Терри Макмиллан - Дела житейские

• Название: Дела житейские
• Автор: Терри Макмиллан
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0257-3

Он — высокий, невозможно красивый. Она — маленькая, ослепительно независимая. Он — временами безработный, не до конца разведенный отец двоих детей. Она — певичка и сочинительница песенок, чья музыкальная карьера под угрозой. Они могли никогда не увидеть друг друга, но встретились и остались вместе. Начался современный городской роман. Забавная парочка, разгадывающая любовный кроссворд, где надежда и доверие пересекаются с бременем прошлых обманов и разочарований. Роман о нежности, о недосказанных словах, о сокровенном знании, которое ведомо только любви.

---

— Нет, — ответила я. Его слова очень много значили для меня. Мои губы задрожали. Что я за дура, чего мне их кусать? О, почему я так мало верила в тебя, Фрэнклин? Почему я всегда считала, что моя любовь к тебе сильнее, чем твоя ко мне?

— Скажи мне вот что, Зора. Это связано с тем, что ты избавилась от ребенка?

— Отчасти да.

— И то, что мы не женаты, да?

— И это тоже.

— Так вот, дорогая. Не успеет прийти весна, как я получу развод. Клянусь!

— Так ты все еще хочешь жениться на мне?

— Что за дурацкий вопрос! Припадок не может меня так напугать, бэби. Чтобы отделаться от меня, тебе придется найти что-то посерьезнее.

Я положила руку ему на бедро и погладила его. Пальцы уже не так ныли. С самого начала я оценила во Фрэнклине эту удивительную способность давать мне ощущение покоя и защищенности. Дело не в его социальном положении, а в человеческих качествах, а также в моем сердце. Когда он обнимает меня, я не замечу и урагана, если даже он несется со скоростью сто миль в час. Ни с одним мужчиной я не чувствовала себя так надежно. И никто из них не зажигал меня одним своим прикосновением. Не сомневаюсь, Бог сотворил его именно для меня. Ах, если бы все женщины могли испытать такое.

— Можно спросить тебя?

— Да.

— Почему у тебя не было ни одного припадка с тех пор, как я здесь?

— Они прекратились четыре года назад.

— Почему?

— Не знаю. Я даже перестала принимать лекарство.

— Почему?

— Потому что от него припадки не прекращались, как надеялись врачи. Очень многие эпилептики тоже не принимают лекарств по той же причине. Бывает, что припадки прекращаются сами по себе. А некоторые предотвращают их без всяких таблеток.

— А почему сейчас это случилось, как ты думаешь?

— Наверное, не надо было пить виски. Точно не знаю. Но я не думала, что от одного глотка может что-то случиться.

— Поправочка! Ты выпила два больших бокала.

— Это могло спровоцировать припадок. Может, это нарушило обмен веществ.

— Думаешь, тебе придется опять принимать лекарство?

— Ни в коем случае.

— Почему? Разве оно совсем не помогает?

— Я сидела на фенобарбитале, Фрэнклин, и постоянно чувствовала себя усталой и скованной, а сил ни на что не было. Увидев меня в этом состоянии, ты бы подумал, что я пьяна.

— Зачем же врачи пичкают людей этой дрянью, если от нее не прекращаются припадки и еще такой побочный эффект?

— Потому что на самом деле никто не знает, как снять припадки; врачи пытаются только облегчить состояние этими таблетками. Никаких мозговых нарушений у меня не обнаружили. Если хочешь знать, я всегда с отвращением принимала эти таблетки. Они только напоминали мне о болезни. А я этого не хочу.

— Ну, тебе виднее. Но одно я понял точно: пить тебе нельзя.

— Ни в коем случае!

— Ну и ладно. — Он наклонился и поцеловал меня в губы. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя — больше, чем ты думаешь.

— Мне нравится это слышать — говори. — Он усмехнулся.

Увидев снова его ямочки, я почувствовала себя еще лучше. Присев на кровати, я обняла его и прижала к себе изо всех сил. Спрятав лицо у него на груди, я чувствовала полный покой. От него исходило тепло, сила и надежность. Я вдыхала запах его тела, который заполнял все мое существо.

— Дорогая, мне нечем дышать, — еле выговорил он.

— Вот и хорошо. — Я потянула его на себя.

— Дай мне перевернуться! — Тут он скатился с меня и залез под одеяло, не раздеваясь. — Теперь иди сюда.

Я приникла к нему так, словно приросла: он иногда принимал такую позу, что, казалось, даже воздух не проникал между нами. Он крепко обнял меня и держал до тех пор, пока тело мое совсем не расслабилось. Я чувствовала себя настоящей женщиной, лежа в его объятиях. Удары его сердца отзывались во мне. В его объятиях было так тепло! Он не пытался раздеть меня, но ласкал меня, пока мне не стало казаться, что на мне ничего нет. Я не могла ни открыть глаза, ни пошевелить пальцем, охваченная всепоглощающей любовью.

Когда я проснулась, Фрэнклина уже не было. Я решила распустить свои косички. Несколько часов я распускала их своими забинтованными пальцами, но наконец испытала облегчение. Вид у меня был ужасный. Волосы выросли на несколько сантиметров, стали еще курчавее и торчали во все стороны.

— Привет, бэби, — сказал Фрэнклин, войдя в комнату. Увидев меня, он только тряхнул головой. — Не могла больше терпеть, да?

— Уж больно туго мне их заплели. У меня в глазах стало двоиться.

— Вот то-то, дорогая, в следующий раз никуда не ходи, а попроси меня, и я тебе их заплету бесплатно.

— Потри мне голову, просто потри.

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. — Он, конечно, не знал, что после приступа чувствуешь себя очень хорошо. — Фрэнклин?

— Да, милая?

— Будь добр, сделай мне одолжение.

— Какое, бэби?

— Пожалуйста, не спрашивай все время, как я себя чувствую, ладно?

— Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Понимаю. Но я не больна. А от постоянных вопросов никакого толку нет, понимаешь?

— Конечно.

— Я иду в прачечную.

— Ты думаешь, можно?

— Фрэнклин?

— Я просто не уверен, что уже все в порядке, дорогая. Белье может подождать.

— Давай покончим с этим раз и навсегда. Ты видел, сколько длится припадок?

— Да.

— Ну а после… терпеть не могу это слово, но я снова нормальная. Все проходит без следа. Твое белье в мешке?

— А ты смотрела под кроватью, в пианино и в шкафах?

— Ну, Фрэнклин!

Он все еще смеялся, когда я выходила. Мой оранжевый пуховый свитер казался ярким пятном в груде вещей. Засохшее пюре превратилось в грязные комки. Если бы я могла кого-то ненавидеть, первой в списке была бы его мать. Убеждена, те, кто причиняют боль другим, ущемлены сами, потому-то и хотят причинять неприятности ближним. Думаю, что ей очень плохо. Но мне не хотелось больше возвращаться к случившемуся. Что было, то было, как говорит Фрэнклин.

Выпал первый снег. Кругом, куда ни глянь, белым бело. Воздух был свежий и чистый, и по всему городу уже развешивали рождественские украшения. Фрэнклин перетащил все свои пожитки ко мне. Их оказалось немного, но все это было непривычно мужское и такое объемистое, что мне стоило огромного труда распихать эти вещи. Сложнее всего было с верстаком. Фрэнклин поставил его в гостиной, напротив обеденного стола у стены.

— Не здесь, — заявила я, — Бога ради, не здесь, Фрэнклин.

— А где?

Я оглядела комнату. Если входишь в нее, то за углом, там, где встроенный в стену шкаф, часть стены не видна. Я отодвинула несколько горшков с цветами и сказала:

— Вот здесь.

— Ну а что делать с моими инструментами и деревом? Ты и для них нашла укромные уголки?

— Подожди, Фрэнклин!

Мы вытащили всю мою летнюю одежду из стенного шкафа и рассовали ее по коробкам, а коробки поставили у стен в моей музыкальной комнате. Конечно, мое святилище — увы! — потеряло свой былой вид. Все остальное Фрэнклин умудрился впихнуть в стенной шкаф в коридоре. Было еще его стерео — не только старое, но и неработающее. Пришлось и его воткнуть в мою музыкальную комнату: Фрэнклин наотрез отказался выбросить его, а в шкафах места уже не было. Аквариум был очень симпатичный и не доставлял хлопот.

Так что теперь все стало как у людей. Мы жили вместе.

Что говорить, я устала. Устала расспрашивать Фрэнклина о работе, которая должна подвернуться, но срывается. Отныне я зареклась задавать вопросы и просто жду, когда он придет домой и сам расскажет мне, работает или нет. Перестала я и узнавать, сколько работа продлится. Все это слишком неопределенно. Последние две недели он уходил раньше половины шестого. „Сбывшаяся мечта" открывается только в семь, а от нас до нее десять минут на автобусе или минут двадцать пешком. Фрэнклин ходит пешком. Когда он встает, в окно еще светит луна.

Я слышала, как он роется в мешке с носками: ищет подходящие. Видела, как выбирает подтяжки. Потом примеряет две-три пары рабочих брюк. Выбирая рубашки, он колеблется: одна с продранным локтем, другая без одной пуговицы. Он размышляет. Видно, выбрать очень сложно.

Чтобы ему не было тоскливо, я частенько стою в дверях ванной и молча наблюдаю, как он, не торопясь, бреется. Бритва едва касается кожи, и он так тщательно подстригает усы, что, пока я стою и гляжу на него совсем голого, мне удается о многом подумать. Иногда он кажется мне совершенством. Он такой красивый, сильный и черный, что мне частенько хочется потрогать его: неужели такие бывают?

Я приготовляю ему пшеничные хлопья, он очень их любит и перед уходом обычно съедает целые две чашки. Я наливаю в термос горячий черный кофе, а в коробку для завтрака кладу три толстенных сандвича с мясом. Сладкое он никогда не берет с собой.