Карл Юнг - Символы и метаморфозы. Либидо

• Название: Символы и метаморфозы. Либидо
• Автор: Карл Юнг
• Жанр: Психология

Введите сюда краткую аннотацию

---

521

Ср. вышеприведенную сцену с. Кассием.

522

Не косвенное, а непосредственное, непринужденное выражение сексуальности, как всякое естественное событие, никогда не может быть ни некрасивым, ни противным. "Нравственное" вытеснение делает сексуальность с одной стороны грязною и лицемерною, с другой же стороны назойливою и даже наглою.

523

Карл Иоель (Seele und Welt, Jena, 1912, стр. 153 и ел.) говорит:

"В художнике и пророке жизнь не убывает, а прибывает. Они суть вожди, ведущие нас к потерянному раю, который именно и становится раем лишь при вторичном его обретении. Это уже не прежнее смутное жизненное единство, к которому стремится и ведет нас художник, это — восчувствованное соединение вновь, не пустое, но полное единство, не единство безразличия, а единство различествующего — "Всякая жизнь есть нарушение равновесия и обратное стремление к равновесию. Такое возвращение на родину мы и встречаем в религии и В искусстве".

524

Под первичным переживанием следует разуметь проведение впервые человеком различия между субъектом и объектом, то, в первый раз имеющее место, сознательное поставление объекта, которое психологически немыслимо без предположения внутренней раздвоенности человека с самим собою; благодаря этой раздвоенности он смог отделить себя от единосущной ему природы.

525

Aus dem Verquollensein mit dem Eriebten. Точно непереводимо на русский язык: вероятно verquollen — разбухать — должно здесь намекать на Qualle — акалефа (морская крапива, морской кисель). Тогда это должно означать быть слитым настолько, насколько слито существование акалефы с морскою водою. (Прим. ред.).

526

Согласно эллинским и швейцарским сказаниям драконы жили или в источниках или у источников и других вод, хранителями которых они большею частью и являлись.

527

Furt — то место, где реку можно перейти вброд, ср. выше рассуждение о мотиве схватывания и проглатывания. Вода как препятствие стоит, по-видимому, в сновидениях в связи с матерью и означает томление по матери, заменяющее положительный труд. Пересечь водный путь значит преодолеть противление, то есть преодолеть мать, как символ томления по бездеятельности, подобной сну и смерти.

528

Ср. аттический обычай набивать по весне чучело быка; далее обычай луперкалий, сатурналий и т. д. Я посвятил этому мотиву отдельное исследование, почему и опускаю здесь дальнейшие подробности.

529

В эпосе Гильгамеша то же самое выражено наивнее; там говорится о бессмертии, добыть которое хочется герою.

530

Sepp: Das Heidentum und ctessen Bedeutuog fiir das Christentua; цитир. Drews: Christusmythe, I, стр. 78.

531

Ср. выше символику стрелы.

532

Frazer. Golden Bough, part. IV.

533

Эта мысль получила всеобщую организацию в учении о предсуществовании.

Таким образом являешься своим собственным родителем, бессмертным, и притом героем, что означает исполнение высочайших желаний.

534

Frozen Golden Bough, IV, 297.

535

Ср. выше. Неизменвою особенностью мифов о ките или драконе, поглотивших героя, является то, что последний, сильно проголодавшись во чреве чудовища, принимается отрезать куски внутренностей, чтобы питаться ими. Он обретается, таким образом, в кормящей матери и на дополовой ступени. Следующим затем деянием ради своего спасения является добывание огня.

536

Несение дерева также играло важную роль в культе Диониса и Цереры (Деметры), как видно из примечания Страбона, X.

537

Найденная в пирамидах надпись, описывающая приход умершего фараоиа на небо, говорит о том, как он овладел богами, чтобы самому получить божественную природу и стать владыкой богов: "Служители арканом поймали богов, нашли их доброкачественными и притащили их, связали их, перерезали им горло и вынули их внутренности, разделили их и сварили в пылающих котлах. И царь потребляет силу их и съедает души их. Великие боги — завтрак его, средние боги — обед его, маленькие боги — ужин его. Он жадно проглатывает все и волшебная его сила превосходит всякую иную волшебную силу. Он становится наследником властей, более великим нежели все другие наследники, он становится господином неба; он съел все венцы и все браслеты, он съел премудрость всякого бога" и т- д. Это невероятное пожирание, эта булимия прекрасно изображает состояние половой libido, устремившейся обратно на дополовую ступень, где мать является не половым объектом, а объектом голода.

538

Священная жертва Диониса-Загрея и съедение жертвенного мяса вызвали воскресение бога. Как видно из цитированного Дитерихом отрывка из эврипидовского Кретера: "Жизнь моя освящена с тех пор, как я стал мистом Идейского Зевса и, как пастух ночного странника (Диониса) Загрея, участвую в пиршествах сырого мяса. Согласно легенде культа мисты, съедая сырое мясо жертвенного животного, принимали бога в себя.

539

Рихтер 14, 14-

540

Plato: De leges 6, 776.

541

Orph. Hymn. 46. Ср. Рошер: Lex. S. lakchos.

542

Точною параллелью этого является японский миф Изаиаги, который, последовав в подземный мир за умершею своею супругою, умоляет ее вернуться. Она согласна на это, но просит его: "О, если бы ты мог не смотреть на меня! Изанаги же зажигает свет гребнем своим, то есть мужественною частью последнего (просверливающий огнем фаллос), и благодаря этому теряет свою супругу. (Фробениус 1 с. стр. 343) Супругу нужно заменить матерью. Вместо матери герой добывает огонь, Гайавата — маис, Один — руны, мучительно вися на дереве.

543

См. Cumonf. Text. et mon. I, стр. 56.

544

Mitnrasliturgie, стр. 123 и ел.

545

Напр. на Кампанском рельефе у Ловителли (IV, фиг. 5). Подобно этому, у Веронеэа Приап держит наполненную фаллосами корзину.

546

Ср. Гримм: II, IV, стр. 399. Лаская и целуя дракона или змею, это внушающее ужас животное превращают в прекрасную женщину, которую герой таким образом добывает.

547

De Jong: I e. стр. 21.

548

Rohde: Hermes XXI, 124.

549

Мать, земля, является тою, которая дарует питание. Мать в этом случае стоит на дополовой ступени. Поэтому и ев. Доминик услаждается питанием от груди Матери Божией. По мнению племени Намаква солнечная женщина состоит из сала. Ср. по этому доводу маниакальные идеи величия моей пациентки, утверждавшей: "Я — Германия и Гельвеция из исключительна сладкого масла".

550

Ср. картины, данные Ницше: "вонзившись в собственную шахту" и т. д. В одной молитве Гермесу, на лондонском папирусе, говорится: "Приди ко мне, владыка Гермес, как плод в чрево женщины". Папирус CXXII, стр. 2 и ел. Цит. Дитерих: 1. с. стр. 97.

551

Ср. de Jong: 1. с. стр. 22.

552

Типичным богом эериового хлеба в древности был Адонис, смерть и восстание которого праздновались ежегодно. Он был сыном-возлюбленным матери, ибо зерновой хлеб является и сыном и оплодотворяющим лоно матери-земли, как совершенно справедливо замечает Робертсон в Evang. Myth., стр. 36.

553

Робертсон: Eyang. Myth., стр. 46.

554

De Jong: 1. с. стр. 14.

555

Ср. Дитерих: 1. с. стр. 167.

556

Фауст, ч. II, акт I.

557

Приведу полинезийский миф Рата, как один из множества существующих примеров: "Ледка спокойно плыла под парусами по океану, при попутном ветре; но однажды Нганаоа воскликнул: "О, Рата, страшный враг подымается из океана!" — Это была открытая раковина исполинских размеров. Одна из чаш ее находилась перед лодкой, другая позади; кораблик же был как раз посередине между обеими. Еще мгновение — и страшная раковина могла бы захлопнуться и раздробить в пасти своей лодку со всеми ими. Но Нганаоа был готов к этому. Он схватил длинное копье и быстро вонзил его в тело животного, так что это двухчашное создание вместо того, чтобы захлопнуться, быстро опустилось на дно морское. Избежав таким образом эту опасность, они продолжали путь свой. Но через некоторое время вновь послышался голос Нганаоа, всегда бодрствующего: "О, Рата, из глубины океана снова подымается ужасный враг". На этот раз это был могучий осьминог, исполинские его щупальцы уже обвивали лодку, чтобы уничтожить ее. В этот критический момент Нганаоа схватил копье свое и пронзил им голову осьминога. Щупальцы вяло опустились и мертвое чудовище, увлекаемое водами, стало удаляться от них на поверхности океана. Снова пустились они в путь, но их ожидала еще большая опасность. Однажды храбрый Нганаоа вскричал: "О, Рата, вот большой кит!" Громадная пасть последнего была широко разинута, нижняя челюсть находилась уже под лодкой, верхняя же над нею; еще мгновение — и кит проглотил бы их. Тогда Нганаоа, "убивающий драконов" переломил копье свое надвое и в то мгновение, как кит собирался раздробить их, поставил обе палки в пасти врага, так что тот не мог закрыть свои челюсти. Нганаоа быстро прыгнул в пасть великого кита (поглощение героя) и заглянул в чрево его. Что же он увидел? Родители его, отец Тайритокерау и мать Вайароа, оба проглоченные чудовищем во время рыбной ловли, сидели тут перед ним. Обещание оракула исполнилось. Путешествие достигло намеченной цели. Велика была радость родителей Нганаоа увидать сына своего. Ибо теперь они были убеждены, что предстояло их освобождение. Но Нганаоа решился и на месть. Он вынул одну из палок из пасти животного (ибо и одной было достаточно, чтобы помешать киту закрыть ее и, стало быть, держать путь свободным для Нганаоа и его родителей). Итак, он переломил надвое и эту часть копья, с целью употребить обломки для извлечения из них огня трением. Он попросил отца держать один и них, а сам стал работать другим обломком, покуда не затлелся огонь (зажигание огня). Он стал раздувать его до яркого пламени, торопясь разогреть этим огнем жировые части живота (сердце). Чудовище, извиваясь от боли, стало искать помощи и поплыло к близкому берегу. (Путешествие по морю.) Лишь только оно достигло песчаной отмели (причаливание к земле) как отец и мать с сыном вышли на берег через открытую пасть умирающего кита (герой выскользнул на свободу).