Терри Макмиллан - Дела житейские

• Название: Дела житейские
• Автор: Терри Макмиллан
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0257-3

Он — высокий, невозможно красивый. Она — маленькая, ослепительно независимая. Он — временами безработный, не до конца разведенный отец двоих детей. Она — певичка и сочинительница песенок, чья музыкальная карьера под угрозой. Они могли никогда не увидеть друг друга, но встретились и остались вместе. Начался современный городской роман. Забавная парочка, разгадывающая любовный кроссворд, где надежда и доверие пересекаются с бременем прошлых обманов и разочарований. Роман о нежности, о недосказанных словах, о сокровенном знании, которое ведомо только любви.

---

— Ты как-то странно себя ведешь. С тобой что-то происходит, но я не знаю, что.

— Да не веду я себя странно. Тебе кажется. Может, потому, что я не хотел смотреть этот дурацкий фильм о влюбленном белом? Ерунда! У меня просто был тяжелый день, я малость замотался. Я и пошел сюда только потому, что сегодня твой день рождения. Я бы с большим удовольствием остался дома.

— Что же ты сразу не сказал? Мы могли бы никуда не ходить, ты же знаешь.

— Ты же все время твердишь, что мы никуда не ходим, вот я и решил пойти.

— Но видишь, как все обернулось. Если уж Ты так устал, почему не поспал во время фильма, как бывало раньше?

— Слушай, закажи что-нибудь поесть, пока наш праздник совсем не испортился.

— Я не голодна, — сказала я, откидываясь на спинку стула.

— Оно и видно!

— Что это значит?

— Ты просто думаешь, что я не смогу расплатиться, не так ли? Выкладывай все начистоту, Зора.

Правда, я еще утром размышляла, действительно ли у него не было времени получить деньги по чеку? А если все это не так, зачем он говорит об этом?

— Разве мне не надо доверять тебе, Фрэнклин?

У него так и заходили желваки на щеках. Что в конце концов происходит? Я терялась в догадках. Да он же пьян! Вот оно что. Я просто ни разу еще не видела его в таком состоянии, и это мне совсем не нравилось. Он просто ищет повода для ссоры. И надо же, именно сегодня!

— Послушай, давай-ка лучше сменим тему. У меня куча неприятностей на работе, и голова у меня забита всем этим. Я не хочу вываливать это на тебя и портить твой день рождения. И так я наговорил уже много лишнего. Закажи-ка что-нибудь, и побыстрее смотаемся.

— Мы можем уйти хоть сейчас. — Я поднялась и надела жакет. Я и в самом деле уже ничего не хотела.

— Отлично! — Фрэнклин допил свой виски и расплатился с официантом, не дав ему чаевых.

Мы вышли на улицу и молча остановились на углу. Сильный ветер нес пыль и дул прямо в лицо.

Фрэнклин сунул руки в карманы.

— Ну?!

Мне не хотелось спускаться в метро, сидеть или стоять с ним рядом, не хотелось, чтобы мое плечо прижималось к его плечу, а больше всего не хотелось разговаривать. Он испортил мне этот день ни за что ни про что, и я не понимала, почему.

— Фрэнклин, давай возьмем такси.

Ничего не ответив, он сошел с тротуара и поднял руку. К нему сразу подкатили три машины, однако, не останавливаясь, поехали дальше.

— Ах ты, мать твою! — выругался Фрэнклин. Он так и держал свою руку с поднятым указательным пальцем. Следующая машина также не остановилась. Выглядел он, как побитая собака, таким я его еще не видела. Он постоял еще минут пять-шесть и явно готов был взорваться. Наконец повернулся ко мне.

— Попробуй-ка ты!

Я сошла с тротуара и подняла руку; не прошло и секунды, как возле меня резко затормозила машина. Открыв дверцу, я оглянулась на Фрэнклина. Он стоял, словно не имел ко мне никакого отношения; потом сел в машину.

— Если ты большой и черный и живешь в Америке, все против тебя, Зора. Они считают, что все черные либо убийцы, либо грабители, и боятся, что сначала мы перережем им глотки, а потом заграбастаем их вонючие денежки. Ведь так, сэр?

— Послушайте, мне-то какое до этого дело? — повернулся к нам водитель.

Фрэнклин с силой захлопнул дверцу и откинулся на сиденье. На щитке водителя висела табличка с надписью „не курить", но Фрэнклин вытащил сигарету и закурил. Таксист покосился на него в зеркальце, но промолчал. Я покачала головой и прижалась щекой к стеклу.

За всю дорогу мы не проронили ни слова.

Не успели мы войти, как Фрэнклин включил телевизор и бросился на диван. Я пошла в спальню, разделась и натянула самую безобразную пижаму, которую Фрэнклин не выносил. Мне хотелось есть, но сейчас было не до того. Почистив зубы, я легла в постель.

Я слышала, как Фрэнклин вошел в спальню и постоял около меня, но даже не повернулась. Я лежала лицом к стене.

— Я виноват, Зора, действительно виноват.

Я не ответила, но мне было горько, очень горько.

Не знаю, сколько он так простоял надо мной, но проснувшись утром, я поняла, что рядом его нет. Сердце у меня заколотилось; меня сверлила мысль: неужели он ушел? Эта мысль, признаюсь, доставила мне огромное облегчение. Я спустила ноги с кровати, и они наткнулись на что-то теплое. Взглянув вниз, я увидела Фрэнклина; он свернулся на полу на одеяле.

Фрэнклин не разменял свой чек и в понедельник. Но теперь я знаю, почему. Во вторник утром я, уходя на работу, запирала входную дверь. Тут ко мне подошел приятель Фрэнклина Джимми. Фрэнклин отправился на работу без четверти семь, как обычно.

— Привет, дорогуша, Фрэнклин дома?

Я выключила „Вокман" и сняла наушники:

— Нет, он на работе, Джимми.

— Отлично! Значит, его снова вызвали. Слава Богу! Терпеть не могу, когда он без работы. Он ведет себя, как большой ребенок, правда?

— Похоже, — только и сказала я. Без работы? Почему же он мне ни слова об этом не сказал? Тут я сообразила, что могу кое-что вытянуть из Джимми.

— Да, а сколько дней он без работы, Джимми?

— Да уж с неделю вроде. Когда я его видел в прошлый вторник, с ним хрен знает что творилось. Прости мои выражения, дорогуша. Он только и думал, что о тебе да о твоей квартплате. Как бы ты не решила, что он ни к черту не годен и тебе не пара. Мужику так втюриваться не след, хотя, чего врать, ты, конечно, баба что надо! — Джимми издал одобрительный возглас, и лоб у него наморщился. Пояс на брюках болтался у него где-то под животом. На него без смеха смотреть невозможно. Я знаю, чем он зарабатывает на жизнь, Фрэнклин мне говорил. Но к нам он эту дрянь никогда не приносил, даже не заикался об этом. Джимми казался мне человеком, не нашедшим места в жизни.

Быстро попрощавшись с ним, я вскочила в автобус. У входа в „Макдональдс" так и кишели детишки: школа была напротив. Я решила перекусить. Почему Фрэнклин не рассказал мне об этом? Зачем обманывать меня? Значит, он не верит, что я способна понять его. Как же так? А я-то думала, что он ничего от меня не скрывает.

Коридоры в школе казались сегодня особенно длинными. Стерильно длинными. Хотя сотни ребят сновали взад и вперед или стояли вдоль стен, облокотившись на серые дверцы шкафчиков для одежды, мне чудилось, будто все это — замедленная съемка. Мне совсем не хотелось работать, но я вошла в свой класс и села. Мои восьмиклассники хором поздоровались со мной. Я потянулась за своим кейсом, но его не было. Час от часу не легче! Где это меня угораздило его оставить? Я стала вспоминать весь путь от автобуса. Нет, когда я сошла, он был у меня в руках, это я хорошо помнила. Значит, „Макдональдс". Точно. Плохой знак, Зора, если ты уже оставляешь вещи. Зачем ему работать строителем, раз его то и дело вышибают с работы? Неужели нельзя чем-то еще зарабатывать на жизнь? По крайней мере, пока он не пойдет учиться? Я твердо знаю одно — нельзя позволять ему отыгрываться на мне за свои неудачи, а мне нечего снова принимать этот фенобарбитал, иначе я не справлюсь с его стрессами. Податься некуда. А тут еще это вранье. Терпеть не могу лжецов. Придется так и выложить это ему, чтоб все было ясно как день. Нечего таиться от меня; если мы собираемся проходить через это вместе, пусть найдет способ справляться со своими неудачами. Баста!

— Кто-нибудь может оказать мне любезность? — Поднялось не меньше шести рук. Я выбрала мальчика, который учился у меня еще в седьмом классе. Лэнса.

— Я оставила свой кейс в „Макдональдсе". Скажи там, что я твоя учительница. Вот записка и пропуск.

— Я мигом, — сказал Лэнс и гордо вышел из класса.

— Ну как дела? — обратилась я к детям с наигранной бодростью.

— Еле дышим, — проорала половина класса.

— Совсем доконали, — взвыли остальные.

— А мне хоть бы хны, — засмеялась одна латиноамериканка. — А у вас здорово вымотанный вид, мисс Бэнкс. Что это вы ночью делали, а?

Половина класса загоготала. Я пыталась изобразить улыбку, но мне было не до веселья. Последние три ночи я, в общем-то, глаз не сомкнула.

Я раскрыла журнал. К моему удивлению, Лэнс вернулся с кейсом еще до звонка на первую перемену. Урок тянулся мучительно долго, а я так добивалась этого урока. Я только-только получила помещение, которого очень ждала. Прекрасная акустика. Бетонные стены и громадные окна. Для уроков музыки лучше не придумаешь. Бетховен, Брамс, Шуберт звучали здесь дивно. А Леонтин Прайс? Боже, я часами могла сидеть здесь и слушать. Конечно, моих восьмиклассников не заставишь любить такую музыку. А вот если бы я поставила Брюса Спрингстина, они бы взвыли от восторга. Я сама любила Спрингстина и до конца четверти собиралась сделать им сюрприз и принести его записи.

— Итак, — обратилась я к классу, — меня зовут мисс Бэнкс.

— Мы знаем, — отозвался кто-то.

— Ну и отлично. А теперь скажите мне что-то, чего я не знаю. Почему вы здесь? — Интересно, где сейчас Фрэнклин и где он шлялся всю неделю, делая вид, что идет на работу.