Надежда Лухманова - Золотое сердечко

• Название: Золотое сердечко
• Автор: Надежда Лухманова
• Жанр: Русская классическая проза

Лухманова, Надежда Александровна (урожденная Байкова) — писательница (1840–1907). Девичья фамилия — Байкова. С 1880 г по 1885 г жила в Тюмени, где вторично вышла замуж за инженера Колмогорова, сына Тюменского капиталиста, участника строительства железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Лухманова — фамилия третьего мужа (полковника А. Лухманова).

Напечатано: «Двадцать лет назад», рассказы институтки («Русское Богатство», 1894 и отдельно, СПб., 1895) и «В глухих местах», очерки сибирской жизни (ib., 1895 и отдельно, СПб., 1896, вместе с рассказом «Белокриницкий архимандрит Афанасий») и др. Переделала с французского несколько репертуарных пьес: «Мадам Сан-Жен» (Сарду), «Нож моей жены», «Наполеон I» и др.

---

Надежда Александровна Лухманова Золотое сердечко

Анна Сергеевна сидела в гостях и играла в винт, только сегодня она делала промах за промахом, сердце её щемило, грудь была полна какой-то необъяснимой тревоги, её тянуло домой, и она не знала как отделаться от игры. А между тем чего бы кажется? Сегодня 12 января, Татьянин день, муж, бывший студент, на товарищеском обеде и, по примеру прежних лет, вернётся домой слегка выпившим и не раньше 2–3 часов ночи. Дети здоровы, гувернантка, ах, эта француженка Lucie! Где были глаза, когда она её брала к себе? Гувернантка дома, теперь ещё нет 12, через час Анна Сергеевна тоже будет уже дома. А сердце вот так и ноет.

— Нет, это невозможно, Анна Сергеевна, — вскричал полковник Седлов, — это нарочно, нельзя так играть, у вас дама, десятка червей, я два раза говорю черви, и вы меня не поддерживаете. Играем простые и делаем малый шлем!

Анна Сергеевна, всегда такая тактичная, сдержанная, вдруг заволновалась.

— Вы мне бубны не показали, я не могла вас на одних червях поддерживать!

— Да позвольте… — завопил партнёр.

— Анна Сергеевна, милая, — запела тучная хозяйка, подходя к ней, — что, мне кажется, вы как не в себе, у вас здоровы ли все? Алексей Петрович что?

— Алёша здоров, Марья Павловна, мерси, он сегодня на товарищеском обеде, а у меня мой старшенький Андрюша что-то горит, — солгала Анна Сергеевна, — меня это так мучает, уж если бы не к вам, ни за что бы не поехала, ни за что, уж вы меня простите, Марья Павловна, я не знаю как и сижу.

— Да Господь с вами, Анна Сергеевна, я вас сменю, уж лучше вы поезжайте, чем так-то мучиться.

— Вот уж мать-то и жена образцовая, — бросила ей вдогонку хозяйка и объявила, — три в бубнах.

— Вот это так игра! — захохотал полковник.

Анна Сергеевна, распорядившаяся, чтобы лошадь приехала за нею в час, теперь летела домой на извозчике и поощряла его гривенником, лишь бы быть скорее дома. Остановившись у ворот раньше, чем швейцар заметил подъезжавшую, она вышла и через двор, по чёрной лестнице, была дома. Дверь ей отворила горничная Саша и не успела ничего сказать, как барыня сбросила ей на руки ротонду и, не снимая мягких, суконных калош, тихо ступая, прошла в комнаты. Едва войдя в коридор, она услышала мягкое сопрано гувернантки:

   Si tu le vois, dis lui, que je l'adore.
   Rappelle lui, qu'il m'a donné sa foi
   Demande le, s'il m'aime encore,
   S'il me regrette quelquefois

Тихо, но без аффектации, боясь, что горничная следит за нею, она прошла мимо закрытой двери и повернула в гостиную; там была спущена портьера; она тихонько, почти не дыша, раздвинула крошечную щёлку и посмотрела.

За роялем, в профиль к ней, сидела прелестная девушка, стройная, бледная, темноволосая, с большими карими глазами, оттенёнными пушистыми ресницами, она пела с большим выражением, и глаза её сияли и меркли, как бы в такт словам.

Прямо против портьеры, в глубоком кресле сидел Алексей Петрович, он был тоже бледен и, видимо, взволнован, рыжеватые волосы его были взъерошены, большие близорукие глаза без pince-nez [1] глядели пристально на француженку, то правой, то левой рукой он нервно крутил усы.

«Ну, я, кажется, приехала вовремя», — вздохнула Анна Сергеевна, отошла от портьеры и, проходя мимо парадной двери, тихонько отворила её и снаружи нажала электрический звонок.

В зале зашевелились, горничная вбежала, но барыня увела её в свою комнату и самым весёлым натуральным образом удивилась, узнав от неё, что барин уже с полчаса как вернулись, застали француженку за роялем и с тех пор всё слушают, как та поёт.

Вскоре все сидели за чаем. Анна Сергеевна была весела и ласкова как всегда.

Какой милый сюрприз, что муж вернулся раньше обыкновенного с этого обеда. Какая добрая m-lle Lucie, что пела для него. А дети спят? Ну, и слава Богу, они так хорошо приучены ложиться вовремя, эта Lucie, право, маленькая волшебница.

Люси, однако, было несколько не по себе, а Алексей Петрович и серьёзно был взволнован, потому что понимал, что если его жена немолода и не особенно хороша, то зато это просто ангел по характеру, доброте, а главное, искренности.

Когда, наконец, Алексей Петрович заснул, Анна Сергеевна встала со своей кровати, убавила огонь в лампаде, поправила тёмно-зелёный щиток, чтобы свет не упал на лицо муха, и тихонько прошла в уборную, там она зажгла свечу, на всякий случай бесшумно задвинула у дверей в спальню задвижку и осмотрела карманы жилета, сюртука и брюк своего мужа, каждую бумажку она прочла и положила обратно, в бумажнике она нашла тоненький моточек пунцового шёлку.

«Образчик, — прошептала она, — это Люси вышивает и верно велела ему докупить. Значит, он у неё на посылках. Ну, кажется, после сегодняшнего тянуть дольше опасно, пора действовать».

Она вернулась обратно, помолилась горячо Богу и мысленно перекрестила мужа.

«Спи спокойно, мой дорогой, я ещё раз отведу беду от твоей головы».

И она заснула.

В свете Анну Сергеевну Лебедеву считали умною и тактичною женщиною, безупречною женой и матерью. Она и сама была о себе совершенно такого же мнения.

Умудрившись 30 лет выйти замуж за человека богатого и моложе себя, она, вопреки всем предсказаниям, прожила с ним совершенно счастливо уже 10 лет, отлично воспитывала своих детей и пользовалась безграничным доверием и уважением своего мужа. Один Бог да её собственное сердце знали, чего ей это стоило. Служба под Севастополем во время осады города была шуткою в сравнении с теми ухищрениями, с тою бдительностью, которые ей приходилось проявлять для охранения своего домашнего очага. Она решила быть ангелом-хранителем своего молодого мужа и в качестве такового оберегать его от всевозможных увлечений, потому что, по её убеждению, никакое «увлечение» для женатого человека не окупалось тою массою неприятных осложнений, которые неминуемо влекло за собою. В этой трудной задаче Анну Сергеевну поддерживала вера в свою правоту и девиз: «цель оправдывает средства». Чтобы быть всегда наготове помочь, Анна Сергеевна должна была знать все дела мужа, ради этого она не пренебрегала ничем, прислуга тонко выспрашивалась, по ночам, как и сегодня, все карманы мужа, его портмоне и бумажник тщательно осматривались, письма всевозможными способами незаметно вскрывались и утаивались по мере необходимости. От его письменного стола и конторки у неё имелись двойные ключи и время от времени ею производились тщательные ревизии бумагам и деньгам. За эти 10 лет сколько козней было ею разрушено, сколько начатых интриг разорвано, сколько убито возникавших симпатий, и всё это само собою, без всякого скандала, без малейшей размолвки с мужем, без тени её видимого участия в этих делах. Напротив, в часы таких тяжёлых и всегда совершенно неожиданных «финалов», Алексей Петрович искал опоры в жене и находил её всегда ровною, весёлою, ласковою, он мучился угрызениями совести и старался всегда ласками и подарками загладить перед женою свою тайную вину.

Месяцев шесть тому назад Анна Сергеевна, говоря вульгарным языком, «опростоволосилась», она дала уговорить себя одним уезжавшим знакомым и приняла от них в дом гувернанткою m-lle Lucie. Высокая темноглазая девушка оказалась кладом для детей. Её манера вскидывать пушистыми ресницами, её изящные ручки, торопившиеся за столом передать monsieur всё, что надо, её воркующий смех, игра на рояле, романсы и баллады, которые она распевала «для детей», всё это внесло тепло и оживление в дом Лебедевых, тревогу и ужас в сердце хозяйки. Над её изголовьем снова был выкинут красный флаг, и более чем когда-либо она напоминала собою часового у порохового склада. Никогда Анна Сергеевна никого так не баловала, как m-lle Lucie: она с Татьяниного дня почти не расставалась с нею и часто, даже в ущерб детям, увозила с собою молодую девушку, чтобы развлечь её. Никто не догадывался, что несчастная женщина играет «в волка, козу и сено», напротив, все, более чем когда-либо, кричали о необыкновенно мягком сердце доброй Анны Сергеевны. Отказать гувернантке она не находила никакой причины, ни одного факта преступности она не подстерегла, а между тем она чувствовала, сознавала, что на этот раз её спокойствию грозит серьёзная опасность.

Алексей Петрович, не имея теперь никакой возможности говорить с Lucie, становился сумрачен, раздражителен, придирался к жене, никуда не ходил.

Анна Сергеевна подозревала, что он переписывается с Lucie, но ни у него, ни у неё не находила никакого признака. Она даже из корзины, стоявшей под письменным столом гувернантки, высыпала к себе весь сор и, перебрав все бумажки, нашла только разорванный, испорченный конверт, по которому узнала, что Люси отсылала в Ним, откуда она была родом, какому-то Шарлю Рувье пятьдесят рублей денег. Конверт этот Анна Сергеевна спрятала. У неё в голове назревал один план, но он даже ей казался очень опасным.