Уильям Локк - Сумерки жизни

• Название: Сумерки жизни
• Автор: Уильям Локк
• Издательство: Полигр. предприятие "Современник"
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85234-034-0

«…Она вся горела от нанесенного ей невыносимого оскорбления. Всего только за несколько часов перед этим она дала себя одурачить так, что вообразила себя вершительницей судеб двух мужчин. Оба они предлагали ей свою любовь. Оба поцеловали ее. Воспоминание об этом приводило ее в бешенство. И теперь один из них признался, что она явилась лишь объектом пьяной вспышки, а другой явился перед ней в роли жениха женщины, называвшей себя ее лучшим другом…»

---

XII

Собирается гроза

Лакей, принесший телеграмму Фелиции в курительную комнату, застал Рейна расхаживающим взад и вперед, с трубкой во рту, в раздраженном состоянии человека, посаженного в тюрьму. Снаружи лил мелкий пронизывающий дождь, с окон капало, воздух был пропитан сыростью, и громадные туманные массы скрывали от взоров горы. Гиды предсказывали, что к полудню погода прояснится, но уже была половина двенадцатого, а небо с каждой минутой принимало все более ужасный вид. Гокмастер, зевая, курил сигару и просматривал потрепанный номер американского журнала, который какой-то соотечественник его завещал отелю.

Рейн с нетерпением схватил телеграмму, прочитал ее, сунул ее с возбуждением в карман и обратился к лакею.

— Тут имеется дилижанс в Клюзи… когда он отходит?

— В 12–15, monsieur.

— А поезд в Женеву?

— В 5-50.

— Хорошо. Закажите мне место в дилижансе и приготовьте счет.

Лакей поклонился и ушел.

— К сожалению, мне приходится отказаться от нашего уговора на сегодня, Гокмастер, — сказал Рейн американцу, который с некоторым любопытством следил за впечатлением, произведенным телеграммой, — мне необходимо немедленно ехать в Женеву.

— Мне это нравится, — возразил Гокмастер: — это ловко. В одну минуту решили вопрос. Именно так делают дела. Похоже на то, что я тоже поеду.

— Вам предстоит неприятная поездка, — сказал Рейн, встречая его предложение далеко не с свойственной ему любезностью.

— Это верно, — согласился тот невозмутимо, — я не рассчитываю, что солнце засияет потому только, что мне вздумалось путешествовать. Я человек скромный.

— Поторопитесь тогда, — заметил Рейн, видя, что американец остается при своем решении. — Пожалуй, вы поступаете разумно, удирая отсюда.

— Я это сделал бы уже несколько дней тому назад, если бы не вы. Вы как будто обладаете способностью сбросить с плеч человека гнет одиночества.

В его тоне чувствовалась какая-то благородная непосредственность и бесхитростная простота, которые задели слабое место в сердце Рейна.

— Это чертовски мило с вашей стороны, — сказал он с английской неуклюжей признательностью. — Вы тоже освободили меня от дурного настроения. Итак, едемте.

Несмотря на величайшие усилия Гокмастера поднять настроение, поездка в Клюзи совершалась в особенно унылой обстановке. Дождь беспрерывно лил, туман густо наседал на листья и ветви и, словно клочья шерсти, собирался массами между сосновыми стволами. Горы еле виднелись, смутные и неясные, уходя во мглу по мере того, как от них отдалялись. Арва при приближении к ней показывала свои несущиеся мутным потоком воды. Безлюдная местность за С.-Мартином походила на массу тины и грязных обломков, выступавших сквозь туман.

Кроме этого внешнего уныния, Рейна угнетала некоторая внутренняя тревога. Здоровье его отца всегда было неважно. Можно было опасаться серьезной болезни. Его глубокая привязанность к нему усиливала этот страх. Беспокоила и Екатерина. Сердце его рвалось к ней. Он закрыл глаза, чтобы не видеть расстилавшийся перед ним безнадежный ландшафт, и вызвал в памяти ее образ, как она стояла освещенная утренними лучами солнца в утренних цветах — бледно-желтом и голубом, с легким золотистым оттенком. Но почему она оставляла его так долго без вестей о себе? Вопрос, который обычно ставит себе влюбленный и на который он искал соответствующего ответа.

Наконец, приехали в Клюз, небольшой городок, на селенный часовщиками; приходилось час ждать поезда. Они отправились в кафе и сели за столик. Несколько минут спустя Гокмастер поднялся, подошел к зеркалу висевшему у одной из стен, пригладил пальцами свои рыжие волосы, поправил галстук, а затем вернулся. За исключением двух пожилых горожан, игравших в углу в домино, и хозяина, без сюртука, следившего за игрой, они были единственными посетителями. Они перекидывались словами о дожде, о путешествиях, о жалком виде городка.

— Если бы у нас в Америке был город с такой промышленностью, — заметил Гокмастер, осушив вторую рюмку из стоявшего перед ним графинчика, — мы связали бы его с центром, превратили в течение двух недель в крупный город и изготовляли бы в нем часы для половины земного шара.

— Это было бы большой жестокостью по отношению к нему, — лениво отозвался Рейн. — Американские часы…

— Самые лучшие в свете! — прервал его горячо Гокмастер. — Посмотрите вот эти!

Он вынул из кармана великолепные золотые часы, открыл все крышки и хвастливо поворачивал их перед глазами Рейна.

— Вот! Посмотрите, в состоянии ли нечто подобное изготовить в Европе? Все малейшие части механизма сделаны в Чикаго. За часы я заплатил 450 долларов. Они этого стоят.

Рейн полюбовался часами и успокоил этим их обладателя, который выпил еще рюмку коньяку за процветание и славу своего отечества. Затем, с непоследовательностью, которая составляла оригинальную особенность его разговора, он сказал, закурив сигару:

— Мистер Четвинд, мне едва ли не до смерти надоели позолоченные салоны европейских отелей. Поддельные дворцы не в моем вкусе. Я предпочел бы что-нибудь более уютное. Я нахожу, что если бы вы могли указать мне какой-нибудь тихий пансион в Женеве, это было бы очень мило с вашей стороны.

— Почему бы вам не устроиться в том же пансионе, где живу я? — любезно предложил Рейн. — Общество там довольно милое.

— Хорошо, — согласился Гокмастер. — Это, право, очень любезно с вашей стороны. Если вы приедете в Чикаго, направьтесь прямо к Дж. К. Гокмастеру. Вы там встретите хороший прием.

— Мой милый друг! — рассмеялся Рейн с протестующим видом.

— Нет, — сказал тот серьезно. — Я повторяю, это очень любезно с вашей стороны. Большинство ваших соотечественников спихнули бы меня в какое-нибудь другое место! Я, кажется, надоедаю всем своей словоохотливостью. Я всегда этого боюсь. Вот почему я предлагал вам заявить, когда вам надоест мой разговор. Это бы меня не обидело. Разговаривать для меня столь же естественно, как для слизня отставлять за собою свою слизь. Похоже на то, что я доверху переполнен незначительными мыслями и они льются через край. Крупные же мысли солиднее и выкатываются гораздо медленнее… как у вас.

Он налил себе последнюю рюмку коньяку, остававшуюся в графине.

В пансион они прибыли в половине восьмого. По приглашению Рейна явилась госпожа Бокар, рассыпалась в улыбках, ласково и грациозно встретила Гокмастера и указала ему комнату. Только что сели за обед, который во внимание к мистеру Четвинду она отложила на полчаса. С его стороны было очень мило послать ей особую телеграмму. Все благополучно; у профессора за последний день начался поворот к лучшему.

Рейн направился прямо к отцу и к великой своей радости нашел, что опасения его насчет серьезной болезни почти не имели под собой почвы.

— А Фелиция? — спросил он после первых, полных любви вопросов о его состоянии.

— Хорошо, — ответил старик, — в прекрасном настроении. Знаешь, Рейн, я думаю, что мы ошиблись. Это все моя вина. А ты проявил бы величайшую доброту, если бы забыл… и простил бы путающегося не в свои дела старика отца.

Рейн рассмеялся с обычным добродушием и успокоил старика.

— Это не я вызвал тебя, — продолжал последний. — Это Фелиция. Не было никаких оснований оставаться дольше вдали… да и она настаивала. Сердце девушки — таинственная книга. Не занимайся, Рейн, исследованием ее сердца. Забудь о нем… ищи своего счастья там, где оно будет более надежно, мой сын… и тогда оно станет и моим счастьем.

Рейн не старался продолжать разговор на эту тему. Он был в некотором недоумении, но понял, что Фелиция говорила с отцом и что ему в таком случае лучше всего хранить молчание. Дальнейшие размышления на сей счет он отложил на будущее время, что ему вполне можно простить, так как тоска по Екатерине терзала его сердце. Притом он порядочно изголодался, а в виду имелся обед.

Наскоро переодевшись, он спустился в столовую. Первый звук, который уловило его ухо, когда он вошел, было хлопанье пробки бутылки шампанского и голос Гокмастера, сидевшего на самом конце стола спиной к двери рядом с госпожой Бокар. Лакей наполнял его стакан из солидных размеров бутылки. Яркий свет после мрака в коридорах ослепил Рейна; он остановился на секунду на пороге и оглядел стол. Радушные лица с обеих сторон повернулись к нему и встретили его хором любезных приветствий. Старый комендант из-за стола протянул руку и обменялся с ним крепким рукопожатием. Госпожа Попеа подняла на него глаза и улыбкой на своем добродушном лице провожала его, пока он пробирался на свое место. Но он не сводил глаз с Екатерины. Странная легкая судорога пробежала по ней, когда он встретился с ее взглядом. Глаза ее, казалось, были полны страхом. У нее был бледный болезненный вид.