Номи Бергер - Бездна обещаний

• Название: Бездна обещаний
• Автор: Номи Бергер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000580-4

История прекрасной, талантливой пианистки Кирстен Харальд — это история Золушки, рожденной в бедной семье и постепенно взошедшей на высшую ступень лестницы славы и успеха. Однако счастливый брак Кирстен с социологом Джеффри Оливером оборвался страшной трагедией…

---

— Ты самая прекрасная цыганка, какую мне доводилось видеть. Самая прекрасная в мире!

— Но я могу быть еще прекрасней, — Мередит никак не могла отдышаться после бешеного танца, — если ты разрешишь мне надеть браслет.

— Какой браслет, солнышко?

— Сама знаешь — с колокольчиками.

С того дня как Мередит обнаружила на дне нижнего ящика письменного стола матери золотой браслет с брелками, он превратился для девочки в любимую игрушку.

— Так я могу его надеть, мамочка, а? Ну, пожалуйста!

— Он слишком велик для тебя, дорогая, ты можешь его потерять.

— Не потеряю.

— Нет, Мередит, потеряешь.

— Я буду очень осторожна.

— Мередит…

— Ну, пожалуйста, мамочка, я — осторожно, очень, очень…

— Эй, что за шум, а драки нет?

Увидев приближающегося к ним отца, Мередит немедленно замолчала. Джеффри поцеловал жену и обнял дочь.

— Ну-с, — Джеффри чуть отступил назад, чтобы лучше разглядеть наряд Мередит, — так что же мы здесь имеем?

— Цыганку, — низко опустив головку, промямлила девочка.

— Цыганку, ох-ох-ох…

Кирстен с удовольствием наблюдала за тем, как Джеффри пытается развеселить малышку.

— Ну а теперь скажи мне, отчего ты дуешься?

Мередит пробормотала что-то неразборчивое, и Джеффри попросил дочь повторить.

— Мамочка не разрешает мне надеть браслет, — ответила Мередит. — Такой, с колокольчиками.

— С колокольчиками? — Джеффри взглянул на Кирстен, и та почувствовала, как заколотилось ее сердце. — Она говорит о браслете с брелками, не так ли?

— Да, папочка, про этот, — затараторила Мередит. — Браслет с брелками. Попроси мамочку разрешить мне надеть его. Попросишь, папуля, а? Попросишь?

Но Джеффри уже не слушал дочь — он слышал только бешеный стук в висках. Рассеянно похлопав девочку по спине, он приказал:

— Ступай в свою комнату, Мередит.

— Но…

— И никаких «но». Делай, что я тебе велел.

— Так ты ее не попросишь?

— Нет, не попрошу.

С глазами, полными слез, Мередит выбежала за дверь и бросилась разыскивать мисс Маклогвин. По крайней мере няня ее любит.

Когда Джеффри обернулся к жене, лицо его не предвещало ничего хорошего.

— Итак, ты до сих пор хранишь браслет.

Кирстен выдержала тяжелый взгляд мужа.

— Да, храню.

— Зачем?

— Затем, что он очень многое для меня значит.

— Так, может быть, и он все еще много для тебя значит? — Кирстен молчала. — Значит?

— Я ценю в Майкле Истбоурне выдающегося дирижера. И ничего более.

— Самый убедительный ответ, какой я когда-либо слышал. Ты встречалась с ним? — Джеффри в упор смотрел на невольно отступившую за рояль Кирстен. — Я спрашиваю, вы…

— Нет, Джеффри, мы с ним не встречались.

— Прикажешь верить тебе на слово?

Кирстен гневно сверкнула глазами:

— Зачем мне лгать?

— А почему бы и нет?

— Джеффри, прекрати. Не делай из мухи слона.

— И, разумеется, единственным местом, где вы играли вместе, была сцена?

— А вот это уже гадость. — Кирстен не желала больше выслушивать оскорбления и собралась уйти.

Но Джеффри схватил ее за руку:

— Тебя нет дома двести дней в году, откуда, черт возьми, мне знать, чем ты там занимаешься и с кем встречаешься?

— Джеффри, ты делаешь мне больно. Отпусти, пожалуйста.

Но вместо этого Джеффри схватил и вторую руку Кирстен, после чего с такой силой завел обе руки за спину жены, что та вскрикнула от боли.

— Временами я думаю, что для меня не было бы большего удовольствия, как переломать твои чудесные ручки, Кирстен. И, может быть, когда-нибудь я так и сделаю — это единственный верный путь заставить тебя сидеть дома. Ты не согласна?

Резко отпустив руки жены, Джеффри бросился вон из комнаты.

Кирстен ощупала кисти рук, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Джеффри опять напугал ее. Насилие, временами пожиравшее Джеффри, меняло его до неузнаваемости. Вспышка была краткой, но она потрясла Кирстен, нарушив шаткое равновесие, установившееся в их отношениях. Сегодня ей стало окончательно ясно, что ее муж — человек с иррациональным, неконтролируемым характером.

Она быстро приняла душ и переоделась в кружевной костюм от Валентино, купленный по случаю неделю назад. В комнату тихо, почти бесшумно вошел Джеффри. Подойдя к сидевшей Кирстен, он положил ей руки на плечи и поцеловал в шею.

— Прости, Кирстен. Я приревновал, прости меня.

Он взял руки Кирстен и покрыл их мягкими, нежными поцелуями.

— Скажи, что простила меня, Кирстен, прошу тебя.

Жалобная настойчивость, звучавшая в голосе Джеффри, обезоруживала.

— Все прошло, Джеффри, я в порядке. Забудем.

Джеффри посмотрел на отражение жены в зеркале над туалетным столиком.

— Ты прекрасна, — вырвалось у него. — Похоже, мне пора готовиться к новому приступу ревности.

— К Эрику? — расхохоталась Кирстен. — Вряд ли.

— Но ты бросаешь меня ради ужина с ним.

— Он пробудет в городе только сегодняшний вечер, забыл? — Кирстен тепло улыбнулась мужу. — Кроме того, у него был такой жалкий голос, когда он звонил на прошлой неделе из Лондона. Мне просто духу не хватило сказать, что не смогу с ним встретиться. Поверь, мне на самом деле жаль, что надо идти на встречу именно сегодня вечером.

В семь часов вечера в «Волдорф-Астории» был назначен официальный прием в честь сенатора-республиканца Барри Голдуотера, борющегося за президентское кресло с исполняющим обязанности президента Линдоном Джонсоном. Именно на этот прием и собирался Джеффри. Но он не знал, что в то же самое время в Сент-Реджис давался обед в честь Роберта Кеннеди, баллотирующегося в сенат США от штата Нью-Йорк. Если бы у Кирстен не была назначена на этот вечер встреча с Эриком, она предпочла бы присутствовать на втором обеде.

Несмотря на противоречивые чувства, овладевшие Кирстен сразу же после убийства Джона Кеннеди, она не отгородилась от внешнего мира. Напротив, Кирстен стала еще больше интересоваться происходящими в стране событиями и, к великому ужасу Джеффри, придерживалась политических взглядов, диаметрально противоположных тем, которых придерживался он и его богатые и влиятельные друзья. И в этом Кирстен ничего не могла с собой поделать: она находила круг общения Джеффри полностью изолированным от реальной жизни.

Вся деятельность этих людей заключалась в благотворительности, которая состояла исключительно из денежных пожертвований: они не затрудняли себя такими понятиями, как сочувствие и реальное участие в настоящем деле. Когда многострадальный закон о гражданских правах был подписан в июле президентом Джонсоном, как личная дань памяти убитому предшественнику, их реакцией на это поистине историческое событие стало отсутствие всякой реакции. Когда же летом разгорелись расовые беспорядки в Рочестере и в Бруклине, они просто не обратили на это внимания. А когда отец Мартин Лютер Кинг стал лауреатом Нобелевской премии мира, они лишь пожали плечами, словно ничего не произошло.

Пребывая в полном неведении о мыслях, роящихся в голове жены, Джеффри чмокнул Кирстен в щеку и поблагодарил Бога за то, что хоть Дирдра будет присутствовать на вечернем приеме. И хотя Джеффри никогда не признавался в этом Кирстен, сам он находил подобные обязанности совершенно идиотскими. Передав жене наилучшие пожелания для Эрика, Джеффри медленно поплелся в свою комнату переодеться в смокинг. Джеффри охватило отчаяние. В последнее время он почти полностью утратил способность заниматься любовью с Кирстен. Теперь уже ничто не срабатывало. Ему были необходимы новые впечатления, способные подстегнуть чувственность.

Джеффри вспомнил о Дирдре, своей холодной и недоступной невестке, и задумался о том, как же она вот уже многие годы решает для себя проблему пола. Есть ли у нее любовник где-нибудь на стороне? А может быть, безупречно правильная Дирдра в действительности скрытая леди Чаттерли? Джеффри рассмеялся, представив себе, как над Дирдрой пыхтит какой-нибудь садовник или чистильщик бассейна, а она в это время позевывает и просматривает светский календарь-справочник, рассчитывая дату очередного званого обеда. И вдруг Джеффри почувствовал, как от эрекции ему стало тесно в брюках.

В укромном ресторане «Каравелла» на Пятьдесят пятой улице Эрик только что закончил рассказывать Кирстен о Клодии. Она больна, страшно больна. Кирстен была поражена. Клодия, о которой говорил Эрик, не имела ничего общего с той полной жизни, остроумной, утонченной женщиной, которую знала Кирстен десять лет назад в Лондоне. А то, что именно она стала объектом неестественной страсти Клодии, делало впечатление от рассказа еще более болезненным.

— С ней кто-нибудь беседовал? — поинтересовалась Кирстен у Эрика, на что тот лишь покачал головой. — А вы с кем-нибудь говорили?