Дмитрий Мищенко - Лихие лета Ойкумены

• Название: Лихие лета Ойкумены
• Автор: Дмитрий Мищенко
• Жанр: Историческая проза

Роман о малоизвестных страницах славянской истории. В VI–VII веках н. э. славяне боролись против кочевых племен, аварского каганата и Византии за жизненное пространство, за свое будущее.

---

— Мне это не нравится, все.

— Что?

— А то, что ты впала в тоску и без видимой причины. Хотел бы всегда видеть тебя светлой и ясной, как ты умеешь быть. Если хочешь знать, я затем и позвал тебя, чтобы вознаградить за все, что ты делала и делаешь для меня, детей моих.

— Правда?

— Как я — это я, а ты — это ты.

Вскинула подернутые болью неловкости глаза и прильнула к плечу своего мужа. Прижималась и говорила что-то, говорила и прижималась, а он обнимал ее, гладил, успокаивая, плечи и радовался тому, что снова видит свою Миловиду такой, как там, в окружении ясноликих детей.

— Милана знаешь, что поведала мне, когда уходила от нас? — услышал наконец ее слова.

— А что?

— Призналась, что очень прикипела сердцем к роду отца своего, если бы не повеление Лады и не долг перед тем же родом, ни за что не пошла бы с ним. «Пусть мама знает, — сказала, — кому я больше благодарна в этом роде, то это вам. Потому что умели быть кровной на месте некровной, аж такими щедротами вознаградили за много лет, как, может, не вознаградила бы и кровная».

— Так и сказала?

— Да.

— Вот видишь. Я только собрался поблагодарить тебя за твои щедроты, а Милана уже поблагодарила. Думаешь, это так себе? О нет. Это правда говорит нашими устами. Ты не только отрада, ты — божья награда всем нам. Слышишь, услада моя, не только отрада — вознаграждение!

— Как и князь для меня.

— Правда?

— Не было бы правдой, разве родила бы ему шестерых сыновей?

Улыбнулся радостно и потом поправил:

— Пять их у нас.

— Будет и шестой, княже. Знай, непраздна я.

— Вот так?

Теперь он, князь Волот, молчал удивленно. Наконец отбросил сомнения, засветился лицом и стал расцеловывать жену свою, так сладко и горячо, как если бы, впервые, подступил к ней, со своим наибольшим желанием.

Вот почему она показалась ему сегодня в неузнаваемо красивой и миловидной! Непраздна есть!

— Так, может, на этот раз девочка будет? — остановился, наконец, и заглянул, охваченный радостью, в радужные ее глаза.

— Хотела бы иметь девочку. Если бы ты знал, муж мой, как хотелось бы! Но, увы, не будет ее.

— Откуда такая уверенность?

Вспомнила: когда-то давно имела об этом уже беседу. Однако ничем другим не могу объяснить князю своей уверенности.

— Еще в Выпале, когда была отроковицей, приснился мне сон. Якобы рву на воде лилии, а кладу себе в руки маленьких мальчиков. Одного, второго, третьего вот так. В ужасе проснулась и поведала свое сновидение бабушке. Старенькая выслушала меня и сказала: «Лилии — русалок дети, негоже срывать их. А поскольку ты принимала среди них только мальчиков, то знай, у тебя будут одни лишь мальчики».

Предсказания ее, как видишь, оправдываются: уже пять родила.

— Но на воде, ты взяла только трех.

— Да трех.

— Вот видишь, среди всех прочих может быть и девочка.

Поверила или только хотела верить, во всяком случае, намеревалась сказать утешительное для себя и для мужа, но ей не дали высказаться. Кто-то посторонний подъехал в этот момент в терем и дал знать слугам, что хочет видеть князя.

Это был гонец от сторожевой башни на Днестре. Прибыл сказать князю: к нему направляется с миром и согласием кутригурский хан Заверган и просит разрешения на въезд в стольный город Черн.

Князь велел пригласить хана и дать ему достойное высокого гостя сопровождение, а тем временем думал: «Что это ему надо от меня? Сказал, с миром и согласием. Не обры ли зашевелились?»

Кочевья кутригуров не доходили до Днестра, поэтому и раздоров с ними у тиверцев не было. Только и забот было из-за них, которых пустили восемь лет назад за Дунай и выслушали упрек императора: «Зачем пустили? Разве союзники так поступают?» После кутригуры не рвались к ромеям и до Днестра не доходили. Пасли стада коров, овец, а больше лошадей дальше на восток, если и были какие-то стычки или переговоры с антами, то только с теми, соседствующими с ними — уличами да полянами, когда те спускались на низовья Днепра, или Бугом, или Онгулом. Ратных боев между ними и антами, сколько помнит себя, не было. Неужели зашевелились обры и угрожают походом через кутригурские земли? Очень возможно. До сих пор они, сидя за Днепром, на уличей и полян ходили как тати, и теперь могли обойти их и отправиться к Днестру через Кутригурскую землю. Почему бы и нет? Сколько этих кутригуров и что для обров кутригуры? Эти обры и не таких способны поглотить.

Хан не торопился объявиться в гриднице Черна, однако и не слишком медлил. Когда приехал, был по-Асийски вежлив и щедр на похвалу. А еще поразил князя Волота молодецкой статностью и доброликостью. Не только кровь, сила и здоровье изобиловали в нем.

— Принес я князю на Тиверии, — склонил он покорно голову и положил руку к сердцу, — жене и детям его низкий поклон и большую любовь с пожеланием здоровья и покоя от себя и всего народа на Кутригурах. Пусть славится имя, как гонителя ромеев, и будет хорошей память об этом не только среди живущих, но и среди потомков.

— Спаси бог.

— А еще кланяюсь мужам и воеводам, всем, кто является опорой князю в делах ратных и вечевых.

«А он хорошо знаком с нами, как и с тем, что творится у нас», — рассуждает между тем Волота и выискивает возможность заговорить по существу.

— Еще раз спасибо хану за благосклонность сердца, как и за добрые пожелания. Правитель кутригуров, надеюсь, впервые в нашей земле?

— Да.

— Так пусть будет спокоен: на добро она всегда отвечает добром. Выражаем и свои самые сердечные здравицы хану, всем родовым его мужам ратным и думающим и просим быть среди нас, как среди своих. Садись, хан, на видное место, пусть садятся по обе стороны люди твои и говорите, что привело вас в землю нашу.

Заверган не заставил хозяина просить вторично. А пока усаживался и осматривался, взвешивал давно взвешенные мысли и присматривался, кто из них будет сейчас наиболее дельный.

— Князь должен знать: у правителей людьми нет ничего выше потребности людей. То, что сняло меня и моих кметов с насиженных мест и привело в Тиверскую землю, не прихоть.

Опустив на мгновение вниз глаза, похоже, что черпал там где-то, за гридницей, своему сердцу силу, и уже потом начал рассказывать, какие беды преследуют его народ, и довольно часто. Поэтому и надумали кутригуры: не поискать ли им щедрой на злаки, а затем и на благодать земли? Раз уже прибыли к ним, тиверцам, как к добрым соседям и не скрывали того, с чем прибыли, то не будем скрывать и дальше: все видят какое благо в задунайских землях Византии, также думают и кутригуры: если идти куда-то, то идти надо только туда.

— Чем же может послужить вам Тиверия? — не совсем понимал князь хана или подгонял его, чтобы открылся скорее с тем, ради чего приехал в Черн.

— Пришли просить князя, чтобы пропустил нас туда, не становился на нашем пути с ратью. Злого умысла к народу тиверскому у нас нет. Пройдем к Дунаю и исчезнем за Дунаем.

— А что скажет нам Византия?

— Идете не вы, мы пойдем, и пойдем с добрым намерением — поселиться.

«Вы не юлите со мной», — сказал сам себе князь Волот и не колебался уже.

— Не дело говоришь, хан. У нас с Византией давно заключен договор на мир и согласие, мы не можем нарушать его и, тем более, ставить себя под угрозу ромейского вторжения.

— Пока же за Дунай, как и из-за Дуная, свободно могли ходить. Неужели князь не может сослаться на это, когда будет сетовать Византия?

— То ж, кто идет туда с добрыми намерениями, и сейчас свободно идет. Кутригуры же хотят пойти и сесть на ромейских землях с шумом — так, как садятся склавины. А между ними и ромеями — хан, надеюсь, знает — идет настоящая сеча. Как же мы, союзники ромейские, можем напустить на ромеев еще и вас?

Заверган переглянулся с кметями.

— А если за Дунай захотят пойти не только кутригуры, — сказал и глубоко заглянул Волоту в глаза, — и утигуры, обры? Неужели князь всем им встанет на пути? Неужели он захочет обескровить себя только потому, что имеет с ромеями договор?

Волот почувствовал себя загнанным в угол. Сидел, смотрел на правителя кутригуров и молчал.

Хан не замедлил воспользоваться этим.

— Кутригуры не хотели, бы, обескровливать себя в бою с тиверцами, — сказал он доверительно. — Давно их считают добрыми соседями, поэтому и хотели бы принимать только за таких. Сошлись, княже, на древний обычай — свободно ходить гостеприимным путем на рубежах — и тем уймешь ромеев, и будешь иметь, как и должно, с ними мир и согласие.

— Нет, хан, о согласии тогда не следует и помышлять. Это было похоже на отказ, и Заверган пал духом. Смотрел на правителя тиверцев все еще умоляюще, и вместе с тем, приметно, неловко. Волот сгладил это и, пожалуй, сжалился над ним и его огорчением.

— Пусть хан погостит у нас день-другой, — отозвался погодя. — Я должен собрать всех лучших мужей Черна и его окрестностей и посоветоваться, как нам поступить в этом деле, чтобы и с ромеями не разбить кувшин, и с вами, соседями в Поморье, также. А сейчас прошу всех за княжеский стол, отведать блюда хозяйки моей, разносолы сердце и ум питают.