Елена Арсеньева - Семь цветов страсти

• Название: Семь цветов страсти
• Автор: Елена Арсеньева
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00023-5

Она создана для любви и успеха! Но не сложилась блестящая карьера, не удалось личное счастье.

В отчаянии Дикси Девизо заключает рискованный контракт: в течение полугода за ней постоянно будет следить камера. Но молодая женщина и не догадывается, что играет свою последнюю, трагическую роль. И только необыкновенная любовь, которая дается избранным, помогает Дикси спасти свою жизнь и обрести настоящее счастье.

---

Я старалась поменьше думать о будущем — ведь можно хотя бы на три дня оторваться от этого навязчивого, как щелканье орехов, занятия. В конце концов, если даже весь контрактный срок мне придется протрахаться с одиозными плейбоями, а потом еще три года судиться с ними за нарушение прав личности, перспектива все же вполне определенная и никак не скучная. К тому же я сообразила, куда клонит «фирма» Сола. Конечно же, немного поиграв, они выйдут к прямой цели — шантажу, подставив меня какому-нибудь политическому деятелю, обремененному обязательствами целомудрия перед избирателями и милым семейством. Честно говоря, кем бы ни была их жертва, меня не остановят политические симпатии. Поскольку в политике, как и в современной поэзии, привязанностей у Дикси Девизо нет. А потопить кого-нибудь из фашиствующей или прокоммунистической братии даже доставит удовольствие.

Представляя себе лица из политических еженедельников, выбираю будущую жертву, а сама блаженствую под резкими налетами бриза, плюющего в нас с Чаком соленой пеной. Да и любой бы не выдержал — плюнул. Нос комфортабельного суденышка изобретательно оборудован для отдыха, в любом воображаемом смысле. Система тентов, лежаков, сидений, столиков, выдвигающихся и прячущихся в мгновение ока, бар с охлаждением, микроволновка, музыкальный центр с непромокаемым сейфом фонотеки… наверно, что-то еще, до чего гости пока не докопались. Мы просто валяемся под тихие, вкрадчивые блюзы, подставляя тела не слишком навязчивому в этом сезоне солнцу, потягивая прохладительное и обмениваясь скользящими касаниями. Говорить потрясающим образом не о чем, будто прожили вместе семь лет, сумев надоесть, но не наскучить друг другу. Вначале меня так и несло — и воспоминания о первой римской встрече с триумфальным выходом обнаженного героя на балкон (явно его не вдохновившие), и восторженный лепет о его экранных героях — бравых ребятах в кителях и гимнастерках (широко улыбнулся: «У меня их уже целый взвод»), и осторожная попытка коснуться семейной темы (мимоходом буркнул: «Киска в порядке, беби скоро два года»). Пробовала разжечь любопытство блаженствующего под тентом кавалера рассказом о своих похождениях. Слушал, не прерывая, и вроде считал пересекающих его поле зрения чаек. Потом приподнялся, опираясь на локти, и, нависнув надо мной заинтересованным лицом, несколько секунд приглядывался, собираясь спросить, очевидно, что-то очень интимное. Протянул руку к моему бюстгальтеру.

— Это его я уже грыз? Долой!

Солнце повисло над горизонтом, и я попыталась притормозить Чака, вспомнив о запланированной на сегодня ночной сцене, но куда уж там! Продолжая сопротивляться, я думала уже о разбросанных на ковре дисках и стеклянных бокалах, поздно сообразив: еще одна попытка отвертеться, и Чак разнесет все… Про Сола я больше не вспоминала.

…Ночью, поставив яхту в дрейф, мы все сидели на корме при зажженных свечах, снабженных хрустальными защитными колпачками, и ели приготовленную нашим коком «акулятину». Не знаю, что это было на самом деле, но переперчил он отчаянно, в соответствии с общепринятым убеждением о прямой взаимосвязи острых приправ с потенцией. У меня заныло в желудке и горело горло, так что приходилось много пить и почти отмалчиваться в затеянной Солом интеллектуальной беседе о проблемах современного кино и перспективах притока «свежей крови» в этот отмирающий вид искусства.

Вначале он прошелся по призерам прошедшего Каннского фестиваля, демонстрируя желчную иронию неудачника. Не будучи поддержанным, Сол неожиданно прервал монолог и прямо обратился к упорно помалкивающему Чаку:

— Вот ты, парень, представитель другого поколения, обычный, в сущности, малый, парламентер здорового большинства, что тебе надо от кино?

— Мне? — Чак задумался и хмыкнул. — Гонорары. У меня много долгов, отец. И требовательное семейство. (Это он, положим, приврал.)

— Неужели вам всем не обрыдли эти шокирующие откровения — с «перешитыми» геями и облеванной наркотой? Почему не тянет к простому, извини, нежному чувству? Да потому, что это труднее! Куда проще — макси-член и мини-любовь. Посмотри на Дикси! Она создана для возвышенных чувств! Сонеты, симфонии, мрамор — все к ее ногам! А потом уж — под юбку. Тьфу, перебрал! — Сол икнул и, выплеснув остатки виски за борт, с трудом поднялся. — Хотелось бы выспаться. Приятных бесед, друзья.

— Так где же симфонии и сонеты, а, Чакки? — поинтересовалась я, когда Сол удалился.

Он серьезно посмотрел на меня.

— Спроси у импотентов, детка. Таких, как твой бывший муж, от которого ты сбежала, или этот болтун с кинокамерой.

— Но ты же здорово любил свою «киску»? — не унималась я, потому что бред пьяного Сола задел кое-что в области тайного самолюбия.

— Бетси, что ли? Чего это вдруг? Мы поженились, потому что она забеременела и до безумия хотела подарочек в люльку… Ну, конечно, любил, — понял наконец мой вопрос Чак. — То есть, само собой разумеется, любил, раз женился и раз уж завелся беби.

— А меня? Ты бы, к примеру, спас меня, если бы мне пришлось тонуть? — провокационно наступала я.

— Разумеется. Как и любую другую старуху.

— Что?! Старуху? — Я чуть не задохнулась от возмущения.

— Прекрати, детка! — Он прижал мои взметнувшиеся кулаки к груди. — Я имел в виду, что спас бы любого, кто вздумал бы прощаться с жизнью на моих глазах, — старуху, инвалида, ребенка или такую обалденную красотку, как ты.

Да, Чака действительно можно признать глупым лишь в пределах разумного. Конечно же, я ему поверила, но возможность когда-нибудь услышать подобную оговорку на более серьезных основаниях повергла меня в бешенство.

— Отлично! — Я мигом вскочила на поручни, придерживаясь за бортовой флагшток. Под ногами чернела трехметровая бездна с перекатывающимися на смоляной поверхности волн блестками наших огней. Нежный шелк белого вечернего платья трепетал у моих ног, волосы взметнулись, подхваченные ветром. Я даже представила, как дерзко прощально блестели мои синие глаза.

Чак сидел, откинувшись в кресле. Лишь легкое покачивание полуснятой сандалии на закинутой ноге выдавало скрытое напряжение. Он даже не смотрел на меня, подняв лицо к звездному небу и углубившись в слушание блюза.

— А знаешь, Чакки, Чарльз Куин, мне недостаточно для счастья твоих боевых успехов! Мне даже не жаль, что сегодняшняя свалка на палубе была последней. — Убедившись, что он все-таки глянул на меня — хмуро и недоверчиво, — я отпустила рею и сделала шаг в сторону, ощутив всем телом, что моей способности удержать равновесие хватит на пару секунд.

Чак рассчитал на три, чтобы схватить меня под руки уже по ту сторону поручней.

— Черт, вся буду в синяках, ты вцепился мне в ребра, как экскаватор! — шептала я уже на его груди и вслед за этим получила пощечину.

Так. Чего только не было в моей увлекательной биографии, но никто еще не бил Дикси Девизо. Не считая детских шлепков за размазанный по скатерти крем или затоптанную клумбу. Мой ответный удар был сильным — от души. Чак сжал зубы и сильным рывком вытолкнул скандалистку в центр «ринга» — он все еще боялся оставлять меня на краю.

— Отлично! Первый раунд! — Я вышла на корму и быстро щелкнула выключателем.

Прожектор вспыхнул, уставившись равнодушным круглым глазом в пенную дорожку за кормой.

— Ты заслужила трепку, детка! — Чак вытащил брючный ремень и направился ко мне с вполне определенными намерениями. — Ну-ка, подставляй свой вертлявый зад.

Вместо этого я показала ему язык и прижалась к стене рубки.

— Молодец, дорогая, высший класс! — шепнул кто-то за переборками. Или это только показалось? Но почему-то стало скучно, будто снимали восьмой дубль. Я покорно сбросила трусы и, задрав шифоновый подол, повернулась к Чаку спиной. Он увлеченно огладил раза три ремнем мои ягодицы и приступил к иным доказательствам своей власти. Мы только вошли во вкус, как Чак странно изогнулся, застонав, а затем оттолкнул меня и выпрямился. Выключатель щелкнул, прожектор погас.

— Уф! Чертовы твари слетаются на свет. У меня полная башка стрекоз и что-то колючее возится за шиворотом.

Боже, он даже не снял пиджак!

…На следующий день мы дулись друг на друга. Это приятно, когда примирение уже в кармане. Подколы, придирки, отмалчивания. Впрочем, с Чаком лучше всего выходило отмалчивание и детская игра в «назло». Если я чего-то хотела, он делал точно наоборот. Поэтому Солу ничего не стоило уговорить нас совершить вечернюю вылазку в маленькое курортное местечко неподалеку от Кастельон-дела-Плана. Стоило лишь мне предложить провести вечер на яхте, как Чак загорелся идеей прогулки по берегу.

И вот мы уже потягиваем красное вино в маленьком, сомнительного вида ресторанчике, расположенном прямо на набережной. Мы выбрали столик на улице, чтобы разглядывать фланирующую толпу. Обслуживающий нас официант — подросток испанских, по-видимому, кровей, — несмотря на врожденный дефект речи и тик, передергивающий поминутно его лицо и шею, оказался весьма расторопным. И как они умудряются не путаться в длинных, доходящих до носков черных ботинок фартуках? Ботинки нашего гарсона были далеко не новы, но старательно вычищены, а шустрые смуглые руки хоть и без перчаток, но с чистыми ногтями. Мне приходилось придирчиво следить за этими мелочами (как и за чистотой посуды и бокалов), потому что именно вопреки моему желанию посетить лучший ресторан города мы завалились «на дно». Подыграв таким образом Солу, нацелившему меня на «программу трущобного борделя», я все же не хотела подцепить желудочно-кишечную инфекцию, как и любую другую тоже: в моей сумочке лежал необходимый набор самообороны — контрацептивы разного спектра действия.