Эрика Джонг - Как спасти свою жизнь

• Название: Как спасти свою жизнь
• Автор: Эрика Джонг
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-85585-140-0

Российский читатель впервые получает возможность познакомиться с самым известным романом американской писательницы Эрики Джонг. Книги Джонг огромными тиражами расходились на ее родине, переводились на языки многих стран. И по сей день книги Джонг, пришедшие на гребне сексуальной революции, вызывают неоднозначную оценку.

Мужчины и женщины, женщины и мужчины. Им никогда не понять друг друга. Давным-давно, когда мужчины были охотниками и драчунами, их женщины проводили всю жизнь, беспокоясь о детях и умирая от родов, мужчины жаловались, что женщины холодны, безответны, фригидны... Они хотели, чтобы их жены были развратны. Они хотели, чтобы они были дикими. Теперь женщины, наконец, научились быть развратными и дикими — и что же? Мужчины ослабели.

---

Это удовольствие не могло сравниться ни с чем! Она была от меня без ума, и к тому же оказалась специалистом в этом деле. О, она была настоящим мастером! И все было так изысканно. Даже не столь сексуально, сколь утонченно. В этом сезоне была в большой моде Вита Саквилль-Уэст, и Розанна хотела стать современной Витой. Казалось даже, что вот сейчас, после прикосновения ко мне, ей поднесут серебряную чашу для ополаскивания рук — с плавающими в ней розовыми лепестками. И накрахмаленную ирландскую салфетку. А после этого — какой-нибудь фантастический десерт.

Но потом-то я должна сделать то же самое для нее! Или, по крайней мере, мне казалось, что я должна. Это, конечно, было сложнее. Если бы я была каким-нибудь древним эпическим поэтом (или хотя бы псевдоэпическим поэтом восемнадцатого века) и могла призвать на помощь всех современных муз — Виту, Вирджинию, Гертруду, Алису, Сидони-Габриэлу, Мисси, или даже более близких нам Кейт, Робин и Джилл), — прежде чем начать это нелегкое дело! Да поможет мне Бог, я собираюсь поведать о своих первых впечатлениях в этом роде и, рискуя навлечь на себя гнев моих сестер, скажу: Любезный Читатель, это очень противно!

Искусство и политика, политика и искусство. Странная парочка. Еще более странная, чем Розанна Ховард и я. Отважится ли хоть кто-нибудь из феминисток поведать миру правду о лесбийской любви? Ну тогда отважусь я — рискуя подвергнуться нападкам с обеих сторон: мужчины скажут, что я излишне откровенна, а женщины, напротив, обвинят меня в скрытности.

Итак, я попробовала. Я высунула язык и — нырнула внутрь.

«Постепенно привыкнешь к запаху, — уговаривала я себя. — Сама ты, кстати, пахнешь ничуть не лучше».

Но от этого было мало проку. Оргазм у Розанны никак не наступал, и мне уже стало казаться, будто мой нос всю жизнь торчит в этой дыре. Я так же, как и она, покусывала ее клитор, водя одновременно там двумя пальцами, стараясь не думать о запахе, о том, что волосы забиваются в рот, а запястье болит от монотонного движения туда-сюда, туда-сюда. Сколько же это тянулось? Час? Два? Я готова была посочувствовать Беннету, за то что он не любит заниматься такими вещами; я начала понимать, что значит быть мужчиной, когда ты беспорядочно шаришь там и здесь, не в состоянии найти нужное место и не получая никаких дополнительных указаний от предмета любви (который излишне вежлив и хорошо воспитан, чтобы прямо сказать то, что думает), и все надеешься, что он вот-вот кончит — наконец: сейчас? или сейчас? а может быть, она уже?.. или придется ждать, пока рак на горе свистнет? Ну так когда же, когда?! Помогите! Мне нужен проводник, лоцман, поводырь — это место не обозначено на карте. Если я так и буду водить пальцами, лизать и покусывать ее, то сможет она наконец кончить или нет? Или она кончит через сто лет? Кстати, сообразит она мне сообщить, когда это произойдет? И еще — интересно, протестанты англо-саксонского происхождения хоть постанывают во время оргазма? Я, например, знаю, что китайцы — ни при каких условиях и никогда. Но как с этим у протестантов англо-саксонского происхождения? Черт бы побрал мое космополитичное семейство, которому даже в голову не пришло сказать мне, чтобы я старалась держаться своих! Почему родители не предупредили меня? Почему мама ни разу не сказала мне: «Белые протестанты не стонут в постели»? Поэтому невозможно определить, когда у них наступает оргазм. Если он наступает вообще.

Ох! Наконец ее таз содрогнулся. Вот она начала ритмично двигаться, постепенно набирая обороты. Ну, похоже, теперь дело пошло. Кажется, она уже кончает! Э-ге-гей! И я уже не выгляжу свиньей, думающей лишь о собственном удовольствии! Я перестаю быть женоненавистницей!

Ложная тревога. Таз остановился, судороги прекратились. Уже готово остановиться и мое сердце.

— Розанна, — слабо говорю я, — у тебя все хорошо? Тебе удалось кончить?

— Все нормально, — отвечает она. — Да я и не особо хотела…

— Может быть, ты просто упустила момент, пропустила ту минуту, когда должна была кончить?

— Дорога моя, все в порядке, все отлично.

— Ты не кончила, — говорю я, а сердце уходит в пятки, запястье болит, во рту полно волос.

И это после всего, что я сделала. Я чувствую себя идиоткой, никчемным любовником, пьяным олухом, попавшим в постель к фригидной женщине. Я начинаю испытывать симпатию к герою романа «Ее звездный час», спортивному, но вконец выдохшемуся мужчине. Господи! Должно быть, я действительно на ложном пути, если мой первый опыт лесбийской любви заставляет вспомнить Нормана Мэйлера.

— Ничего страшного, — повторяет она, улыбаясь мне сверху. — Я так благодарна тебе за все…

И вот тогда я, кажется, поняла и войну полов, и «бескорыстие» женщин, и «эгоистичность» мужчин, и ролевые игры, и «беседы под одеялом», и колебания матраса, эхом прокатившиеся по всем столетиям нам всем во вред. Но вот что я вам скажу: мужчина ли, женщина ли, вибратор или обычный душ, — я кончаю максимум в три минуты. Если же этого не происходит, я становлюсь злой, капризной, обидчивой, начинаю огрызаться, кусаться и брыкаться, превращаюсь в абсолютного монстра. Да разве кто-нибудь когда-нибудь слышал от меня: «Мол, мне все равно?» Нет, я так не могу! Все мое существо рычит, стонет, воет на луну.

Но Розанне было все равно. Она сама так сказала. И тогда заставить ее кончить стало делом чести для меня. Я должна была найти способ этого достичь! Даже если мне придется изобрести необычный искусственный член, какой-то особенный вибратор или приспособить для этого продолговатый предмет, — я все равно заставлю эту белую англо-саксонскую протестантку испытать оргазм!

«Роллс-ройс» доставил меня домой: я не отважилась провести у Розанны ночь. Домой, к мужу, которого ненавижу. Однако, как это ни парадоксально, секс с ним доставлял мне теперь особое удовольствие, поскольку рядом с нашими скованными телами помимо моей обиды и злости располагалась и моя любовница, Розанна.

А наутро я уже снова была у нее, со мной — моя книга, портфель, новые рукописи и зубная щетка. Я старалась не оставаться на ночь, но в следующие пару месяцев много времени проводила у нее. Розанна пыталась уговорить меня уехать с ней: у нее был в Аспене загородный дом и она приглашала меня провести лето там. Но я не знала, как поступить. Все-таки я еще хотела разобраться с Беннетом, и кроме того, я не была уверена, что мне доставит удовольствие провести целый месяц с Розанной наедине. Беннет, конечно же, меня бы отпустил — с присущей ему неохотой, походя пристыдив, — но хотела ли этого я сама? Пожалуй, мне выгоднее остаться здесь, проводя с Розанной день, с Беннетом — ночь. Писать у нее, потягивая красное вино, а для отдыха отправляться на белую кровать, чтобы сначала она — с нежностью — ласкала меня, а потом я — в отчаянии — ее. Кататься по городу в ее лимузине, наслаждаясь производимым эффектом, в одинаковых джинсовых костюмах, будто похищенных у рок-звезды, с одинаковым запахом мускуса, исходящим от наших тел, — беседуя о Ретке, Неруде, Вирджинии Вулф. Я помогала ей дорабатывать стихи, а она усмиряла мои вспышки ревности. Вместе нам было хорошо, и это была настоящая дружба — или, по крайней мере, что-то очень близкое к ней.

Единственной проблемой была постель. Я пробовала все: искусственные члены, бутылки из-под кока-колы, зеленые пластмассовые вибраторы японского производства. Большой — во влагалище, маленький — в попу. Я старалась разнообразить цвета. Я засовывала ей огурцы с надетыми на них ребристыми презервативами и бананы в презервативах с усиками. Я купила специальный вибрирующий душ, и мы вместе подолгу сидели в ванной, — ничего не помогало. Каждый раз она бывала на грани оргазма, но потом он отступал, и она вновь оставалась ни с чем — кроме дрожи в теле и слабости в ногах. Меня она не упрекала ни в чем: во-первых, она была слишком хорошо воспитана, а во-вторых, уже привыкла ко всему. И все же постепенно я стала подозревать, что ее гениталии втайне исповедуют антисемитизм.

Конечно, я не осмеливалась сказать об этом вслух. В Розанне было что-то такое, что заставляло держаться тактично, деликатно, даже скованно, можно сказать. Казалось, что она выше таких приземленных вещей, как оргазм, что она соткана из чистого духа — подобно слухам, витающим на фондовой бирже.

Но вот однажды, уже в середине лета, я приехала к ней с бутылкой ледяного «Дом-Периньона» — поздравить ее с тридцатитрехлетием. Мы пили шампанское, закусывая паштетом из печенки и трюфелями по-страсбургски. Когда же подарившая нам наслаждение бутылка была выпита до дна, мы, едва взглянув на ее круглое горлышко, поняли друг друга без слов. Мы забрались в постель, и после часа объятий, поцелуев, нежного поглаживания и покусывания сосков, она, наконец, сдалась, — ей потребовался целый месяц бутылок, вибраторов, фруктов, плодов и бьющей струей воды, и я видела, как бурно содрогалось ее тело, а из некогда безжизненного влагалища торчала зеленая бутылка из-под «Дом-Периньона».