Атаджан Таган - Чужой

• Название: Чужой
• Автор: Атаджан Таган
• Жанр: Роман

Атаджан Таган автор свыше дюжины книг рассказов, повестей, романов, изданных в Ашхабаде, Москве, Душанбе, Софии, Бишкеке, и в некоторых других странах. Его лучшие повести и рассказы были опубликованы на страницах журналов «Знамя», «Октябрь», «Огонек», «Дружба народов». По его произведениям сняты художественные фильмы «Возвращение музыканта», «Охламон», «Судьба», «Сын».

Роман «Чужой» основывается на достоверных документально-исторических фактах, которые взяты из дневника Гулибефа де Блоквиля «14-ти месячный плен у туркмен» и воспоминаний персидского воина Сейит Мухаммет Алы аль-Хусейни «Мервская война», участником которой он был.

---

АТАДЖАН ТАГАН ЧУЖОЙ историко-документальный роман

РОМАН НАПИСАН НА ОСНОВАНИИ ДНЕВНИКОВ КАПРАЛА ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ ГУЛИБЕФА ДЕ БЛОКВИЛЯ ”14-МЕСЯЧНЫЙ ПЛЕН У ТУРКМЕН” И ПЕРСИДСКОГО ВОИНА-СЕРБАЗА СЕЙИД МУХАММЕДА АЛЬ-ХУСЕЙНИ "МЕРВСКАЯ БИТВА”

Удивительная, полная драматических приключений судьба француза Блоквиля, плененного в Туркменисте 160 лет тому назад, лежит в основе романа «Чужой», туркменского писателя Атаджана Тагана.

Атаджан Таган автор свыше дюжины книг рассказов, повестей, романов-изданных в Ашхабаде, Москве, Душанбе, Софии, Бишкеке, и в некоторых других странах. Его лучшие повести и рассказы были опубликованы на страницах журналов «Знамя», «Октябрь», «Огонек», «Дружба народов». По его произведениям сняты художественные фильмы «Возвращение музыканта», «Охламон», «Судьба», «Сын».

Роман «Чужой» основывается на достоверных документально-исторических фактах, которые взяты из дневника Гулибефа де Блоквиля «14-ти месячный плен у туркмен» и воспоминаний персидского воина Сейит Мухаммет Алы аль-Хусейни «Мервская война», участником которой он был.

Автору повезло в его творческих поисках. В 1989 году, будучи в Париже, он случайно, по телефонному справочнику, находит единственного из оставшихся в живых близкого родственника «туркменского пленника», в доме которого, как реликвия сохраняется экземпляр первого издания дневника. Тогда 80-летний Жак Блоквил, бывший дипломат, снабдил писателя новыми фактами из жизни предка, доселе неизвестными даже историкам…

В 1860 году Персидские войска готовят экспедицию, чтобы захватить туркменский город Мерв. Приглашенный присоединиться к ним, образованный капрал Французской Армии Блоквил должен был подготовить для Персидского правительства ирригационную карту Мервского оазиса. Но он, как предусмотрительный европеец, заключает письменный договор с шахом, чтобы тот освободил его в случае пленения. Персияне проигрывают войну. А шах Насреддин отказывается платить выкуп за француза, уже сидящего в зиндане-темнице. Так он становится чужим для своих и законным врагом для чужих — кочевников. Таким образом, в чрезвычайно суровых условиях 28-летний француз проводит 14 месяцев. Но как говорится, нет худа без добра. Бывший парижский аристократ оказывается на чужбине единственным грамотным человеком. И на него смотрят как на чудотворца. Поневоле ему приходиться играть роли муллы, целителя, прорицателя. Издалека прослышав о нем, приезжают больные подлечиться. Его уважают дети, простые люди. Блоквил вникает в быт, дела кочевников, он изучает их язык, обычаи, традиции.

И в без того трудной жизни пленника вдруг наступает смертельная опасность. Акмарал, незамужняя племянница «хозяина», которая знала фарси и всегда выполняла роль толмача между французом и туркменами, забеременела. «Хозяин» Блоквиля, который и раньше подозревал, что между пленником и Акмарал есть тайные отношения, решает убить француза и племянницу, которые грубо нарушили мусульманский закон-шариат. Но добро и зло живут рядом: накануне свершения мести над грешниками, неожиданно появляются будущие родственники будущего ребенка. Таким образом и эта очередная смерть чудом проходит мимо француза.

Так и остается Блоквил чужим и для своих, и для чужих. На него смотрят чуть ли как на пришельца. Но никто не торопиться бесплатно освободить его из плена. Напротив, одни дельцы стремятся выкрасть его у «хозяина», чтобы подороже продать. Ни попытки к бегству, ни старания добрых людей не открывают ему дорогу к свободе. Даже с огромным усердием добытая его встреча с главным предводителем текинцев Говшут ханом не дает желаемого результата. Однако, его не покидает оптимизм. Он остается человеком даже там, где казалось бы нет никакой возможности быть им. Блоквил старается понять смысл своей жизни, смысл жизни кочевников, помогает страждущим, познает окружающий его диковинный, экзотический мир. Его уважительное отношение к чужим, снисходительность к недругам пробуждает какое-то подобие человеческих чувств даже у тех, у кого, казалось бы их не может быть.

В поисках пленного француза (вместо предисловия)

Я приехал в Париж, по следам французского капрала Гулибефа де Блоквилла, некогда бывшего в плену у туркмен. Первая моя встреча произошла в отеле «Винон», с Лили Дени, переводчицей русской классики, в частности, произведении В. Распутина и Ч. Айтматова. После долгих приветствий, эта бывалая женщина сказала мне: «В вашей повести хватит материала написать о Блоквилле целый роман». И вправду, слова этой сведущей в литературе женщины не были лишены смысла. Ибо я по своему опыту уж знаю — сколько материалов не набирай, не всегда удается написать что-либо удачное. Но все же, прибыв на родину Блоквилля, не хотелось возвращаться с пустыми руками.

В течение шести дней я осмотрел все парижские улицы, музеи и кладбища, хоть чем-нибудь связанные с историей конца XIX века. Надеялся встретить хотя бы имя Блоквилля на надгробных камнях. Даже перерыв каталоги библиотеки Сорбонны с многотысячными изданиями, мы не нашли ни единой информации о нем. Тщетно!

Мы даже начали думать, что Блоквилл в какой-то степени мог быть и художником, ведь имелись у нас несколько образцов когда-то оставленных им рисунков. Посему я обошел всю святая святых французских художников — Монмартр. Казалось, среди этих людей, обряженных каждый по требованию собственной эпохи, откуда-то вдруг выглянет и художник Блоквилл с карандашом в руке. Тем не менее, до последнего дня своего визита в этот замечательный город я не нашел ни единой информации.

В Москве, когда я собирался вылетать, один русский писатель попросил меня передать письмо одной парижской профессорше. Свои намерения выполнить не удалось, дай, думаю, выполню хотя бы чужую просьбу, и звоню ей домой. Она сказала, что сможет встретиться в метро, но если бы я прямиком пришел к ней домой, то угостила бы меня и чашечкой чаю. Незнакомый с домашней жизнью парижанок, я согласился на последнее предложение.

Элен Анри была женщиной средних лет (бальзаковского возраста?). Ее муж — американский психолог. Элен ведет в Сорбонне курсы по русской литературе. Удивительно, как она хорошо знала русскую классическую и советскую литературу. Я подарил ей свой однотомник, выпущенный в издательстве «Известия».

После непринужденного разговора за чаем, я рассказал ей о цели своего визита в Париж и о том, что на завтрашнее утро должен возвращаться в Москву ни с чем. Перелистывая страницы подаренной мною книги, она заметила, что русские неправильно пишут имя моего героя, а точнее, вместо «Гулибефа Блоквилля» должно быть «Кулибеф Блоковил». К тому же, она посоветовала мне обратиться к Ван Регемортеру, французскому историку, хорошо знавшему русский язык, который, возможно, поможет мне распутать этот клубок. Внезапно она взяла в руки один из толстенных телефонных справочников, лежавший рядом.

— В этом огромной справочнике оказалась лишь одна фамилия Блоковил — сказала она. — Может он потомок твоего героя?

— Вряд ли выпадет такое счастье — сказал я с недоверием.

Номер, в который позвонила Элен, вначале была занята, затем никто не ответил. Короче, договорившись вечером созвониться, мы попрощались.

Когда я сидел в гостинице, не чаяв на такую неожиданную развязку, зазвонил телефон. Это была Элен… Ее радость не вмещалась в телефонные провода.

— Он самый. Тот человек, что я нашла в справочнике, оказался близким родственником Блоквилля…

Мы с Элен условились встретиться через час.

Шестнадцатый округ. Здесь живут самые богатые парижане и аристократы. 14-ый дом, улица Эрланжель. Когда мы подошли к двери того дома, часы показывали без четырех минут восемнадцать. С нетерпением спешу увидеть родственника Блоквилля, кажется, что он убежит с черного входа, исчезнет, если мигом не ворвусь к нему. Поэтому меня на мгновение озадачило, когда Элен остановилась у двери.

— У нас не стучатся в дверь раньше назначенного времени. Особенно в этом аристократическом районе. Кто знает, может у человека есть минутные дела. Мы можем поставить его в неудобное положение.

Я вспомнил, как мы теряем ни минуты, а целые часы времени на пустые разговоры и болтовни, когда у нас полным-полно неоконченных, важных дел. В экономии времени, даже каждой минуты, парижане, особенно люди творческие, меня просто ошарашили. Уже Лили Дени, при встрече в «Виноне», сказав, что перегружена до последнего часа 15-го числа, поразила меня, показав свою записную книжку, где отмечала все планы от минуты до минуты. А я должен был возвратиться к 9-ому. «Если бы сообщил за неделю до приезда, я внесла бы тебя в планы».

Черт возьми! Хорошая привычка, если сладить…