Марк Элгарт - Подселенец

• Название: Подселенец
• Автор: Марк Элгарт
• Жанр: Ужасы и Мистика

Это может случиться с каждым из нас. Герои книги живут в том же мире что и мы, ходят по тем же улицам и читают те же газеты. Но однажды с каждым из них случается нечто, чему нет объяснения в повседневной жизни, что-то, словно пришедшее из кошмарных снов.

Таинственное чудовище расправляется с компанией гопников.  Рассказанные ночью в пионерском лагере страшилки оборачиваются кровавой реальностью. Благополучный бизнесмен сталкивается с проявлением истинного Зла, а простой инженер объявляет войну всему свету.  Эти, а так же  многие другие  жуткие истории ждут вас на этих страницах.

Читайте книгу М.Элгарта "Подселенец" и вам станет по-настоящему страшно.  

---

На обратном пути отряд товарища Матвея попал в засаду и был полностью уничтожен.

Тимофей же с оставленными для подкреплениями семью бойцами начал налаживать в Танаевке социалистический образ жизни. Перво-наперво была приведена в божеский вид и переоборудована под клуб Мёртвая Усадьба, куда по вечерам сгонялись закосневшие в невежестве местные жители для прослушивания лекций по политической грамотности. Были организованы комсомольская и пионерская ячейки, ставшие подспорьем в нелёгком труде Трофима Егорова по укреплению социалистического быта. Организовали совхоз, почти как настоящий, председателем которого стал, естественно, Трофим. Другими словами, Танаевка на фоне других деревень являлась образцом нормального, здорового строительства социалистического общежития. Хотя бы по той причине, что никто в ней не стрелял.

Потому как во всех окрестных деревнях стреляли. Особенно ночью. Ни один из советских чиновников не мог лечь спать с твёрдой уверенностью в том, что проснётся утром живым и невредимым. Потьмин как с цепи сорвался: одной ночью сельского активиста пристрелит, другой — коллективный амбар подожжёт. Не он сам, конечно, а люди его. И шутка такая даже родилась, что при свете — власть советская, а в потёмках — потьминская.

А в Танаевке — тишь да благодать.

Но тоже до времени. Почти два года прошло. Советская власть окрепла, на ноги встала, начала давать понять, кто на местах хозяин. Само собой, что и до потьминской банды руки дотянулись…

Нагрянула как-то в Танаевку бригада в сотню штыков, к шуткам и отговоркам совершенно не расположенная. Трофима Егорова к отряду прикомандировали в обязательном порядке и отправились лес прочёсывать. А когда он возразить попытался, ему прозрачно намекнули, что благополучная советская деревня в окружении недобитых врагов вызывает некоторые подозрения.

Ещё год назад у Трофима и Евдокии дочка родилась — Еленой назвали, чтоб не мудрствовать. На мать похожа — один в один. Трофим дочь поцеловал на прощание и в рейд вместе с красноармейцами отправился.

Потьмина с бандой тогда уничтожили — информаторы постарались. Большой кровью, кстати, — из роты, на его поимку отправленной, лишь два взвода вернулись. Но и Потьминых всех вырезали начисто. Просто массой задавили. Того же Илью Тимофеича когда брали (и откуда у него пулемёт взялся!), положили человек двадцать пять. И всё равно живым схватить не удалось — на своей же гранате подорвался кулак, трёх красных бойцов с собой забрал в буржуйское Царствие Небесное.

И Трофима Егорова неизвестно чья пуля в затылок клюнула. Может, красная, может, кулацкая — какая разница. Только что сидел вместе со всеми человек, курил, шутки какие-то про буржуя Чемберлена шутил — и нет его. Сползает тихо по грязи, как тряпочка, причём лицо как у живого, просто заснувшего, а затылка нет. Ошмётки кровавые какие-то и всё…

Когда до Дуськи молва дошла, что она не только сирота, но и вдова, почти ничего в лице её не переменилось. Просто кивнула, словно соглашаясь с услышанным, — не более. Железная женщина была. Да и вся порода у них, у Потьминых, такая. Только глаза чуть потускнели, словно умерло в ней что-то…

Зато дочка осталась. В неё-то Дуська всю свою любовь и вкладывала. И в дело. Потому что росла Ленка копией матери во всём…

Лет десять минуло. Ленка уже в рост пошла, стала на мать в юные годы походить. А Дуська — наоборот: куда только культурность и утончённость делись. Как Трофима и отца убили, так она просто зубы сжала и работать принялась. Без разницы, что делать: навоз убирать — так убирает лучше всех, коров доить — так за ней никто не угонится. Причём слава была ей совершенно безразлична, хоть и писали о ней как о лучшей доярке многие газеты местные, в бригадирши выдвинули потом. Когда фильм "Светлый путь" сняли и показывать начали, все вокруг ей так и твердили: "Дуся, про тебя фильм. А кстати, ты и покрасивше Орловой будешь — та кукляшка-неваляшка какая-то, а ты — настоящая красавица".

Дуська только усмехалась. Просто умерло в ней что-то, когда осенним тёплым вечером грустный красноармеец сообщил ей, что она не только мужа, но и отца потеряла. Поначалу хотелось завыть, броситься грудью на что-нибудь острое, грызть зубами и рвать ногтями, но это очень быстро прошло. Остались только всхлипы и судорожное подёргивание плеч. Ненадолго.

С той поры все видели перед собой только "Железную Евдокию". Без слёз. Без эмоций. Передовицу производства. Идеал советской женщины.

Тогда в председатели совхоза Дуся так и не выбилась, может, потому, что не очень и стремилась, зато бригадиром доярок сделалась знаменитым на всю страну благодаря газете "Правда" и прочим "Известиям". В партию вступила уже после, но без всяких проблем, даже невзирая на кулацкое происхождение.

Но по-настоящему жила Дуська только для дочки. Я-то у них в доме обитал, мне всё видно было. Ленка для Евдокии была как один свет в окошке, ничего мать для неё не жалела, и себя не жалела тоже. Казалось бы, девчонка от такой заботы избаловаться должна, принцессой какой себя почувствовать, так ведь нет — на удивление правильная дочка у Дуськи росла. Как мать за ней присматривала, так и она за матерью, хоть и соплюха соплюхой. Дуська, бывало, со смены еле ноги домой притащит, а ещё готовить-убирать, глядь, а и не надо ничего — всё готово. В доме чистота, ужин горячий, Ленка сидит, уроки делает. Хорошая девчонка была. Я, конечно, тоже в меру своих сил помогал, но не очень-то моя помощь и требовалась — Ленка сама со всем справлялась прекрасно.

Кстати, видела она меня. И странно это, потому как после четырёх лет от роду вы, люди, нас, домовых, видите, если мы только сами этого захотим, как я с тобой, к примеру. А Ленка меня замечала, когда она сама хотела. Поначалу немного пугало это, потому как дар подобный — первый ведьминский признак, но потом я успокоился. Не похожа была Ленка на ведьму, хоть и была сила в ней. Небольшая, но была. Её бы к бабке Акулине в ученицы отдать — знатная бы ведьма получилась, но та давно учениц уже не брала, мирно себе на болоте в двух верстах от Танаевки жила, мухоморы сушила и самогон гнала для личного пользования. Иногда только грозу какую-нибудь вызывала или на кладбище хулиганила, если не видел никто. Потому как старенькая уже была по вашим меркам человеческим — лет под двести. Но больше чем на сто не выглядела, что правда, то правда, врать не буду. Про Акулину я чуть попозже расскажу, потому как в истории этой без неё, понятно, не обошлось, в нашей местности без неё вообще редко какая история обходится.

Сейчас самое время вспомнить о Власе Мутном. Бывают на свете плохие люди. Просто плохие. Это только ваши философы городские говорят, что люди по определению все хорошие, только обстоятельства их портят. Это всё потому, что они с Власом Мутным не встречались.

Поганцем он был редкостным с детства. С ним даже тогда никто из пацанят водиться не хотел, потому как все знали: с Власом свяжешься, так розог обязательно получишь, а он так сухим из воды и выйдет, дурачком непонимающим прикинется. Никогда его на деревне не любили. Вся гниль и пакость от него шли: подбить кого на драку с кольями и мордобоем чуть не до смертоубивства — тут он первый, а как отвечать, так и нет его. Прикинется агнцем: ничего не знаю, ничего не ведаю… А потом ещё какую-нибудь пакость учинит. И виноваты всегда другие. И били его за паскудность эту, и по-другому наказывали, а всё впрок не шло. Дерьмо, а не человек. Когда его на войну забрали, вся деревня с облегчением вздохнула. Да рано…

Правда, видать, говорят, что богу на небесах плохие тоже без надобности. Серёга Носков, Олежка Боков, да и другие парни, что с германцами воевать ушли, все сгинули — кого пуля немецкая подкосила, кого болезнь неожиданная, кого революционная метла. А Влас вернулся.

Одна рука, правда, плетью висит, ранили его где-то в Польше, и челюсть перекосило, так что понять его только с трудом можно, но гадости всякой он поднабрался с избытком.

Теперь я отступлю от темы немного. Вот мы, нечисть по-вашему, мы ведь тоже разные бываем. Я, к примеру, или Васька-леший, да хоть и Кузьма, пусть и не любим мы друг друга… Ну так вот, мы — нечисть спокойная, местная, нас не задевай — мы не тронем. А если чего, так и договориться можем.

Нежить — дело другое. С ними не договоришься. Упыри всякие, вроде Варьки Сапожниковой, или другие мертвяки ходячие. У них мозгов нет, только цель. С ними говорить без толку — их сразу уничтожать надо, если получится.

А ещё черти есть, или бисы по-нашему. Мы с ними не общаемся, да и не надо нам это: мы — нечисть честная, а бисы — они паскудники известные, им зло делать, как нам дышать. Подчиняют себе человека обычно, потому как сами-то по себе они слабые и мелкие, с мыша размером, не больше, а потом начинают человека этого всякие паскудства совершать заставлять. Если человек сильный, так он их сам себе подчиняет, и черти эти на него работать начинают. Почти все колдуны такие. Если человек не очень силён, он с ума сходит. Да-да, те же убогие бисов видят постоянно, но не поддаются им, борются с ними, но… Не всегда получается. Дурачков у церкви видал? Так это то, о чём я говорю.