Мария Лоди - Шарлотта Морель

• Название: Шарлотта Морель
• Автор: Мария Лоди
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-363-8

Действие романов развертывается во Франции 60-х годов XIX века, в эпоху диктаторского режима Наполеона III. Перед глазами читателя предстают парижские бульвары, кафе, набережные, салоны и пустынные трущобы, и везде люди боятся и надеются на неведомое, неизбежно надвигающееся будущее. Судьбы главных героев причудливо переплетаются с неспокойными историческими событиями.

---

На полу неподвижно лежала женщина, по-видимому, без сознания. К ней-то и обращалась, вероятно, девушка. Заметив красное пятно на голове женщины, Тулуз сразу понял, что она ранена.

Девушка схватила доктора за руку. Ее искаженное страхом лицо было мокрым и грязным от слез.

— Это моя подруга, она ранена. Они били ее дубинками, месье. Помогите ей. Она умирает.

Она кусала губы, а ее ногти больно впивались в руку доктора.

— Кто вы? — спросил Тулуз. — И что вы тут делаете?

— Мы были там. Мы пришли на митинг с братом моей подруги. Это она, — добавила девушка, указав на неподвижную фигуру на полу. — Сперва все было хорошо, но потом появились полицейские и стали избивать людей. Некоторые сопротивлялись, и тогда они вытащили сабли, месье. Ее брат был с нами. Его ударили, и он упал, не произнеся ни звука…

— А где он?

— Не знаю. Они увезли его. Моя подруга чуть не сошла с ума. Она закричала и бросилась на одного из них, и тогда полицейский и ее тоже ударил своей дубинкой. Мари упала…

Девушка заплакала, ее плечики содрогались от всхлипываний.

— Что мне делать? А если она умрет!? — убивалась она. — Не бросайте меня! — закричала она, когда Тулуз сделал шаг в направлении других мужчин, которые ждали его у двери.

— Я вернусь, — успокоил ее Тулуз.

Они подняли Херца вверх по лестнице и позвонили в дверь. Мадам Тулуз открыла дверь и радостно бросилась мужу на шею, даже не заметив стоявшие за ним три другие фигуры. Она много часов просидела у окна, ожидая мужа и с ужасом наблюдая за происходящим на улице.

— Со мной больной, — быстро сообщил Тулуз, — он не может оставаться за дверью. На некоторое время он останется у нас. Я все объясню потом.

Мадам Тулуз, маленькая изящная женщина, имевшая за плечами сорок лег счастливой супружеской жизни, не возразила против неожиданного появления изможденного пациента, которого внесли и уложили на ее диван.

— Я согрею немного молока, — сказала она.

— А мне надо снова выйти, — сказал ей Тулуз.

— Нет! — воспротивилась она. — Нет, я тебя не отпущу. Они убьют тебя.

Но он нежно отстранил ее в сторону:

— Жди меня. Я скоро вернусь. Присмотри за этим беднягой.

С круглыми от удивления глазами она отступила в сторону. Он весело улыбнулся ей.

— Я вернусь, — сказал он снова и стал спускаться по лестнице в сопровождении Фраппе и Робинсона. Девушка стояла внизу, охраняя свою подругу.

— Нам надо отвезти эту женщину в больницу, — сказал он.

Было безнадежно искать свободный кабриолет после таких уличных беспорядков, между тем времени оставалось мало.

Доктор повернулся к собачьему парикмахеру:

— Робинсон, у кого, по-твоему, есть какая-нибудь повозка?

— У мясника, — не задумываясь ответил Робинсон. — Если мы попросим, он может дать нам ее. Но должен предупредить: это далеко не экипаж.

— Тогда беги.

Мясник сидел в ближайшем бистро, спасаясь там от уличных беспорядков. Он согласился за вознаграждение одолжить им свою повозку, которая на поверку оказалась довольно убогой тележкой без рессор. Они запрягли в повозку костлявую лошаденку, и Робинсон взял в руки вожжи.

— Мы не можем везти бедную женщину на такой колымаге. Она не перенесет дороги! — сказал Тулуз, пока Фраппе и Робинсон переносили бесчувственное тело в повозку.

Положив под голову пострадавшей шаль подруги, Тулуз с девушкой устроился рядом, и повозка, невыносимо скрипя, двинулась в путь.

— Стегани-ка эту дохлятину, — сказал Тулуз Робинсону. Но лошадь не желала изменять своим привычкам, тем более что был слишком поздний для нее час, и медленно побрела по улице.

Наконец повозка остановилась у больницы Сен-Луи.

Фраппе, который всю дорогу сидел с Робинсоном на облучке, помог собачьему парикмахеру внести девушку внутрь.

Доктор пошел поговорить с дежурным врачом. Его переговоры закончились небольшим скандалом. Дежурный врач уверял, что в больнице нет свободных коек, так как поступило много пострадавших, и им следует отправиться в какое-нибудь другое место.

— Об этом не может быть и речи, — категорически возразил Тулуз, — женщина без сознания, и я не возьму на себя ответственность везти ее дальше. О, Господи! Но у вас наверняка есть свободная койка.

— Койка, может быть, и найдется, — ответил врач, — но не хватает персонала. Я здесь один, обслуживаю двадцать раненых, а у меня всего две руки.

В конце концов он согласился принять девушку, которая так и не пришла в сознание. Врач посмотрел ее глаза и затем быстро обследовал рану.

— Возможно, у нее повреждение черепа. Надо проверить. Я сделаю все от меня зависящее, — он поднял вверх руки. — А что вы хотите? Даже сам Бог…

Тулуз ушел, бормоча себе под нос о некомпетентности и общей апатии молодого поколения. Он увидел, что подруга пострадавшей ждет его на улице.

— У вашей подруги есть какие-нибудь родственники, которым следует сообщить о происшествии?

— Только ее брат, но мы не знаем, где он сейчас и что они с ним сделали.

— И некому о ней сообщить? Никаких друзей, которые могли бы ей помочь?

— У нее есть друг. Это журналист, его зовут Тома Бек. Она мне о нем говорила.

— А вы знаете, где он живет?

— Нет, не знаю.

— Ну, тогда ничего не поделаешь.

— Подождите секунду, — сказала девушка. — Мне кажется, я знаю, где он часто появляется. Это какой-то Фистенберт.

Тулуз на секунду задумался:

— Фистенберт? Может быть, это площадь Фюрстенберг?

— Да, именно так! — Тогда ему надо сообщить. Вы сможете это сделать?

— О, Господи, я не осмелюсь. Сообщите вы, месье! Вы так солидно выглядите. Он вас послушает.

— Хорошо, — сказал Тулуз, — я схожу. Тома Бек, площадь Фюрстенберг, это нетрудно найти.

— Я могу пойти с вами, — предложила девушка.

Они не смогли поймать кабриолет, и им пришлось ехать на переполненном омнибусе. Тулуз и девушка ехали стоя. Она опять заплакала.

— Бедная Мари, у нее не было никакой возможности спастись. Она такая хорошая! А ее брат Ипполит? Бог знает, где он сейчас. Должно быть, он умер. Сабля вошла в него, как в масло. Он уже мертв. Крови почти не было. Когда об этом узнает бедная Мари, она тоже умрет, она не выдержит. Ну зачем мы только вышли из дома в этот вечер! Мы собирались на танцы в Кортиль. Ипполит не хотел идти туда, он сказал, что хочет послушать речи. Я смеялась над их болтовней. Ипполита уже не воскресить. Эти черти прикончили его…

Она говорила без умолку. Это был фонтан слов. Звуки ее монотонного тихого голоса показались Тулузу какой-то душераздирающей жалобой — молитвой, вечной спутницей нищеты, убожества, бедности…

Глава третья

Ночью Париж напоминает большую, окутанную туманом мрачную гавань. Редкие фонари уныло освещают своим мерцающим светом зловонные улицы, а темные дома, в тени которых блуждают расплывчатые, бесформенные фигуры, неясно вырисовываются во мгле как стоящие на якоре корабли.

В конце улицы была видна только тускло мерцающая поверхность воды в канале Сен-Мартен да раздавались слабые звуки аккордеона, как эхо доносившиеся с его мрачных безлюдных берегов. На углу над темными домами возвышались массивные контуры больницы Сен-Луи. В тусклом свете входящие туда люди казались какими-то перепуганными и съежившимися.

Неподалеку стоял полицейский фургон, и страж порядка, чеканя шаг, ходил взад и вперед по тротуару перед госпиталем. Из пузатого черного фургона, похожего на жука скарабея из египетской гробницы, выталкивали носилки. Санитары в голубых халатах, наскоро наброшенных на плечи, таскали носилки внутрь помещения, а сами пострадавшие открывали полные ужаса глаза и приходили в сознание, когда их проносили сквозь темный портал в приемную, откуда слышались невнятные голоса и сдавленные стоны.

Большую часть пострадавших в бельвильской бойне свезли в больницу Сен-Луи. Там уже не хватало мест для этих несчастных, которых бесцеремонно оставляли на попечение молодого дежурного врача. Сперва он пытался протестовать, но потом сдался. Приемный покой, и так почти полный, теперь был забит вновь прибывшими до отказа. С началом зимы больницы открывали свои двери для огромного числа бездомных, которые искали убежище и койку вдали от обледеневших улиц и мостов. Как привило, их легко принимали, так как каждый из них страдал какой-нибудь запущенной болезнью, обострявшейся с приходом зимы.

От таких бродяг трудно было быстро избавиться, и пока раненых размещали прямо на носилках в просторной комнате ожидания. Приехавшие с ними родственники толпились в коридорах и возле двери.

Раненые лежали в большой и холодной комнате. Единственная газовая лампа бросала слабый свет на лежащие рядами тела. Носилок было около дюжины. Некоторые люди пострадали от дубинок полицейских, другие от сабельных ударов. Одна женщина и маленькая девочка были почти до смерти затоптаны охваченной паникой толпой.