Кэтрин Куксон - Заговор двух сердец

• Название: Заговор двух сердец
• Автор: Кэтрин Куксон
• Издательство: ООО «Мир книги»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-8405-0036-4

Англия, XIX век… На родину из Америки возвращается Тилли Сопвит. Она потеряла и мужа, и любовника. Неужели все теперь в прошлом — любовь, надежды, счастье, и ей остается жить только ради детей? Но неожиданно в ее судьбе вновь появляется Стив — человек, который всю жизнь любил Тилли…

---

— Мама, я не хочу спать, я хочу остаться с дядей.

На что Люк ответил:

— Если ты не будешь слушаться маму, я немедленно упакую свои сумки, заложу карету, сяду на корабль, и ты никогда больше не увидишь меня.

Детская реакция обескуражила всех. И Вилли, и Жозефина со слезами бросились на шею Люку и принялись умолять:

— Нет! Дядя Люк, нет.

Когда мир был восстановлен, и четверо взрослых остались одни в гостиной, Джон, обращаясь к брату, развалившемуся в шезлонге, сказал:

— Это х… х… хорошо, что у т… т… тебя в… в… всего несколько дней, а т… т… то Тилли пришлось б… б… бы т… т… тебя уволить. Т… т… только взгляни на с… с… себя! Н… н… на кого т… т… ты похож!

Люк вытянул длинные ноги и закинул руки за голову.

— Так приятно быть неряхой, вот таким неряхой. — Он посмотрел на стоящего над ним Джона и вполне серьезно добавил: — Не приставай ко мне, братишка, ты представления не имеешь, что значит для меня эта передышка. — Люк взглянул на Анну и Тилли, сидящих на диване у камина, на пылающий огонь и спросил: — Ты ведь не возражаешь, Тилли?

— Нет, Люк, нисколько не возражаю.

— Надеюсь, ты не считаешь, что я слишком далеко зашел с детьми?

Ему ответила Анна:

— Жаль, что немногие умеют заходить так далеко.

Люк приподнялся на локте и ухмыльнулся.

— Спасибо, невестушка. И если захочешь меня нанять, когда твоя семья разрастется, я к твоим услугам, причем бесплатно.

Джон нахмурился и заговорил, заикаясь сильнее обычного:

— Т… т… ты дурак. Л… Л… Люк. Всегда б… б… был им и в… в… всегда б… будешь. Пошли, Анна, п… п… поцелуем д… д… детей на н… н… ночь.

Когда дверь за ними закрылась, Люк опустил ноги с шезлонга, поправил рубашку, провел ладонями по плотно сидящим брюкам, пригладил волосы и спросил:

— Я что-то не то ляпнул?

— Да нет. — Тилли слегка пожала плечами. — Анна болезненно относится к вопросу о детях, поскольку все никак не может забеременеть. Но, как я ей уже говорила, — она улыбнулась, — мне лично понадобилось для этого почти двенадцать лет.

— И то верно. — Он подмигнул ей, и они дружно рассмеялись.

Странно, но ей было так просто разговаривать с Люком. Когда-то, из трех братьев он нравился ей меньше всего. Он всегда был самодостаточным, знал, чего хочет, и обязательно добивался своего.

Люк подошел к дивану, сел и заметил:

— Со дня моего приезда домой мы с тобой впервые остались наедине. Смешно, верно? — Он поднял брови. — Я сказал домой. А ведь я провел много лет в Скарборо, потом в армии, и, тем не менее, считаю этот дом своим домом.

— Я рада.

— Тилли.

— Да, Люк?

— Я не спрашивал про Мэтью, боясь, что эта тема все еще болезненна для тебя. Это так?

— Нет, Люк, спрашивай о нем, если хочешь.

— Джон рассказал, что тебе худо пришлось, то есть, вам обоим, но тебе досталось больше.

Она не отозвалась, и он, опустив голову, пробормотал:

— С седыми волосами ты еще красивее.

Тилли продолжала молчать.

Люк поднял на нее глаза и спросил:

— Ты, конечно, снова выйдешь замуж?

— Нет, Люк, никогда.

— Ерунда! Во всяком случае, я не могу себе представить, что ты останешься одинокой.

— И, тем не менее, останусь.

— Почему?

— Не могу тебе сказать, но я не должна… я…

— Не глупи, Тилли. — Он наклонился вперед и приблизил свое лицо почти вплотную к ее лицу.

— Никакая любовь не длится вечно. Особенно если твой возлюбленный не подкидывает дровишек в огонь. Ладно, ты любила Мэтью, согласен, и он тебя любил. Да нет, — он сделал резкое движение, будто отмахнулся от чего-то, — он тебя не любил, его чувства к тебе я назвал бы лишь манией. Ты его подавляла, даже когда он был мальчишкой, это ненормально.

— Не говори так, Люк.

— Я должен, ведь это правда, ты и сама знаешь. Чтобы иметь тебя только для себя, он был готов запереть тебя в клетку. И отчасти, — он кивнул, — я понимаю его чувства. Но это была не обычная любовь — это была одержимость, и ты не должна была давать ей портить тебе жизнь. Тилли, — он поймал ее руку, и она позволила ему удержать ее, — я хочу задать тебе вопрос, хотя, пожалуй, ответ знаю заранее. Значит так: зачем ты удочерила Жозефину?

Создалось впечатление, что все мускулы ее лица одновременно свела судорога. Тилли стеклянными глазами смотрела на Люка, потом облизнула языком губы:

— Потому что ее мать… отказалась от нее… она была такой крошечной, так нуждалась в заботе.

— И никакой другой причины?

Она снова облизала губы:

— Нет.

— Ты лжешь. Я точно знаю, что никто, будучи в своем уме, не удочерит черного ребенка, разве что миссионер. Девочка не африканка, не китаянка, она не испанка, и даже не чистая индианка или мексиканка. Должна быть достаточно веская причина, чтобы ты взяла на себя эту обузу. — Люк отпустил ее руку, отвернулся и лег на диван, закинув одну руку за голову. — Когда Мэтью в первый раз вернулся из Америки, мы виделись лишь однажды, и провели весь день вместе. Как водится между мужиками, речь зашла об удовольствиях, которые мы себе позволяли. Я припоминаю, что его ответ был достаточно грубым. У одного фермера было три мясистых дочери и, как он выразился, они напоминали кобыл в ожидании случки, но без кольца, ни-ни. Еще он сказал, что единственными красивыми женщинами в Америке были мулатки. Я поинтересовался, знал ли он кого-нибудь из них, ты понимаешь, о чем я. Помню, он состроил гримасу, а потом сказал, что по крайней мере с одной из них такое случилось. Но распространяться на эту тему он не стал, только сильно занервничал, и мне пришло в голову, что это событие имело последствия, которые он предпочел бы забыть. Вот что, Тилли, — Люк мрачно взглянул на нее, — должен признаться, что когда я увидел девочку в первый раз, я даже вздрогнул. Мне пришла в голову мысль, и не мне одному, а всякому, кто видит вас вместе: зачем эта женщина удочерила цветного ребенка, похожего на маленького эльфа, прекрасного, но такого чужого? Почему? Немного подумав, я догадался. Девочка — дочь Мэтью, верно, Тилли?

Губы Тилли задрожали, взгляд расширенных глаз остановился. Люк снова поймал ее руку и посочувствовал:

— Бедняжка Тилли, неужели обязательно было взваливать на себя его ублюдка…

— Она не ублюдок!

Ее резкий тон удивил Люка, и он прошептал:

— Прости, Тилли, пожалуйста.

— Если она ублюдок, то и Вилли тоже.

— Тилли, Тилли! — Люк подвинулся поближе и взял ее и за вторую руку. — Тилли, ты самая замечательная женщина на свете. Ты это знаешь? И вот что я хочу тебе сказать. Я не прошу тебя забыть Мэтью — потому что ты все равно не сможешь. Но не надо цепляться за прошлое. Выходи замуж. Обещай мне… Пообещай, что ты снова выйдешь замуж. Я не могу видеть, как такая женщина увядает в одиночестве.

Тилли откинулась на спинку дивана и устало выдохнула:

— Да не могу я, не могу, Люк.

— Объясни, почему? В чем еще причина, кроме твоих чувств к Мэтью?

Тилли глубоко вздохнула и призналась:

— Да, есть причина.

— Сказать можешь?

Она пристально посмотрела на него. Надо что-то придумать, иначе он не отстанет от нее.

Люк не дал ей время на размышления:

— Ты, случайно, не больна?

— Да, нет. — Тилли снова глубоко вздохнула и сказала: — Я пообещала Мэтью перед его смертью, что никогда не выйду замуж.

Люк прищурился, будто хотел получше ее разглядеть.

— Ты что?

— Не стоит повторять, Люк, ты меня прекрасно слышал.

— Надеюсь, что ослышался. Неужели ты сказала, что перед смертью пообещала Мэтью никогда не выходить замуж? Только не говори, что он вырвал у тебя это обещание.

Тилли опустила глаза, и это взбесило Люка:

— Милостивый Боже! Ну конечно… — Он отпустил ее руки, вскочил с дивана и принялся ходить по ковру, расстеленному перед камином. — Думать противно, но он мог так поступить. Как же! Я просто наяву вижу эту сцену: «Обещай мне, Тилли, что другой мужчина никогда не коснется тебя».

— Люк, не надо!

Раздвинув ноги и уперев руки в бедра, стоя на середине ковра, Люк уставился на нее.

— Будь он проклят! Он был моим братом, но я говорю тебе, Тилли, будь он проклят. Нельзя быть таким эгоистичным и самовлюбленным маньяком, каким был он. А ты-то, зачем ты давала это обещание?

— Я могла думать только о том, что он умирает. И в других обстоятельствах я поступила бы так снова.

Он наклонился к ней и сказал:

— У тебя впереди длинная жизнь, Тилли. Ты одинока, это видно по твоим глазам. Когда ты смеешься, они остаются грустными. Только подумай, сколько лет у тебя впереди. И зная это, ты утверждаешь, что снова дала бы такое обещание. Бог ты мой! Если бы я не был твоим родственником, я уж добился бы, чтобы ты его нарушила. Слышишь? Но никто не может жениться на жене брата. Правда, думаю, с тебя уже достаточно нашей семейки. Но если бы я мог сделать это по закону, Тилли, уверяю тебя, я бы тебя извел. Я ведь тоже тебя любил. Конечно, не так как Мэтью, в моей любви не было ничего маниакального, или как отец, которому требовалось утешение. Нет! Я любил тебя как обыкновенный мужчина любит женщину… Да не отодвигайся ты от меня. Между нами ничего уже не может быть, я это понимаю. И я не вел жизнь святого из-за того, что не смог заполучить тебя. Нет, конечно, у меня было много женщин. И именно поэтому я знаю, чего ты себя лишаешь. И позволь мне сказать, тебе это необходимо прямо сейчас. Я умоляю тебя, забудь об этом дурацком обещании у постели умирающего и найди себе мужа, который стал бы отцом этим детям, потому что они в этом нуждаются. И эта их нужда не меньше твоей.