Леонид Власов - Маннергейм

• Название: Маннергейм
• Автор: Леонид Власов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02729-9

Линия Маннергейма… Долгие годы для нас это сочетание было подобно гребню сказочного элодея, из которого на пути героя вырастали непроходимые леса, вздымались горные кручи. Еще более загадочной и зловещей рисовалась фигура шведского барона, творца мощной системы укреплений на Карельском перешейке, где было пролито так много крови советских солдат в печально знаменитую Зимнюю войну (1939–1940).

Автор книги, профессор Леонид Васильевич Власов, на основании многочисленных документов убедительно доказывает, что маршал и президент Финляндии Карл Густав Маннергейм (1867–1951) не относится к когорте великих злодеев и принадлежит не только финской истории. Блестящий офицер, верой и правдой в течение тридцати лет служивший Российской империи, оставил неизгладимый след в боевом прошлом русской армии. Парадоксально, но, воюя с Советским Союзом, врагом России он не был.

---

Лежать в окопах и землянках было невозможно, надо было вылезать под пули неприятеля и согреваться бегом. Сначала пытались мастерить печи, но командиры полков запретили, опасаясь прицельного артиллерийского огня врага. Обходились небольшими кострами на склонах берега Днестра, где также грели воду.

В окопах и землянках для Маннергейма было много незнакомых лиц, особенно среди нового пополнения. Командир четвертого уланского эскадрона, высокий и статный ротмистр, представил генералу унтер-офицера Семена Дронова — георгиевского кавалера, героя боев в Галиции. Этот человек с крупными чертами лица и широким ртом настороженно воспринял вопрос Маннергейма:

— Что, Дронов, приуныл, небось от жены писем нет?

— Так точно, ваше превосходительство, давно что-то не пишет.

— Ох, Дронов, знаешь, какая у нас на войне почта — я и сам давно жду писем от родных. Потерпи, письмо обязательно придет.

— Что, герой, вздрагиваешь, небось австрийца боишься? — обратился Маннергейм к молодому солдату, недавно прибывшему в полк.

— А что его бояться, ваше превосходительство? — тихо ответил юноша.

Побывал генерал и на перевязочном пункте. Из-за сильного артиллерийского огня противника и его непрерывных атак на стыке бригад дивизии Маннергейм решил остаться на командном пункте 1-й бригады.

Около восьми часов вечера начальник штаба по телефону доложил генералу, что в Залещики вошла 37-я пехотная дивизия. Ее командир передал приказ начальника штаба армии о том, что пехота будет сменять 12-ю кавалерийскую дивизию, которая отводится в район Дзявиняч — Бедриковцы.

Всю ночь с 14 на 15 марта шла передача позиций пехотной дивизии и переход полков Маннергейма через Залещики в район сосредоточения.

Наконец-то дивизия получила непродолжительный отдых, который, однако, был самым бесцеремонным образом нарушен шумом авиационного мотора. Вражеский аэроплан, как ястреб, кружился над Бедриковцами. От него отделились несколько точек и быстро понеслись к земле.

— Бомбы! — раздались крики.

Солдаты начали стрелять из карабинов. Пилот невозмутимо посылал на землю свои «подарки». Бомбы падали у домов, где стоял полевой лазарет дивизии. Санитары, бросив раненых, разбежались кто куда. Только врачи продолжали свою работу, несмотря на царивший кругом шум.

Барон подошел к медицинской сестре, одиноко стоявшей у санитарной повозки.

— Что, вы, сестра, бомб не боитесь?

— Конечно, боюсь, только от них все равно никуда не спрячешься.

Тем временем незваный «гость» улетел, не причинив серьезного вреда полкам дивизии. Все понемногу стали выползать из своих убежищ. Увидев генерала, санитар, сидевший под телегой, стал рассказывать, как он наводил порядок, а офицер, стрелявший по аэроплану из револьвера, утверждал, что он вместе с уланами вел залповый огонь по летающему объекту. Каждый рассказывал не то, что было на самом деле.

После долгих бессонных ночей в Залещиках Маннергейм решил хорошо отдохнуть, надев свою любимую пижаму. Друзья считали это причудой генерала, но всегда получали стандартный ответ:

— Вы знаете, почему генерал Раух в Восточной Пруссии привел в полную негодность свою прекрасную гвардейскую кавалерийскую дивизию? Он погубил ее своим приказом: «Офицерам на ночь сапоги не снимать, лошадей не расседлывать». Полки моей дивизии должны знать, что командир им верит и спокойно спит вблизи неприятеля под их охраной.

Вечером 17 марта за ужином адъютант передал Маннергейму телеграмму из штаба армии, которая гласила:

«Генералу Маннергейму. В 6 часов утра 18 марта вы должны быть в деревне Шупарка, затем, через селение Пилипче, подойти к деревне Устье и с помощью понтонного батальона, он вам направлен, форсировать Днестр и соединиться с корпусом генерала графа Келлера. Содействуя частям Келлера и совместно с ним движением на селение Надворная нанести удар во фланг неприятеля, действующего на фронте 9-й армии. В ваше распоряжение передается один батальон Александрийского пехотного полка».

Распутица помешала графу наступать

Совместные действия дивизии с корпусом графа Федора Келлера особой радости Маннергейму не принесли. Он хорошо знал этого любимца публики и официальной прессы, который, с 1914 года загребая жар чужими руками, быстро продвигался по служебной лестнице.

19 марта полки 12-й кавалерийской дивизии сосредоточились в селении Устье, которое в мирное время славилось своими умелыми рыбаками. На правый берег Днестра на понтонах были переправлены три эскадрона стародубских драгун, которые заняли там оборону. Лично, с командиром понтонного батальона, осмотрев все места намеченных переправ, генерал принял решение навести мост в восточной части селения, у ветряной мельницы, где складки местности обеспечивали скрытое сосредоточение войск. В восьми километрах от Устья, в деревне Выгонка, была организована паромная переправа, по которой ночью 20 марта перешли на правый берег оренбургские казаки и батальон Александрийского полка. Переправу обнаружила вражеская артиллерия и открыла по ней сильный огонь. Казакам и пехоте пришлось окопаться и занять оборону. Когда был наведен понтонный мост у мельницы, по нему перешли четыре эскадрона ахтырских гусар, усилившие казаков и пехоту. Общую команду над этой группой возглавил полковник Жуков.

Друзья Келлера в штабе фронта сообщили графу, что Верховный Главнокомандующий принял решение о наступлении русской армии, ориентированной на Будапешт. В предвкушении будущих наград граф решил за счет солдат Маннергейма сохранить кадры своего корпуса.

Он, как старший по званию, отдает приказ о том, что его корпус будет только «содействовать» боевым операциям 12-й кавалерийской дивизии, а не действовать вместе с ней, как это было предписано приказом штаба фронта. Видимо, не без участия графа в дивизию Маннергейма были включены совершенно небоеспособные батальоны Александрийского пехотного полка. Протесты генерала в штаб армии остались без ответа. Кастовые связи в верхах армии были очень сильны.

Оценив положение своих полков, Маннергейм направляет 1-ю бригаду к деревне Баломутовка с задачей занять ее, нанеся неожиданный удар по флангу врага. Бой, который разгорелся у северной окраины деревни, не привел к успеху, так как дивизия корпуса Келлера не обеспечила фланги 1-й бригады Маннергейма. Пришлось быстро отходить.

Ночью барону из штаба корпуса Келлера передают приказ штаба фронта: «Келлеру и Маннергейму расширить плацдарм в районе деревни Выгонки».

Маннергейм по телефону любезно обращается с вопросом к графу Келлеру: будет ли тот выполнять приказ штаба фронта о совместных действиях? Келлер утвердительного ответа не дал, использовав уклончивую фразу: «Я помню о поставленной нам задаче».

В пасхальную ночь 22 марта вторая бригада дивизии и два батальона александрийцев при поддержке трех артиллерийских батарей ворвались в селения Шлосс и Фольварок, обратив врага в бегство и захватив около 1000 пленных и восемь пулеметов.

Противник начал энергичные контратаки. Маннергейм усиливает 2-ю бригаду двумя эскадронами стародубских драгун и артиллерийской батареей. Части корпуса графа Келлера в бою участия не принимают.

Враг, усилив свои соединения шестью батальонами пехоты и артиллерией, начал активное наступление. Видя, что силы противника увеличились почти вдвое, Маннергейм обращается к Келлеру с просьбой о поддержке, на что получает неожиданный ответ Келлера. «Сожалею, но распутица мешает мне помочь вам».

Два батальона александрийцев, прикрывавшие левый фланг 2-й бригады дивизии Маннергейма, во время контратаки врага побросали оружие, подняли руки с белыми тряпками и сдались в плен.

Видя безвыходное положение своих полков, генерал Маннергейм приказал им отойти к Днестру, переправиться через него и ликвидировать все понтонные мосты.

Эта операция, которая так бесславно кончилась, могла бы иметь крупный стратегический успех, если бы не странные действия генерала графа Келлера.

Маннергейм написал подробное донесение № 1407 о всех этапах этой неудачной боевой операции и действиях корпуса графа Келлера.

Однако только что назначенный командиром 2-го кавалерийского корпуса генерал Георгий Раух, скорее всего, положил это донесение под сукно. Такое отношение к Маннергейму, видимо, связано с давней историей, которую Раух не забыл. В 90-е годы XIX столетия его семья и семья Маннергейма дружили. Раух был шафером на свадьбе Густава. Его сестра Ольга знала Анастасию Арапову по жизни в Москве, помогала в воспитании ее дочерей. После громкой столичной истории, когда Арапова покинула мужа, мотивируя это его изменой, Раух и его сестра порвали отношения с Маннергеймом. Густав до назначения Рауха командиром корпуса не встречался с ним, хотя знал о его карьере. На свое поздравление Рауху по поводу назначения его командиром корпуса он ответа не получил. Впоследствии их отношения были строго официальны.