет.

Не слишком ли вычурно? А может, все они - «кукушки»? Пытается начальство ко мне то одного типа, то другого подсадить? Ну давай-давай, я-то уж ничего никому не скажу.

* * *

Концентрация зла здесь запредельная. Я чувствую, как злоба из соседних камер сочится сквозь стены и душит, и давит сердце изнутри и снаружи. Иногда я закрываю глаза, и мне видится, как от нашего астероида растекаются в стороны чёрные, пульсирующие разводы. Звезда зла источает лучи ненависти.

* * *

За несколько дней заметил - с Гришкой как-то полегче стало. Уж не программа ли какая его действует?

А впрочем, так ли важно, - «кукушка» он или настоящий? Если и андроид, то, наверное, сознание его списано с какого-нибудь реального человека? Почему бы не считать, что я общаюсь с этим человеком через матрицу андроида?

Интересно он умеет рассказывать. Про Бога своего, про молитвы. Вообще о жизни. Анекдотов много знает. Армейских.

Научил тут я его в «башню» играть - быстро схватил. Даже, пожалуй, слишком.

Гришка, оказывается, по специальности «диверсант» - за игрой проболтался.

Усмехаюсь:

- Ну, ты как диверсант, что скажешь: можно свалить отсюда? Чисто теоретически?

- Нет. - не колеблясь, уверенно.

И снова выиграл. Масть ему так и прёт. Всё же мудро мы решили без «азарта» резаться. Не то худо бы мне пришлось.

Сдаю.

- Значит, так и тухнуть нам в стальной конуре? Среди железяк, копошащихся словно вши в этом каменном трупе? Так и жрать переработанный мусор?

Глядя в карты, пожимает плечами:

- На воле люди и похуже живут.

Прищуриваюсь:

- Ни за что не поверю, что ты никогда не хотел сбежать.

Вскидывает взгляд. Глядит долго, с интересом.

- Однажды я мог. Не здесь - на пересылке.

Пауза.

- Ну и?

Отложил карты. С ногами на койку залез. Рассказывать приготовился:

- Когда уже готово всё было... в общем, сон мне приснился... особенный. Будто сбежал я. И жизнь прожил в бегах. И неплохо прожил. Но вот подошла она к концу. И, представляешь, Локи, вижу я свою жизнь всю-всю зараз, словно на одном листе. Вижу грех, за который сижу. И вижу, что для меня лучше было бы здесь за него отсидеть. А вот сбежал я - и сколько бы потом добра ни сделал, этой зияющей дыры греха не закрыть. Только отсидкой её закрыть можно было.

- Мутотень какая-то.

- Ну, это я, значит, неправильно объясняю. - поворачивается к иллюминатору, - Но тогда очень живо мне это в душу запало.

- И ты остался?! - тут уж и я бросаю карты, - Променять свободу на бредовый сон? Брешешь!

Снова он ко мне, глаза в глаза.

- А что свобода? Со Христом, - говорит, - я и в тюрьме свободен, а без Него и на воле тюрьма.

- Ну-ну! - усмехаюсь я, а про себя завидую.

Всё-таки что-то настоящее здесь чувствуется...

Страсть, как завидую! И не сплю следующей ночью, и гляжу, проницая темноту, на чёрный силуэт этого чудика. А он тоже не спит. Повернулся ко мне спиной и бормочет что-то себе под нос. И правой рукой всё обмахивается, словно комаров отгоняет.

Эх, сюда бы хоть одного комарика! Хоть какая живность... Пусть бы гудел себе всю ночь... Пусть бы кусал... Эх!

* * *

- Локи! Локи! Локи!

Кис, Содом и Гришка водят хоровод вокруг меня. Они срывают с себя ошмётки плоти, раскрывая извивающиеся стальные скелеты. Глаза-диоды пылают красным светом. Они зовут, выкрикивая моё имя. Если отзовусь - превращусь в андроида. Мои руки сжимают рот. Только бы ничего не сказать. Только бы...

Челюсти против воли раскрываются.

Крик!

Просыпаюсь в поту.

* * *

Сегодня у нас событие - к Гришке пришёл священник. Оказывается, можно вызвать себе попа, иногда они облетают астероидные тюрьмы.

Интересный такой. Борода у него. Рыжая. Крест на груди. Одежда чёрная до пола, вроде халата. Долго они с Гришей шепчутся, я не подслушиваю, смотрю на звёзды в иллюминаторе. Гриша тоже звёзды любит. Говорит, мол, это - икона величия Божия.

Священник встаёт, Гришка кланяется и складывает ладони лодочкой. Сам так и светится. Конечно, ведь это настоящее. Эх, вот бы и мне... Постой-ка... А почему нет? Я вскакиваю:

- Отец!

- Да?

И тут в голове стреляет: «вот же «кукушка» - поп! Точно! Кому ещё арестанты всё выложат?» Застываю на полушаге.

- Я... ну... можно Вас потом... как-нибудь вызвать?

Рыжий бородач пожимает плечами:

- Направьте запрос на имя начальника. Во время следующего облёта Вас посетят - я, или кто-то другой.

- Спасибо.

- Не за что.

Дверь отходит сторону, выпуская священника в коридор. На душе коричневой накипью оседает досада. Откуда она взялась?

* * *

- Ну что ты лыбишься? Чего тебе твой поп наговорил?

- Он знает.

- Что знает?

- Что я не убивал.

У меня челюсть так и отпала. А этот сидит «по-турецки» и сияет как солнышко.

- Оговорили меня, Локи. Вот и сел я. А к нему на исповедь настоящий убийца приходил.

- И что теперь?

- Ничего. Так и буду сидеть.

- То есть как? А поп разве не донёс?

- Да ты что? Тайна исповеди! Ему нельзя. Но меня и то греет, что хоть кто-то знает, что я не убивал. И матери он моей написал анонимно. Здорово-то как! Слава Те, Господи!

- Эй, а как же сон тот? Это что, всё гон был?

- Да нет, Локи. Есть мне за что сидеть. Другие грехи.