Джун Зингер - Съемочная площадка

• Название: Съемочная площадка
• Автор: Джун Зингер
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-622-9

Баффи, полюбившая своего «героя»; Сюзанна, боготворившая свое тело; Клео, ослепленная напыщенным возлюбленным; Кэсси, пытавшаяся противостоять своей матери, и Сьюэллен, знавшая все секреты подруг, — все они были молоды, красивы, талантливы и мечтали о счастье и любви. Но их жизнь превратилась в съемочную площадку, на которой пышным цветом цвели скандалы, извращения и жестокость. И все же, как во многих фильмах, наступил счастливый конец.

---

— Подождите секундочку, — вмешался Говард. — Все же Гай — наш товарищ… Мы не собираемся никого подкупать и не собираемся никого обманывать, но пока его вина не будет доказана, мы должны быть на его стороне. Это наш долг. Это будет справедливо. Мы должны толковать все сомнения в его пользу, как это делает закон. Пока вина не доказана, человек считается невиновным.

— Он виновен, — произнесла Кэсси, и все вокруг, пораженные, уставились на нее.

— Ты не можешь быть в этом так уверена, — проговорил Говард. — Тебя же там не было, Кэсси, — сказал он мягко. — И если мы все не поддержим его, если ты его не поддержишь, то мы заранее восстановим всех против него. Я считаю, что нужно официально заявить, что мы — на его стороне. Это наш долг.

— Да, — сказал Тодд. — Думаю, это правильное решение.

— Я уже договорился о залоге, — устало сообщил Дейв Риклос. — Возможно, завтра утром его отпустят. Кэсси, он просил передать, что придет домой, в Бель-Эйр. Он хочет показать, что является прекрасным семьянином.

— Нет, — возразила я. Мы с ней знали, что он виновен. Одно дело — поддерживать его публично, но это уже было слишком.

— Все в порядке, — остановила меня Кэсси. — Я должна это сделать. Я ему многим обязана.

И она отправилась домой, оставив, однако, Дженни у нас.

Я проснулась среди ночи и села. Почему она оставила у нас Дженни? Она собиралась убить его! Вот почему. Именно это она и собиралась сделать. Я это знала! У нее была винтовка, и она собиралась поступить точно так, как сделала Дженни Эльманн. Она встанет у окна спальни и выстрелит в него, как только он подъедет к дому.

— Тодд!

Он проснулся.

— Да? — спросил он с надеждой.

— Кэсси! — сказала я, и Тодд спросил: «Кэсси?», как будто ждал, что я скажу еще что-нибудь. — Она хочет убить его. Гая! Это точно. Я чувствую это. У нее есть винтовка.

— Все будет хорошо, Баффи.

— Почему ты так думаешь? спросила я.

— Я позвонил Уину Уинфилду. Я подумал, что он нужен ей. Он сказал, что сразу же приедет, так что к утру он будет там.

Я опять проснулась через час. Не ошибался ли Тодд? Неужели все будет хорошо? Уже так много случилось, ведь все это может продолжаться. А что, если Гай вернется домой и обнаружит их вместе? Он же ненормальный, жестокий маньяк! А что, если Кэсси ошибется? Вдруг она примет Уина за Гая, когда он явится среди ночи? И застрелит его вместо Гая. Ведь никто так и не узнал, застрелила Дженни Эльманн своего мужа нарочно или по ошибке.

100

Она сидела на стуле у окна темной спальни в ожидании, совершенно обессиленная. Дейв Риклос говорил, что они выпустят Гая утром, ближе к полудню. У нее еще было немного времени до исполнения смертного приговора, она могла просто посидеть с закрытыми глазами. Рассветет не раньше, чем через час. Еще горели огни на розовом замке. Они будут гореть до самого рассвета.

Она не видела света фар в темноте, однако проснулась, когда услышала, как отворилась и захлопнулась входная дверь. Только не это! Не так быстро! Нет! Она еще была не готова встретиться с ним. Она не могла! Она подбежала к двери и стала прислушиваться к звуку шагов. Мужество покинуло ее, ею овладел безумный страх. Она не была готова. Еще не готова. И тут она услышала голос: «Кэсси! Кэсси!»

Не может быть…

Дверь распахнулась. Он вошел, и она бросилась к нему. Уин!

— Я окликнул тебя… Я боялся, ты подумаешь, что это Гай. Я боялся, что ты прострелишь мне голову…

— Я вполне могла бы это сделать. Дурачок! Как ты сюда попал? — Он показал ей ключ. Тот самый, что она дала ему давным-давно. — И что ты здесь делаешь?

— Мне позвонил Тодд Кинг. Он сказал, что я могу понадобиться тебе.

Да, да, очень. Спасибо тебе. Тодд.

— Честно говоря, я приехал из-за одного. Я боялся, что ты собираешься убить Гая, и хотел помешать тебе. Я бы не мог допустить, чтобы Дженни пришлось пережить это. Чтобы она жила, как и я, не зная правды.

Сердце ее упало.

Он приехал только ради Дженни.

— Да, я так и собиралась сделать — убить Гая. Я собиралась сидеть здесь и ждать его, а затем убить, когда увижу, как он приближается. Застрелить его! Я боялась, что он выйдет сухим из воды, выйдет на свободу и опять примется за свое. Изобьет и изувечит какую-нибудь молодую девчонку, возможно, даже и убьет ее. Сьюэллен Роузен сказала, что мой долг перед ним и Дженни — поскольку все считают его ее отцом — поддерживать его, пока не закончится суд. Она считает, что это справедливо, но я уверена, что это не так, потому что я знаю правду о нем, я знаю, что он заслуживает смерти. И мне хотелось уничтожить его, стереть с лица земли, чтобы он больше не считался отцом Дженни.

Но затем я поняла, что это трусливый путь, и я уже давно иду этим путем. Просто застрелить его — и никаких разговоров. Застрелить его — и никакого суда. И никто не узнает, что Кэсси Блэкстоун Хэммонд в свое время вышла замуж за чудовище. Нет, хватит. И я решила наконец встать в полный рост и проявить мужество. Теперь я хочу встать прямо перед Гаем и бросить ему в лицо: «Ни за что на свете я не буду поддерживать тебя и лгать, притворяясь, будто у нас благополучная семья». И как ты выразился, я не допущу, чтобы Дженни пришлось пережить это — чтобы я его убила, а она бы всю жизнь мучилась, не зная, зачем я сделала это, убила я его из-за ненависти или ревности. Нет. Я хочу, чтобы был суд. Моего суда над ним мало. Его должны судить люди, присяжные, весь мир. А что касается Дженни, то я скажу ей позже, когда она подрастет, что своим отцом она может гордиться. А пока я собираюсь объяснить ей, что человек делает себя сам, и это зависит только от него самого, а не от того, кем были его отец или мать. И что ей не надо жить, чувствуя тяжесть или боль. Ей просто надо быть самой собой. Я надеюсь, что она вырастет сильной и мужественной, что она не будет бояться жизни, бояться проявить себя.

Я понимаю, что уже поздно, очень поздно, но я собираюсь наконец встать и сделать то, что нужно — нужно мне самой.

Она посмотрела ему прямо в лицо. С него еще не исчезло выражение обиды, которое ей было так знакомо. Слишком долго. Значит, для них уже все слишком поздно. Слишком поздно для них. Он же сам сказал: он приехал только ради Дженни.

Она храбро улыбнулась ему.

— Так что, как видишь, все будет хорошо. И у Дженни все будет хорошо. Теперь можешь возвращаться, возможно, не с таким уж легким сердцем, но все же, надеюсь, ты немного успокоился.

Она заметила, как сузились его глаза, как всегда, когда он напряженно думал или улыбался. Она смотрела, как он переваривает то, что она ему сказала. Она смотрела, как он взвешивает свою обиду на нее, все то зло, что она причинила ему, позволив своей трусости и своим дурацким идеям одержать над ней верх, оставив его и, увы, его дочь где-то на заднем плане. Какая ирония! Она позволила страху перед своей матерью — перед тем, что может сказать или подумать о ней мать, — встать между ними. А теперь ее мать даже и не осознает, что происходит вокруг нее. Но сейчас ей некогда думать об этом. И она не вправе винить его в том, что он не может простить ее. Уже слишком поздно, и ей надо его отпустить.

Неужели это так? Она слишком долго ждала, надеясь, что все произойдет само собой. Может настало время проявить инициативу, что-то изменить в своей жизни самой? Изменить для них троих — Дженни, себя самой и Уина.

Она протянула к нему руку.

— Знаешь, что я натворила своей трусостью? Я вычеркнула из жизни пятнадцать своих лет и пять наших лет. Но неужели все так и останется? Неужели мы не можем поставить точку и прекратить это бессмысленное растрачивание своей жизни? Разве мы не можем забыть о прошлом и жить сегодняшним днем? Сегодняшним моментом, настоящим. Я пытаюсь измениться, пытаюсь наконец вырасти. Не изменится только одно — это то, что я люблю тебя. — Она улыбнулась ему. — Дай мне возможность показать тебе, как сильно я люблю. Ты мне когда-то говорил, чтобы я забыла прошлое. Неужели ты сам не способен на это? Может, ты тоже забудешь о прошлом и будешь со мной вместе? — Она посмотрела ему в глаза, пытаясь засмеяться. — Ты не пожалеешь, обещаю тебе. Я, Дженни и я, мы будем так сильно любить тебя!.. Чем больше мы будем расти, тем сильнее. И что ты на это скажешь?

Она сделала эту попытку. Она преодолела все, что могло остановить ее, даже втянула сюда Дженни. Она смотрела, как он в течение некоторого времени обдумывает ее слова, потом догадалась, что его глаза прищурились в широкой улыбке, а вовсе не от напряженного обдумывания.

— Пожалуй, звучит заманчиво.

— Пойдем в розовый дом и будем смотреть, как начинается утро, — попросила она.

— Пожалуй, утро уже наступило. Посмотри. — Он подвел ее к окну. — Огни там уже погасли.

Он был прав. Но они пойдут в дом, чтобы подождать Гая, чтобы она могла сказать ему, что не собирается быть с ним до окончания дела, что ему придется справляться со своими проблемами самому. Он прожил всю свою жизнь, не испытывая любви ни к кому, так пусть так и живет дальше. Но когда они с Уином будут сегодня уезжать из розового дома, то она сама зажжет там все огни. Она зажжет их, как символ своей победы, как символ большого праздника. Ее принц вернулся домой.