Александр Годов - Дьявольская радуга

• Название: Дьявольская радуга
• Автор: Александр Годов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Полная чистовая версия книги «Двери в черную радугу»

Роман — попытка связать тему экзорцизма с темой симуляции реальности. В главного героя вселяются демоны и разбивают его сознание на множество осколков. Каждый осколок — отдельный мир, управляемый бесом. И герою предстоит пережить множество чужих жизней и испытать на собственной шкуре гнев невероятных монстров. В романе три сюжетных линии — линия Первого, линия Пятого и линия Седьмого.

Авторское предупреждение: текст содержит сцены насилия. Поэтому не советую читать впечатлительным людям. Также читателю потребуется напрягать мозги: попаданцев, эльфов, драконов, бесстрашных гладиаторов и прочей херни не будет.

Для того, чтобы быстрее прочувствовать атмосферу романа, вы можете скачать специально написанный для этого музыкальный альбом.

Пиратам: если будете выкладывать текст в библиотеку, то, пожалуйста, оставьте эту аннотацию полностью (с указанием ссылки на альбом). Также прошу не делать эту уебанскую зеленую обложку под говно-серию «Магия для девочек» говно-издательства «Альфа-книга». Большое спасибо.

E-mail: [email protected]

Примечание залившего: С удовольствием выполняю просьбы автора.

---

Нет времени играть в спасителя детей.

— Что ты там увидел? — спросил Седьмой.

— Да тут… мальчик.

— Живой?

Тропов положил ладонь на лицо ребенка и надавил на него.

— Нет, — сказал он.

Через минуту глаза мальчика закатились, грудь опала, и Сергей убрал руку. Можно было продолжать путь.

Седьмой

Седьмой ждал, когда Тропов снова покажет истинное лицо. Он чувствовал, как от человека исходили тяжелые запахи лжи и злости. Первому нельзя доверять. Приходилось быть постоянно начеку. Каждый взгляд Тропова, каждое движение Седьмой воспринимал, как очередную попытку лишить его некрожизни.

Однако Сергей был нужен ему. Кивир находился всё ближе, но монстров не становилось меньше. Первый — жертва. Первый — живой щит.

У Седьмого было преимущество: он видел в темноте. Сергей не мог разглядеть тварей, ползающих по мясным стенам пирамиды. Существа сопровождали их на протяжении всего подъема по стволу человеко-дерева. Они не нападали, словно ждали чьей-то команды. А может, подгоняли жертв к кожистой мембране, к которой упирался ствол. Седьмой знал: стоит ему пройти через мембрану — и он увидит Кивира. Он чувствовал это каждой клеткой, каждым нервом. Но необходимо было как-то проскользнуть через тварей. Потому ему и оказался нужен Тропов.

Сергей замер.

— Что ты там остановился? — спросил Седьмой.

Неужели человек увидел тварей?

— Да тут… мальчик, — ответил Тропов.

— Живой?

Минутное молчание.

— Нет.

Сергей полез дальше.

Седьмой бросил взгляд на тельце мальчика, прибитого к дереву. Из нижней губы тянулась струйка слюны, глаза блестели как у рыбы. Тропов врал. Мальчик был жив минуту назад. Чертов ублюдок! Седьмой чувствовал тепло, исходящее от маленького тела. С каждой секундой оно ослабевало, грозясь навсегда исчезнуть в длинном туннеле.

Дрожащей рукой Седьмой закрыл глаза мальчика. Возможно, Сергей сделал правильный поступок. Убив дитя, он избавил того от страданий. Однако внутренний голос убеждал, что Тропов — больной дегенерат. Мальчика можно было спасти.

— Ты идешь? — спросил Сергей.

— Извини, я что-то задумался.

Тропов не ответил. Седьмого так и подмывало вцепиться в лодыжку ублюдка и скинуть того со ствола. Почему из такого большого выбора копий он выбрал самого отвратительного и мерзкого типа? Господи! Тропов был создан из гнили! Седьмой пытался объяснить причину своего отвращения к нему. И не мог. Каждый жест, каждое слово, каждый смешок его раздражал.

Надо терпеть.

Осталось недолго. Скоро…

— Ты не устал? — спросил Седьмой.

— Нет.

— Больше мы не будем делать остановок.

— Мне насрать.

Седьмой мысленно улыбнулся. Он не мог пока избавиться от человека, но позволял себе подтрунивать над ним. Зная, что Сергею холодно, он все равно спрашивал его о своем состоянии. Маленькие радости.

— Ты уверен?

— Да.

— Что-то ты не выглядишь довольным.

— Тебе кажется.

— Холодно? — спросил Седьмой.

Тропов бросил на него гневный взгляд.

— Нет, — сказал он. Медленно, выделяя каждую букву.

Выглядел сейчас Сергей бледнее, чем на человеко-дереве, и только глаза ярко блестели, отражая свечение мотыльков.

— Я должен быть уверен, что с тобой всё хорошо, — сказал Седьмой как можно невиннее.

— Со мной все отлично. — В голосе Тропова не осталось враждебности, с какой он начал разговор.

Возможно, Сергей был так напряжен из-за ползающих по стенам тварей. Он не видел уродов, однако наверняка ощущал их присутствие. А монстры следили за каждым его шагом.

— Седьмой!

Несколько секунд Седьмой тупо смотрел на человека, думая о том, как тот умудрился сказать, не двигая губами. И лишь потом до него дошло, что говорил кто-то другой.

— Седьмой! — повторил неизвестный.

Неясный импульс побудил Седьмого взглянуть влево. Скалясь, на него пялился перепачканный в крови череп.

Внутри Седьмого застучала паника.

— Ты не узнаешь меня? — спросил череп.

Только сейчас Седьмой заметил, что у черепа есть тело — здоровое человеческое тело.

— Успокойся. Все хорошо. Я не сделаю ничего плохого.

— Кто ты?

— И вправду не узнаешь меня? Я — Тысяча-Лиц.

В глазах монстра плескалось ехидство. Несмотря на изуродованное лицо, Тысяча-Лиц походил на человека как никто в пирамиде. Каждое его слово было наполнено живой энергией и эмоциями, а во взгляде прятались темные желания. И если речь Кивира напоминала бездушное бормотание компьютера-мозга из старого фантастического романа, то речь Тысячи-лиц обладала шекспировской страстью.

Седьмой решил взять быка за рога:

— Что тебе нужно?

Жилка на левом виске монстра запульсировала.

— Мне нужно обратно мое лицо. Ты ведь не забыл, что носишь мою плоть? Взамен я дам тебе разгадку одного вопроса.

— А если я откажусь?

— Тогда ты очень-очень разочаруешь Кивира. Ведь без моей разгадки ты не сможешь ответить на вопросы.

— Хорошо. Забирай свое лицо.

Седьмой взглянул на Тропова. Казалось, тот превратился в каменное изваяние.

— Не бойся, — сказал Тысяча-лиц. — Я остановил время, чтобы никто не помешал нашей беседе. Мне так надоели грубияны, пытающиеся напролом добраться до Кивира. Господи! С каким материалом мне приходится работать?! Знал бы ты, мой милый Седьмой, сколько унижений приходится терпеть мне. Однако я не ною, не подумай. Ведь я сам захотел вновь лишиться своего лица, чтобы испытать чудесную, спасительную, божественную боль.

Монстр провел красным от крови языком по пенькам зубов.

— Что я должен сделать? — спросил Седьмой.

— Ничего особенного. Просто поцелуй меня.

Седьмой оторопел. Он было решил, что ослышался, однако Тысяча-лиц повторил:

— Поцелуй меня. Во всех счастливых сказах принцы целуют принцесс. Целуют, чтобы разбудить. Чтобы доказать свою любовь. Ты сам выберешь, как закончится твоя сказка. Я много не прошу: лишь коснись губами зубов. Я не требую страсти, не требую искренности. Просто поцелуй.

Тысяча-лиц приблизился к Седьмому. В ноздри ударили запахи абрикосов и секса. Монстр закатил глаза и приоткрыл рот, высунув язык. С его подбородка начала стекать слюна.

Удивительно, но Седьмой не почувствовал отвращения. Он осторожно обхватил рукой голову Тысячи-лиц и впился губами в акульи зубы монстра.

И тогда он увидел…

* * *

Новая реальность вспыхнула, ослепила, поразила, а затем навалилась гранитным надгробием. Да так навалилась, что дыхание сперло. Седьмой начал открывать-закрывать рот в тщетной попытке затолкнуть в легкие хоть чуть-чуть воздуха. Но вот пробка, засевшая в горле, исчезла, и дышать стало проще.

Чертово сердце билось как бешенное…

Стоп.

Седьмой положил руку на грудь. Да, он слышал толчки. Частые, отдающиеся болью в ушах.

Невозможно.

Бред.

Забыв о Тысяче-лиц, Седьмой огляделся. Небольшая комната. Даже скорее душная коробка. Смятая постель, грязная простыня. Вещи валяются на полу. Возле двухметрового шкафа лужа желтой блевотины, похожая на яичницу.

Седьмой подошел к двери, ногу пронзила боль. Он чертыхнулся и бросил взгляд на пол. На ворсистом ковре блестели осколки стекла. В слабых сумерках они напоминали драгоценные камни. Седьмой вытащил осколок, впившийся в мякоть стопы. Из раны тут же выступили капли крови.

Крови…

Неужели он вновь человек? Или все происходящее морок?

Подняв большой осколок стекла, он вгляделся в отражение. Чужие, немигающие глаза, тени вдоль носа, блеск волосков на скуле, гладкое лицо. Седьмому стало жутко и неуютно. Он словно возвратился на двадцать лет назад. По телу пробежала дрожь, живот скрутил спазм.

Зачем Тысяча-лиц отправил его в прошлое? А если придется заново пережить весь этот ужас разрушающегося мира? Тогда лучше сразу пустить себе пулю в лоб.

Седьмой выглянул в окно. Многоэтажки жались друг к другу и напоминали кривые зубы великана. За ними высилась дымовая труба, выплевывающая сизый дым. Казалось, обрызганный красными цветами горизонт пульсировал в такт сердцебиению. От волнения Седьмой прижался лбом к стеклу. Невероятно, невозможно, нереально, фантастично, несбыточно… Не было подходящего слова, чтобы описать ту ушедшую красоту, что развернулась перед ним.

Во многих окнах горел электрический свет. Вот девушка расхаживает в розовом махровом халате и с кем-то трещит по телефону, не обращая внимания на работающий телевизор. О чем она разговаривает? А главное — с кем? Со стариком-отцом? Или с парнем? А может, телефон молчит, а девушка всего лишь кукла Тысячи-лиц? Взгляд Седьмого переместился на другую квартиру. Вот кухня. Занавесок нет. Стены покрашены в светло-голубой цвет — цвет батарей из хрущевок. Возле плиты стоит пузатый мужик и пялится то ли на сковородку, то ли на свои руки. Ищем других людей. Шторы, шторы, шторы… Жаль, нельзя рассмотреть их цвет. И вот взгляд цепляется за балкон. Парень облокачивается о перила и разглядывает проезжающие по двору машины. Во рту зажжённая сигарета…