Александра Матвеева - Селеста, бедная Селеста...

• Название: Селеста, бедная Селеста...
• Автор: Александра Матвеева
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-016086-0

Идеальная студентка. Красавица, рядом с которой меркнут лучшие модели… и при этом тихая, скромная девочка, ждущая НАСТОЯЩЕЙ ЛЮБВИ — такова юная Аля.

Любовь, конечно, придет и на краткий миг покажется счастливой — но очень скоро над будущим Али и ее избранника нависнет дамоклов меч давней тайны, которую тщательно скрывали ВОТ УЖЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ!

Ложь и правда сплетаются воедино, — и НЕЛЕГКО будет влюбленным отличить одно от другого!

---

Похоже на то. Даже если мы с Димой и были близки, что здесь такого? Чем им так драгоценна моя девственность? Или здесь что-то другое? А Дима, глядя на отца, вконец разъярился:

— Чушь. Мы с Алей взрослые и сами знаем, как нам поступить. Не хотите, не надо, без благословения проживем. Пойдем. — Он взял меня за руку.

— Нет. Нет. Сережа… — беспомощно оглянулась на дядю Сережу мама, цепляясь за мой подол.

Она встретила его взгляд и осела. В потерявших осмысленное выражение водянистых старческих глазах горела ярая ненависть. Мама пискнула, прижала руку к горлу, подалась к дяде Сереже.

— Ты не сказала ей, — четко выговорил дядя Сережа, обличающе ткнув пальцем в маму, и, закатив глаза, начал заваливаться назад, стаскивая скатерть. Зазвенела посуда, опрокинулись бокалы с так и не выпитым за нашу помолвку шампанским.

Мама больно толкнула меня локтем, я отодвинулась, машинально потирая бок и тупо глядя на метнувшуюся к дяде Сереже маму.

— Неотложку! — крикнула она. — Скорей!

Я не могла сдвинуться с места, остался неподвижным и Дима, но какое-то шевеление я уловила и повернула в его сторону голову. Катя безмолвно и неподвижно просидела все время дикой свары. Я совсем забыла о ее присутствии и сейчас удивленно смотрела, как она встает и выходит из комнаты. Ну, конечно, телефон у них в кухне.

— Аля, Дима, помогите! — властно приказала мама, и мы медленно нехотя приблизились.

Мама сидела на полу, придерживая окончательно сползшего дядю Сережу. Он слабо шевелился, и было непонятно, то ли он пытается лечь поудобнее, то ли отбивается от мамы.

Дима нагнулся, подсунул под отца руки и, разгибаясь, легко поднял обвисшее худое тело. В два шага достигнув дивана, бережно опустил ношу. Мама что-то делала в углу. Там стоит маленькое резное бюро из красного дерева — приданое тети Нины. Из-за маминой спины поплыл запах корвалола, и стало ясно, что она делает.

— Сейчас приедут. — Катька вошла в комнату и встала в ногах отца, обхватив ладонями голые плечи. Я перехватила ее неприязненный взгляд и невольно поежилась. Она-то чего? Ей-то чем наша женитьба помешала? Бред какой-то.

Гнев и обида в моей душе трансформировались в твердую решимость. Сомнений не осталось, я знала, как мне поступить. Подошла к притихшему Диме и встала рядом, обняв его за пояс. Димина рука сразу же обхватила мои плечи, и стало хорошо и спокойно. Правильно.

Я приветливо посмотрела на дядю Сережу и сказала мирно, но непреклонно:

— Не знаю, чем я не подхожу вашей семье. И знать не хочу. Мне в общем-то все равно, как кто к этому отнесется. Дима предложил мне стать его женой, и я ею стану.

Из глаз дяди Сережи потекли слезы. Я не почувствовала жалости. Мне надоела эта мелодрама.

— Ты не можешь выйти за него замуж, — устало сказала мама. Она склонилась над дядей Сережей и поднесла к его губам рюмочку с лекарством.

— Почему? — сдержанно спросила я. — Почему я не могу выйти замуж за Диму?

Мама ответила не сразу. Она проигнорировала слабое сопротивление дяди Сережи, ловко прижав локтем его руку, и влила содержимое рюмочки в вялый приоткрытый рот. Потом проговорила, не глядя на меня, лишенным эмоций голосом:

— Ты не можешь выйти замуж за Диму потому, что он твой брат.

Она так и не посмотрела на меня. Сверху мне была видна ее макушка, опущенное плечо и бледная рука. Но я не видела ее глаз. Я не видела ее глаз, когда она сообщила жуткую, невозможную новость. Может, поэтому я сразу ей поверила. Или из-за виноватой улыбки, медленно проступающей на мучнистом лице дяди Сережи? Или из-за того, что Димина рука упала с моего плеча?

А как же Глеб Градов? И то, что он сказал тогда о маме, те гадкие слова — правда?

Я беспомощно посмотрела на Катю, ожидая… Чего я ожидала? Дружеской поддержки, понимания?

Катька разглядывала меня с брезгливым любопытством. Я совсем потерялась от незнакомого чужого лица, от обидного выражения глаз. А Катька полюбовалась моей растерянностью и, прищурив глаза, выплюнула сквозь зубы:

— Ублюдок!

Ее губы скривились в презрительной ухмылке. Дима качнулся и упал на стул, обхватив голову руками.

От звона в ушах закачалась комната, внутри что-то оборвалось, отозвалось тошнотой. И, переполняясь веселым бешенством, я спросила:

— Что за проклятие, как только парень захочет на мне жениться, обязательно братом оказывается. Сколько у меня отцов, мама?

Мама бережно опустила дяди Сережину голову на подушку и встала, я встретила ее ничего не выражающий, подобно голосу, пустой взгляд и отчаянно выкрикнула:

— Я, случайно, не дочь полка?

Все с тем же непроницаемым выражением лица мама подняла руку, и боль ожгла мне левую щеку. От пощечины голова дернулась и из глаз потекли слезы. Я охнула и, ничего не видя перед собой, бросилась прочь, слепо тыкаясь в дверь, с трудом справилась с замком и вырвалась из квартиры.

Не знаю, бежал ли кто за мной, звали ли меня, — во всяком случае, никто не догнал.

Мама пришла поздно ночью. Я лежала на своей постели и уже не плакала. Слезы кончились, остались только злость и отчаяние. Услышав звук открываемой двери, я села и оправила платье.

Мама щелкнула выключателем, глаза резануло внезапной вспышкой яркого света, и я невольно зажмурилась.

— Папу госпитализировали, — сухо сообщила мама. Я заставила себя взглянуть на нее и снова опустила глаза. Сил смотреть на знакомое, самое дорогое лицо не оказалось. Вся моя жизнь перевернулась, кончилась, и как начинать новую, я не знала.

Мама прошла в комнату, и я увидела у нее в руках бутылку вермута. Интересно, она принесла ее с собой или захватила из буфета в своей комнате? Думать было больно, голова болела от мыслей, и я решила не напрягаться. Снова легла лицом к маме и подтянула колени к подбородку.

Мама глотнула прямо из бутылки и вытерла губы ладонью. Потом заговорила. Она стояла посередине комнаты, раскачивалась из стороны в сторону и говорила. Кажется, ей было безразлично, слушаю ли я ее. Если бы она не обнаружила меня дома, она бы, наверное, все равно все это проговорила. Иногда мама останавливалась и отпивала из бутылки. Речь ее текла ровно, наверное, она готовилась когда-нибудь все это мне сказать, а может быть, много раз рассказывала себе самой. Мысленно или вслух.

Вот он, этот рассказ, как я его запомнила:

— Моя мама, а твоя бабушка, не ужилась со свекровью и ушла из дома. Родни у нее не было, всех война унесла, она вернулась в общежитие, откуда выходила замуж. Мама надеялась, что муж уйдет за ней. Но не тут-то было. Он несколько раз приходил, пытался ее уговорить вернуться, мама отказалась, и он пропал. Просто сгинул. Мама не стала его искать. Скоро родилась я, и маме дали комнату в малосемейной коммуналке.

Кроме нас, там жила только одна семья: муж с женой и две дочки. Они занимали две смежные комнаты. Нам досталась изолированная пятнадцатиметровка. Ну а все остальное общее.

Старшая Зина родилась еще до войны и замуж вышла, когда я еще в школу не ходила.

Послевоенная Нина была четырьмя годами старше меня. Семья жила не то чтобы богато или зажиточно, просто они не бедствовали, как мы с мамой. Женщины как-то сразу сдружились, почти не ругались, и тетя Шура помогала нам как могла. Ее муж дядя Родя, неразговорчивый, но не злой работяга, ни во что не вмешивался.

Я выросла в Нинкиных обносках. Стеснялась ужасно. Особенно когда подросла. Мы ведь в одном дворе гуляли. Нинке к празднику новое платье справят, а я в ее старом щеголяю. Люди ведь разные, есть и злые, кто-нибудь что-нибудь скажет, я спрячусь и реву. Но в общем-то, как сейчас понимаю, жили мы неплохо. Дружно и не без радости.

Потом вдруг отец объявился. Оказывается, он все годы по стране шабашил. Денег, правда, не накопил, а здоровье потерял. Дали ему вторую группу инвалидности, рабочую.

Но мать его, видно, любила. Я ведь у нее никогда никаких мужчин не видела. Приняла отца. Прописала. Он работать устроился на стройку.

Тут как раз очередь подошла на отдельную квартиру. Дали вот эту самую. Я в восьмой класс перешла. Отец и мать работали. Хорошо жили. Отец почти не пил, с матерью не ругался, на меня вообще молиться был готов. Ни в чем отказа не знала. Пожили только недолго. Как раз перед выпускными экзаменами отец умер. Я думала, после школы работать идти придется. Оказалось, нет, у отца деньги были на сберкнижке, специально для меня. Даже завещание сделано, по тем временам для нас с матерью — чудо.

Поступила я в институт. Училась с удовольствием, но трудно. И ни о чем другом не думала.

Однажды приехала к нам Нина. Красивая, нарядная, веселая. Нина приехала, чтобы пригласить меня на свадьбу. Не знаю, почему вдруг. Судьба. Мы с ней после переезда почти не виделись. От силы раза два-три. Матери, те отношения поддерживали, хотя вместе уже не работали. Моя мама нашла другую работу, поближе к дому, а тетя Шура так и осталась на заводе до пенсии.