Валерий Нечипоренко - Ловчий

• Название: Ловчий
• Автор: Валерий Нечипоренко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0200-4

Где бы он ни выполнял свое очередное задание — в светском Санкт-Петербурге или в горах Средней Азии, где сражаются кланы наркодельцов, — он остается верен себе.

Он — Ловчий, профессионал, волк-одиночка.

В книгу Валерия Нечипоренко вошли два остросюжетных романа — «Охота на „жаворонка“» и «Охота на, „сову“», — объединенные фигурой главного героя, названного автором Ловчим. Ловчий не на птиц — его жертвами должны стать известный питерский журналист, владеющий компроматом на одного из представителей «сильных мира», и глава могущественной среднеазиатской группировки по торговле наркотиками.

---

— Что же ты понял, Николай?

— Его нутро. Самую сердцевину.

— Ну и в чем она?

— Он не может утешиться, глядя на тех, кому хуже. И потому не будет счастлив. Никогда.

— Ну-у, Николай… Многие миллионы людей не довольствуются тем, что имеют, и хотят большего. Человеческая неудовлетворенность — это и есть истинный двигатель прогресса.

— Не то. — Он покачал перед моим носом пальцем: — Вот послушай, что я тебе скажу… Допустим, найдешь ты золотой самородок с лошадиную голову. Или получишь в наследство миллиард. Станешь ты после этого заниматься своим дерьмовым бизнесом? Нет ведь, согласен?

— Предположим.

— Я разбогатею, — он хлопнул себя по костистой груди, — фотоаппарат, конечно, не выброшу, но снимать буду с разбором и только в свое удовольствие. А вот Гарька журналистику не бросит никогда. Хоть насыпь ему полные карманы бриллиантов, понимаешь?

— Стараюсь.

— У него талант от Бога. Но Гарька — дурак!

— Вот так вывод!

— А я говорю — дурак! — Пименов с силой стукнул кулаком по тумбочке. — Потому как если у человека есть призвание, он только ему и должен служить. Никакой семьи! Ни-ка-кой!

— Думаю, ты неправ. Лариса как раз и обеспечивает ему надежный тыл.

— Лариса? Тыл? — Пименов рассмеялся. — Вот мы с тобой выпиваем да балагурим в свое удовольствие, а с Гарьки в эту самую секунду стружку снимают. О-о, эта аристократочка умеет! Пила без моторчика. Тихо, по-культурному — только это еще хуже…

— Так что же? Святая обязанность жены — уводить мужа от края алкогольной пропасти. Особенно если он талантлив.

Пименов снова уронил голову на грудь, дернулся ею раз, другой, наконец с третьей попытки вернул ее в исходное положение. Прошло не менее минуты, прежде чем — после мучительных усилий — он снова ухватил нить разговора.

— Муж и жена — одна сатана. Ладно… Но когда человек создает семью, у него появляются дети. Он, дурак, радуется, верит — цветы жизни, преемственность поколений, а на самом деле — бац! — Пименов потянулся к стопке.

Я как бы невзначай отодвинул ее.

— Но ведь Яна — прекрасная дочь.

Его лицо сделалось похожим на печеное яблоко.

— Она славная девчонка, нет слов. Не плакса. Нет. Не ноет: ах, я несчастненькая, ах, убогая… Молодец! Только не все зависит от людей… — Мысли Пименова путались, но я чувствовал, что сейчас услышу все-таки нечто важное. — Гарьку, конечно, это здорово подкосило. На всю жизнь. Вот тогда он и запил по-черному.

— Что подкосило, Никола?

Он приложил палец к губам:

— Только смотри: ни-ни! Никогда не заговаривай с ним об этом и, упаси Бог, не ссылайся на меня. Не то — дружбе конец!

Он снова надолго замолчал.

Чтобы поощрить его к откровениям, я долил стопку и молча придвинул к нему.

— Давняя история… — Пименов взял чарку, расплескав половину на постель. — Янке было лет пять… Или шесть… И откуда взялся этот псих с кувалдой? — Он плавно заскользил к подушке.

Я довольно резко вернул его в исходное положение.

— Какая кувалда, Николай?

Он тупо уставился на меня.

— Какая кувалда? — повторил я.

Пименов вдруг хрипло рассмеялся.

— Да не кувалда, дурья твоя башка, а булава. Ты, вообще, можешь отличить булаву от кувалды? А еще биз… мис… — Последнее слово явно не давалось ему.

Я предпринял отчаянную попытку взбодрить его погасающее сознание.

— Выпей, Николай! Яне было лет пять или шесть… При чем здесь булава?

— А при том что у маленьких девочек, на беду, очень хрупкие косточки… — Он выпил, запрокинув голову, да так вместе с чаркой и завалился набок. Через секунду послышался мощный храп.

Досадно! Не вовремя отключился мой друг Николя!

Я стащил с Пименова туфли и уложил его поудобнее, на всякий случай повернув лицом к стене.

Затем, выждав для верности с пяток минут, приступил к обыску.

Напрасно я предполагал, что это простое дело. Десятки коробок, где хранились сотни конвертов с коллажами, фотографиями и рисунками, обещали веселенькую работенку. Притом я не знал, что искать. Совершенно.

Тем не менее я добросовестно перелопатил архив Пименова, не упуская того из виду. Но «свободный художник» спал сном праведника.

Пусто. Ничего подозрительного.

Я заглянул в шкаф, пошарил под бельем и в одежде, порылся на этажерке… Вещи многое рассказали мне об их хозяине, но других результатов поиск не давал.

Напоследок я заглянул в фанерную будку. Здесь и вправду была оборудована фотолаборатория: увеличитель, резак, ванночки, красный свет… Все на виду, тут и при желании ничего не спрячешь.

Разве что… Под фанерной полкой висел матерчатый кармашек для бумаг.

Запустив в него руку, я нащупал внутри разноформатные листки и глянец фотографий.

Наверху пачки, которую я извлек на свет Божий, находился цветной снимок Касаева. Точно такой же лежал в досье, которое я получил на Московском вокзале.

А третий экземпляр я поднял вчера из-под кресла в квартире Касаева.

Вот все и сошлось!

Не успел я, однако, как следует обмозговать эту мысль, как заметил, что держу в руках черканный-перечерканный черновик справки о Касаеве.

Я перелистал страницы и разыскал то место, где говорилось о Яне.

Так. Студентка, двадцать два года… Не замужем… Ага! Ниже… «В пятилетнем возрасте, находясь с отцом на отдыхе, подверглась нападению дебильного злоумышленника. В результате осложнения стала инвалидом. К своему увечью относится без истерики… С отцом поддерживает теплые и доверительные отношения…»

Да, все сошлось!

Напрасно я грешил на Яну.

Пименов, лучший друг семьи, человек-государство, доморощенный философ, умевший довольствоваться малым, и был тем самым таинственным осведомителем.

Я живо представил себе, как все происходило.

КЭП в привычной манере действовал чужими руками. Он поручил своему доверенному человечку — Василию Капитоновичу — подготовить досье на Касаева. Чебурашка Капитоныч вышел на Пименова. Тот согласился. Разумеется, он не знал, для каких целей необходимо досье, но мог догадаться, что не в качестве реляции. Чем же они его купили, убежденного аскета, спартанца и холостяка?

Готовя справку, Пименов решил на всякий случай, от греха подальше, не вписывать в нее себя. Но поскольку это выглядело слишком подозрительно и выдавало его с головой, он вообще обошел молчанием тему касаевского окружения, сосредоточив внимание на его персоне и отношениях в семье.

Но о Яне-то он написал!

Я вчитался в черновик внимательнее. Стиль у Пименова отсутствовал начисто. Эти факты кто-то после него доводил до ума. И этот кто-то по непонятной причине выпустил абзац, касающийся увечья девушки. А ведь он, этот факт, — один из центральных…

О компромате Пименов не знал ничего.

Я сунул бумаги на место и вышел из будки.

Хозяин комнаты лежал на спине, переливчато храпя. Брюки вокруг его ширинки были мокрыми.

Что сказал бы его незабвенный папаша?

«Николка, запомни на всю оставшуюся жизнь: дружба дружбой, а табачок врозь».

А ведь Касаев всерьез считает его своим другом. Самым близким. Единственным…

Впрочем, не мне судить Пименова.

Пора восвояси.

Завтра — нервный, напряженный день, а время уже за полночь. Долгонько искал я эти бумажки!

…Добравшись до гостиницы, я залез под душ, затем проглотил таблетку снотворного и нырнул под одеяло.

Спокойной ночи, малыши!

Уже засыпая, вспомнил, что так и не позвонил Алевтине. Но заставить себя подняться не мог. Да и поздно.

Пятница, 22 сентября ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Катастрофа! Полный и оглушительный провал! Я влип как кур во щи! Из каких только передряг не доводилось выбираться сухим! И вот простенькое дельце, которое поначалу казалось мне увеселительной прогулкой, обернулось крахом. Под угрозой не только моя карьера и мой имидж — об этом и речи уже не идет, — сама моя жизнь висит на тоненьком волоске, который готов оборваться в любую секунду. Причем опасность надвигается с двух сторон.

А ведь начиналось все строго по сценарию.

Ровно в половине десятого я позвонил в дверь знакомой квартиры.

Торопливые шаги, тень у глазка, звяканье снимаемой цепочки. Гарик.

— Привет, Дима! Заходи!

— Привет! Мы одни?

— Я же тебе говорил. Лара недавно ушла. Ну как тебе Пименов? Долго еще общались?

— Пображничали малость. Потом он потащил меня к себе, на Марата, показывал фотографии. А после отключился. Пришлось уйти по-английски. Кстати, видел у него твой снимок. Довольно удачный.

— Я вообще-то не люблю фотографироваться. Но он настырный — давай да давай!

— Похоже, фотоаппарат заменяет ему жену.

— Несчастный человек, — вздохнул Касаев. — Всю жизнь мается один. Придумал себе какую-то смешную теорию… Ну да ладно! Он мужик невредный…