Василий Горъ - Нелюдь

• Название: Нелюдь
• Автор: Василий Горъ
• Жанр: Фэнтези

---

— Ой… Бегу… — перепуганно воскликнул тот же голос, и из-за плетня раздался топот…

— Действительно, дурень… — вполголоса пробормотала я и чуть ускорила шаг…

… Увидев вывеску на постоялом дворе, я остановилась, как вкопанная: на ней была нарисована полуголая женщина с обнаженной грудью и ногами, открытыми по середину бедра! Алые губы, призывная улыбка, прогнутая в пояснице спина — ее фигура дышала самой настоящей похотью. А значит, должна была привлекать на постоялый двор мужчин, ищущих плотской любви!

Почувствовав, что я вырвала руку из его пальцев, Кром замер, встревоженно посмотрел на меня и… улыбнулся:

— Это не то, что вы думаете, ваша милость!

Улыбка на его лице выглядела так непривычно, что я забыла про вывеску, про свои мысли о тех непотребствах, которые должны твориться в этом месте, и прикипела взглядом к его глазам.

Увы, улыбка пропала так же быстро, как и появилась. А на смену теплым искоркам, на миг появившимся в уголках его глаз, пришел привычный мне холод.

— Один из немногих постоялых дворов в Увераше, в котором можно помыться… — буркнул Меченый. Потом поудобнее перехватил посох и толкнул дверь калитки.

Я представила себе бочку с горячей водой и… рванула вслед за Кромом: ради возможности нормально помыться я была готова зайти даже в храм Двуликого!

… Увидев перед собой Бездушного, хозяин постоялого двора принялся растерянно мять сорванный с головы колпак:

— Э-э-э… Еды? Воды? Места на сеновале?

Кром мрачно оглядел пялящихся на него посетителей черного зала и отрицательно помотал головой:

— Две комнаты… Рядом… Ужин в одну из них… Бочку с горячей водой… Прачку…

«Бочку с горячей водой…» — предвкушая удовольствие, мысленно повторила я. Потом наткнулась на слащавую улыбку, появившуюся на лице сидящего за ближайшим столом здоровяка, услышала его «а рыжая-то, ничего, правда, Гринь?» и… вцепилась в руку Меченого:

— Кром! Комнату — одну!

Толстяк, сообразив, что мы вместе, на мгновение потерял дар речи.

Кстати, удивился не только он — у улыбавшегося мне мужика отвалилась челюсть, а мордастая девица лиственей на пять старше меня, убиравшая с освободившегося стола, увидев, что мои пальцы касаются руки самого настоящего Бездушного, смахнула на пол не крошки, а пустой кувшин из-под вина!

Кинув взгляд на источник шума, Кром повернулся ко мне, «полюбовался» на мое пылающее лицо и кивнул:

— Комнату — одну. Но побольше…

— Э-э-э…

Звякнул кошель, и хозяин постоялого двора, увидев желток, сложился в угодливом поклоне:

— Прошу за мной, ваша милость!!!

… Комната оказалась почти с мою спальню: от входной двери до широченной кровати под балдахином было добрых десять локтей. И приблизительно по семь-восемь — от нее же и до обеих стен. Зато с мебелью в ней было негусто: шкаф, стол, четыре стула и два окованных стальными полосами сундука. Причем шкаф был темно-коричневым, стол — почти белым, стулья — серовато-желтыми. А балдахин, покрывало и занавески, соответственно, красным, зеленым и серыми!

В этот же стиль отлично вписывались и подсвечники — один был медным, а второй деревянным!

— Наша лучшая комната! — дав нам возможность полюбоваться обстановкой, гордо сказал хозяин. — Нравится?

— Угу… — буркнул Меченый.

А я промолчала. Сообразив, что по сравнению с охотничьим домиком, в котором мы прожили больше декады, это — королевские покои…

— Бочку сейчас поднимут! — метнувшись к кровати и заботливо поправив завернувшийся уголок покрывала, протараторил он. — А ужин когда подавать? Сразу?

— Через час-полтора…

— Как скажете, ваша милость!

— Свободен…

… Бочку принесли минут через десять. Не вдвоем, как следовало бы, а вчетвером. И воду в нее таскали крайне неторопливо, по одному ведру! При этом постоянно забывая закрывать за собой дверь.

Особого смысла во всем этом я не видела. Пока не заметила, что по коридору постоянно слоняются одни и те же мужики…

«Бездушный и его ключ…» — горько подумала я, взяла стул и пересела к стене, примыкающей к коридору. — «Действительно, что бы не полюбоваться?»

Услышав стук ножек стула, Кром, складывавший наши пожитки в один из сундуков, удивленно посмотрел на меня и… вцепился в рубаху парня, только что опорожнившего в бочку очередное ведро:

— Видишь верхнюю черту на мерной свече?

— Д-да! — слегка побледнев, выдохнул тот.

— Если она прогорит раньше, чем вы наполните бочку, я лишу вас Посмертия…

Парень вытаращил глаза, выронил из рук ведро… А потом сообразил, что теряет время, вцепился в него мертвой хваткой и вылетел в коридор. Чуть не сбив с ног следующего водоноса…

… Бочка наполнялась очень быстро: мальчишки носились с ведрами с такой скоростью, что у меня рябило в глазах. Естественно, часть воды проливалась на пол, но Крома это особо не беспокоило — он сидел на стуле у самой двери и мрачно глядел на вбегающих в комнату водоносов.

Иногда перепадало и любопытствующим: после пары взглядов глаза в глаза и ощупывания Посоха Тьмы у них появились какие-то дела во дворе. И в коридоре стало так же тихо, как в нашем фамильном склепе.

Это меня здорово обрадовало. И радовало до того момента, как бочка наполнилась, и Меченый предложил мне мыться первой: как только он взялся за ручку двери, я вдруг поняла, что безумно боюсь оставаться в одиночестве!

— Не уходи… — сгорая от стыда, попросила я.

Бездушный почесал затылок… и все-таки открыл дверь:

— Слышь, ты… Подь сюда!

Откуда-то со стороны лестницы раздалось тихое ойканье, и через десяток ударов сердца в комнату вошла тетка. Бледная, как полотно. В видавшем виды сарафане. С подолом, заткнутым за пояс, закатанными до локтей рукавами и с мокрой тряпкой в деснице.

— Да, ваша милость? — склонившись в глубоком поклоне, выдохнула она.

— Поможешь выкупаться и привести себя в порядок… — приказал Кром.

Служанка обреченно вздохнула и принялась стягивать с себя сарафан.

— Да не мне, дуреха! — поморщился Меченый. — Ее милости!

Потом перекинул в левую руку Посох Тьмы, подхватил ближайший стул и повернулся ко мне:

— Я посижу за дверью. Если что — зовите…

… Мыться в горячей воде было самым настоящим блаженством — первые минут десять я бездумно сидела на чурбачке, кем-то предусмотрительно брошенном на дно бочки, и млела от прикосновений к волосам. А когда служанка смыла с моей головы пену от мыльного корня и попросила встать, я с трудом нашла в себе силы, чтобы пошевелиться.

Встала, позволила себя помыть и расстроенно уставилась на основательно помутневшую воду: дома она оставалась почти такой же чистой, как и была…

— Помочь вылезти, или посидите еще? — робко спросила тетка.

— Вылезу… — вздохнула я, кое-как перелезла через край бочки и расстроенно огляделась по сторонам: вытираться было нечем! Кроме грязного колета или нижней рубашки…

— Сейчас принесу, ваша милость!!! — догадавшись, чем вызван мой вздох, воскликнула женщина и метнулась к двери.

Сообразив, что она вот-вот распахнет ее настежь, я сорвала с кровати покрывало и завернулась в него чуть ли не с головой. Как оказалось, вовремя — когда дверь с грохотом ударилась об стену, в дверном проеме возник встревоженный Кром. Видимо, среагировавший на топот служанки:

— Ваша милость, у вас все в порядке?

— Да… — кивнула я. — Просто послала ее за рушниками…

— А-а-а… — Меченый позволил тетке выйти в коридор и, на всякий случай оглядев комнату, аккуратно прикрыл дверь…

… Минут через двадцать, уступив бочку Крому и завалившись в кровать, я уставилась в стену и задумалась о Бездушных. Вернее, не о самих Бездушных, а о причинах, вынудивших орденцев рассказывать о них неправду.

Конечно же, я понимала, что все Нелюди — разные. Но тот, которого я знала лично, совершенно точно не ощущал нарастающей боли в промежутках между убийствами, не испытывал потребности кого-то мучить и не нуждался ни в каком ключе. А еще, вместо того, чтобы радоваться моим страданиям или пользоваться моими слабостями, он сочувствовал, помогал и защищал!

«Может, это следствие соперничества между двумя орденами? — мелькнуло в голове. — И они пытаются друг друга уничтожить, в том числе и чужими руками?»

Мысль, навеянная рассказами отца о придворных интригах, показалась мне здравой. И я попыталась вспомнить, как Кром относился к служителям Бога-Отца.

Перед глазами сразу возникло лицо отца Димитрия. И я криво усмехнулась: он их убивал. Там где видел. Но не хаял никогда…

«А чего хаять?» — мрачно подумала я. — «Увидел, убил, вырезал очередную зарубку и в путь — искать следующего…»

На душе сразу же стало ужасно горько. И я поняла, что не хочу считать Крома орудием, созданным Двуликим для уничтожения слуг Бога-Отца.