Николай Волков - Не дрогнет рука

• Название: Не дрогнет рука
• Автор: Николай Волков
• Издательство: Красноярское книжное издательство
• Жанр: Детектив
• Год: 1962

---

— Вы смешите меня, — сказала она, по-прежнему избегая моего взгляда. — У вас, вероятно, выработалась мания преследования, вы готовы подозревать всех, кто попадется вам на глаза. Кстати, — тут она, прищурившись, взглянула на меня, — не бывает ли так, что когда вы идете по улице со знакомой девушкой, то прохожим кажется, будто вы ведете в милицию задержанную воровку?

Это уж была провокация, но я не поддался на нее.

— Смейтесь, если вам весело, — сказал я ей, — но когда вам потребуется настоящий друг, который мог бы помочь вам, то позовите меня.

Ирина сделала вид, точно не слышит моих слов. С каменным выражением лица она продолжала мешать ложкой на чадившей сковородке уже почти черные кусочки лука. И тут в наступившей тишине вдруг явственно послышался легкий скрип, и дверь, ведущая в комнаты, чуть-чуть приоткрылась. Кто стоял за ней? Кто подслушивал нас? Я хотел это узнать и, шагнув к двери, резким рывком, распахнул ее. За ней стоял Арканов. Вид у него был, как у разъяренного тигра.

— Что вам здесь нужно? — рявкнул он.

— Ничего особенного. Я хотел только закрыть дверь, а то дует в щель. Вы можете простудиться.

— Позаботьтесь-ка лучше о своем здоровье, — выговорил он, еле сдерживая себя. — Что вы ходите сюда, надоедаете людям, которые не хотят вас знать?

— Прекратите этот разговор! — закричала на него Ирина. — Сколько раз я запрещала вам шпионить за мной и вмешиваться в мои дела! Теперь вот назло вам я буду с ним говорить, а вы уходите отсюда! — И она показала ему на дверь.

К моему удивлению, Арканов повиновался и, как побитая собака, вышел прочь.

— А теперь идите и вы, — повернулась ко мне Ирина, но сказала это уже другим, не заносчивым и злым, как прежде, а усталым, измученным тоном. — И не очень сердитесь на меня за то, что я вам наговорила. Я страшно несчастна. Может быть… когда-нибудь я попрошу вас… помочь мне. А впрочем, наверное, никогда!

Глава десятая СЛЕДСТВИЕ

До отъезда из Каменска я успел еще раз повидать следователя, который вел дело об ограблении магазина № 13. Он сказал, что Шандриков продолжает запираться, уверяя, будто газету, взятую им у Фокиной, он потерял на рынке, куда ходил за мясом. Он также категорически отрицает, что жег в печке галоши. Но анализ взятой из печи золы ясно показал, что там был сожжен какой-то резиновый предмет.

— Ничего, не сегодня, так завтра он сознается, — обнадежил меня следователь. — А в крайнем случае обойдемся и без его признания, улик и так достаточно. Оказывается, всю мануфактуру они, то есть Шандриков с каким-то «Пуделем», которого уже разыскивают, завезли по пути из Борска на станцию Озерное и сложили в амбаре у некой Зыриной. Та должна была шить из этого материала платья и костюмы и исподволь их сбывать. А она поторопилась и распродала несколько отрезов, в том числе один своей соседке. Соседка похвасталась подругам по работе. Их разговор случайно слышал экспедитор, бывавший в Борске и знавший, что там недавно ограблен магазин. Он сообщил о подозрительных отрезах в милицию.

На допросе Зырина быстро призналась, откуда у нее в амбаре целый склад мануфактуры, и выдала Шандрикова и «Пуделя». Скоро ее должны были доставить в Каменск, и следователь рассчитывал, что на очной ставке Шандриков сдастся и расскажет, как все было.

Итак, когда я расстался с делом об ограблении магазина № 13, оно было на пути к завершению. Мне больше не пришлось им заниматься, но одна из его, казалось бы, незначительных деталей сыграла свою роль в другом более сложном деле.

Пожелав следователю успеха, я отправился на вокзал, стараясь не думать ни о чем, кроме предстоящего расследования убийства пенсионера Глотова. С вокзала я послал няне Саше открытку, извинился, что не смог проститься с ней лично.

В Озерном меня не ждали, и мой приезд был, видимо, не особенно приятен начальнику районной милиции капитану Коровину.

— Что это полковнику вздумалось послать вас сюда? — недовольно спросил он, болезненно морщась и потирая левую щеку, распухшую от внушительного флюса, перекосившего всю его худую, желтую физиономию с тонким орлиным носом и придававшего страдальческое выражение выпуклым светло-голубым глазам, испещренным красными жилками. — Что мы сами с таким пустяковым делом не можем справиться, что ли? Это я знаю, опять прокурор ему звонил. Кажется, чего бы ему еще нужно: преступник обнаружен, задержан и даже не запирается, что сам отправил жену продавать на рынок украденные тряпки. А если он не сознается в том, что убил Глотова, то вы же сами знаете, что это за публика. Ведь недаром этот самый Семин уже судился и отбыл семь лет в лагерях, значит, немалую школу прошел. От такого типа признания не жди.

Я понимал капитана и сочувствовал ему. Кому, скажите пожалуйста, может понравиться приезд человека, который обязательно начнет копаться в деле, наводить критику, приставать со всякими вопросами. При этом, хотя он и моложе, а иногда и ниже по званию, но в голосе у него будет звучать этакая, если и не начальническая, то, во всяком случае, требовательная нотка только потому, что в кармане у него лежит командировочное удостоверение с подписью высшего начальства.

Я, конечно, не отношу себя полностью к подобным командированным, но должен признаться, проверяя чью-нибудь работу, мало забочусь о том, чтобы оставить о себе приятное воспоминание. Видя чужие ошибки, я не считаю нужным деликатно заминать их, и если с моими выводами не соглашаются, намекая на мою молодость, неопытность и излишнюю пылкость, то я лезу тогда напролом, довожу дело до высших инстанций, а подчас и до партийных организаций.

В данном случае до этого не дошло. Разобравшись с делом, я нашел в нем целую кучу неясностей и, договорившись с прокурором, взял на доследование.

Осмотр дома Глотова мне ничего не дал. Времени уже прошло порядочно, и следы, и оттиски пальцев убийцы, если они и имелись, теперь были уничтожены толпой любопытных, побывавших в этом доме с тех пор, как с него была снята охрана.

Заинтересовавшись списком облигаций, я проверил по тиражным таблицам, не выпало ли на эти номера крупных выигрышей, что могло бы объяснить причину убийства, но ничего не обнаружил. Однако список мог быть важным вещественным доказательством в случае, если бы нам удалось у кого-нибудь обнаружить похищенные облигации.

Я вызвал к себе в кабинет Семина, которого обвиняли в убийстве. Он произвел на меня пренеприятное впечатление. По виду его можно было отнести к такому типу людей, про которых в народе говорят: «сорок два несчастья». Отпечаток приниженности и растерянности лежал не только на его заросшем черной щетиной, оплывшем, грушевидном лице с утиным, расплюснутым на конце носом, печально свисающим к тонким синеватым губам, но и на всей его нескладной фигуре с покатыми плечами и тонкими кривыми ногами в заплатанных грязных штанах. Маленькие, быстрые, как испуганные мыши, глазки Семина бегали по сторонам, веки поминутно моргали.

Держался Семин так же, как и большинство подследственных, не раз уже до этого побывавших под судом и в тюрьме, то есть старался отрицать буквально все. Так, например, он заявлял, что вовсе не знал Глотова, хотя свидетели утверждали, что весной он помогал Глотову садить картошку.

— Разберитесь, гражданин начальник, в моем деле, — канючил он. — Зря меня попутали. Подкинул мне какой-то черт эти тряпки, чтобы засыпать меня, а я, истинный господь, не пришивал Глотова. На черта мне это сдалось? Я и раньше в мокрые дела никогда не ввязывался, а теперь и вовсе. У меня… — Тут он помедлил и продолжал с некоторым смущением, почти шепотом: — Жена у меня на сносях. Конечно, уже и годы немолодые, но вот ребенка ждем. Была у нас девчонка, так померла, пока я в лагерях отбывал. А теперь я зарок себе дал остепениться… Работать начал. Хоть спросите, третий месяц на углярке работаю. А тут… такое вдруг. Черт меня дернул на эти тряпки польститься. Утром вышел, смотрю — лежит узел. Мне бы его выкинуть подальше, а я, дурак этакий, значит, пожадничал, прибрал его.

Мне казалось, что Семин не лжет. Пока он говорил, я смотрел на его руки, черные, мозолистые, похожие на клешни.

— Кем был в лагерях? — спросил я его.

— Да кем, известно, мужиком, работягой. Вкалывал на совесть. Норму выполнял. Надеялся, что срок сократят…

— А кто, по-твоему, мог тебе подкинуть вещи Глотова? Кто такую пакость тебе подстроил?

Семин тут и вовсе отвел глаза в сторону:

— Почем же я знаю, — загнусил он. — Мало ли сволочей на свете?

— Тогда скажи-ка, виделся ли ты недавно с кем-нибудь из тех, с которыми отбывал наказание в тюрьме или в лагерях, и кто из них знает, где ты живешь?

Семин уныло молчал.

— Вот что, — заявил я ему, — вполне возможно, что Глотова и действительно убил не ты, а кто-то другой, но если ты будешь его покрывать, то этим сам поставишь себя в очень тяжелое положение на суде.