Василий Шульгин - Последний очевидец

• Название: Последний очевидец
• Автор: Василий Шульгин
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-028-4

Автор книги В. В. Шульгин — замечательный писатель и публицист, крупный политический деятель предреволюционной России, лидер правых в Государственной Думе, участник Февральской революции, принявший отречение из рук Николая II. Затем — организатор и идеолог Белого движения. С 1920 г. — в эмиграции. Арестован в 1944 г. и осужден на 25 лет, освобожден в 1956 г. Присутствовал в качестве гостя на XXII съезде КПСС.

В настоящее издание включены: написанная в тюрьме книга «Годы» (о работе Государственной Думы), а также позднейшие воспоминания о Гражданской войне и Белой эмиграции, о Деникине, Врангеле, Кутепове. Умно, жестко, ярко свидетельствует Шульгин об актуальных и сегодня трагических противоречиях русской жизни — о всесилии подлых и гибели лучших, о революции и еврейском вопросе, о глупости патриотов и измене демократов, о возрождении науки и конце Империи

---

Он отвечает:

— Да, совершенно отчетливо чую. Но я ничего тут не могу поделать.

И говорит:

— Василий Витальевич! Вырвите меня отсюда. Вырвите меня отсюда, хоть как-нибудь!

Ну да это все очень долго рассказывать. Я его оттуда все-таки в конце концов вырвал.

Но Максимыч-то оказался неисправим. Встретился я с ним несколько лет спустя в Париже. К Гюржиеву он, конечно, уже не вернулся. Но зато присоединился к другому магическому кружку, который вел как раз беспощадную совершенно борьбу — астральную, разумеется, борьбу — с кружком Гюржиева. Возглавляла этот враждебный Гюржиеву кружок Анжелина Васильевна, чрезвычайной силы ясновидящая. Она многое сделала чудесного…

Я ведь и где мой сын, через нее узнал. Но это, господа, очень уж долгая история… А вы хоть, я считаю, и наиболее к таким вещам подготовлены, но, если я вам об Анжелине что знаю расскажу, вы мне, господа, — даже вы мне не поверите…

Это надо пережить самому… Надо пережить самому…

Голицыно. 5 декабря 1968 года

Происшествие в Галиции

…Хочу продиктовать происшествие, которое так и не получило разъяснения … как бы мистическое… если вам интересно…

Это было во время первой мировой войны. Мы, то есть передовой перевязочно-питательный отряд, пришли в городок Санок… где-то в Галиции… Оставив отряд на площади, я пошел разыскивать место для ночлега. Высмотрел подходящий домик, но на стене его углем было написано «Холера!». В Санке уже был какой-то наш Красный Крест. Я пошел, спросил, как относиться к надписи «Холера». Мне ответили, что это пустяки, холеры нет. Мы заняли дом и тогда убедились, что надпись «Холера» все же сделала свое дело, так как внутренность этой квартиры была совершенно целая, как будто бы хозяева вчера только ее покинули.

Там было несколько комнат, и поэтому одна из них была предоставлена мне одному. В этой комнате была оттоманка, покрытая бархатом, большой круглый стол, на нем газеты, журналы и великолепная книга… Она называлась «Крулева Ядвига» и была превосходно иллюстрирована. Затем был рояль, на котором я сыграл «Вечернюю звезду» из оперы «Тангейзер». В стеклянном шкафу стояли тома золотом обрезанных книг… все больше юридические… по-видимому, тут жил практикующий адвокат… И были еще часы… стоячие часы… примерно ростом полтора метра… Часы не шли, стрелки показывали «4».

* * *

Поужинав, легли спать. Я один на своей бархатной кушетке.

Я проснулся от какого-то неприятного звука. Это храпели часы… и затем ударили четыре. Было темно и страшно. Но вдруг я успокоился. Почему? Я почувствовал у себя на левом плече нечто теплое и мягкое. Оно тихонько мурлыкало. Я подумал, что это — кошечка этого дома, которая обрадовалась человеку. Я ей тоже обрадовался и заснул.

* * *

Утром я спросил моих медицинских студентов, ночевавших в других комнатах, слышали ли они что-нибудь ночью… например, бой часов…

— Нет, ничего не слышали. Это вам приснилось.

— Может быть…

И мы уехали…

Но через неделю примерно по каким-то делам я вернулся в Санок… один, только с шофером. Конечно, поехали в хорошо знакомый домик.

Увы! Полный разгром… С круглого стола сброшены все книги и журналы, разорванные на части… Выбиты стекла в шкафах, и золотом обрезанные книги — на полу, изорванные, очевидно, на папироски… Бархатное одеяло с кушетки унесено, торчал обезображенный матрац. Хуже всего был рояль. По-видимому, по клавишам бегали в сапогах… Струны — частью лопнули, остальные были расстроены…

Все же мы с шофером — мальчишкой по имени Горбач — не пошли искать другой квартиры. Заночевали. Я лег на обезображенной оттоманке, положив на нее свой спальный мешок. В эту ночь луна светила в комнату… Я заснул. Я проснулся от того, что часы… которые единственные уцелели во всеобщем разгроме… Захрипели и ударили четыре раза. В это же мгновение я ощутил на левом плече что-то теплое и нежное… Оно мурлыкало…

При свете месяца я увидел белую кошечку с голубыми глазами. Я сейчас же успокоился и заснул.

Утром спросил Горбача, слышал ли он, как били часы.

— Нет. Ничего не слышал.

Сделав свои дела, я уехал.

Но через неделю вернулся… опять вдвоем с Горбачом… Вошли в дом, но тут нашли новое «превращение» в стиле Овидия. Тут сейчас расположился штаб русской дивизии. Познакомились… Тут все были киевляне, которые обо мне, конечно, знали. Предложили мне ночевать… Но сказали, что ужасно мало места.

— Если у вас есть спальный мешок, то вот тут ложитесь… вот здесь… в этом коридорчике… Мы тут застали полнейший разгром. Сохранились только вот эти часы… Около них и ложитесь.

Я так и сделал. И непонятное повторилось в третий раз. Часы захрипели и ударили четыре раза. Кошечка появилась. Было темно, но я почувствовал ее на своем левом плече… Она мурлыкала…

Я уже не спрашивал, слышал ли кто-нибудь что-нибудь… потому что боялся, что меня сочтут за сумасшедшего… И уехал…

Больше я уже сюда не приезжал. От всего этого инцидента осталась только роскошная книга о «Крулеве Ядвиге». Ее мои студенты украли еще в первый наш приезд и, торжествуя, преподнесли мне в подарок, сказав:

— Res nullia primo occupanti cedit. (Вещь, никому не принадлежащая, принадлежит тому, кто первый ею завладел.)

* * *

Все это так никогда и не объяснилось. В конце концов, я думаю, что это был только сон.

Да, только сон, причудливый и странный…

Впрочем, кто была та душа, которая посетила меня три раза в виде кошечки, я догадывался…

Одно из его имен было… Хаджи… Вам это ничего не говорит… А мне говорит слишком много…

Лена

(Сон и явь)

Мой младший брат, Дмитрий Дмитриевич Пихно, стал женихом Маруси Меркуловой, чья мать была урожденная княгиня Урусова, а бабушка — княгиня Кекухтова. Обе эти фамилии из татарской знати. Варвара Валерьевна вместе со своими детьми жила на даче. Брат пригласил меня познакомиться с этой семьей. Я приехал.

Семья была довольно оригинальная. Варвара Валерьевна, совершенно беспомощная, но хорошо воспитанная, и дети, совершенно невоспитанные и ее не слушавшие… Она, постоянно воздевая руки к небу, говорила по-французски.

Я вошел, поздоровался с нею. Брат привел Марусю. Она подала мне руку и убежала. Затем появилась Лена, младшая. Вошла, подошла ко мне, посмотрела нахально в глаза, руки не подала и убежала. Варвара Валерьевна беспомощно сказала мне: «Mon diex! Mon diex! Vus zoyez (bu bou)…»

Я провел несколько часов у них, затем нужно было идти на станцию, довольно далеко через лес. Брат пошел меня провожать, Маруся соизволила идти с нами. Откуда-то выскочила Лена и, не говоря ни слова, пошла с нами.

Итак, мы пошли вчетвером. Когда мы прошли лес, стемнело. Мы подошли к железнодорожной насыпи, и, когда взобрались на рельсы, побежал какой-то свет: это шел поезд. Пришлось поспешно уходить с насыпи, что удалось, но при этом Лена упала и повредила себе ногу. Я взял ее под руку и повел, она слегка прихрамывала. Мы пришли на станцию. Я сел в поезд и уехал в Киев.

Вот весь мой тогдашний контакт с Леной. Но в эту же ночь мне приснился сон, будто бы я иду вроде как бы в какой-то пустыне. Луна за тучами, видно, но свет без теней. Я иду совершенно один, и не зная, зачем я иду. Вдруг я вижу вдалеке какие-то огни. Я пошел на них. И через некоторое время услышал каку-то диковатую музыку, вроде как бы восточную…

Когда я стал приближаться к огням, музыка стихла. Одновременно я увидел одноэтажное длинное здание, как будто бы какой-то барак, где окон не было, но по узким концам горели фонари. Подошел к одному из узких концов, вошел. Передо мной оказался длинный коридор, вроде пульмановских вагонов, достаточно освещенный. Я увидел длинный ряд каких-то отделений вроде купе. В них не было дверей, а входы закрывались коврами. В коридоре никого не было, спросить некого. Но я уже твердо знал, что ищу Лену. Я приподнял ковер первого отделения. И увидел низкое ложе, а на нем женщину в восточном наряде… нечто вроде одалиски… Она стояла на коленях на этом ложе, разукрашенная бусами… Я понял. Это был восточный публичный дом, хотя никакой «публики» не было. Я опустил ковер первого отделения и поднял ковер второго отделения. Там было то же самое: одалиска, которая уставилась на меня своими красивыми восточными глазами. Но это не была Лена, а я знал точно, что ищу Лену… Опять опустил ковер второго отделения, поднял ковер третьего отделения. И так дошел до конца. Все было одно и то же, и Лены не было.

Я открыл последнее отделение. Я увидел последнюю одалиску. Но она закричала раздирающим голосом:

— Вася! — и обвила руками мою шею.

Голые руки у нее были загорелые, как у цыганки, и на них золотые браслеты.

…И все исчезло, то есть я проснулся. Проснулся, подивился этому сну. Ведь несколько часов тому назад я видел и даже вел под руку четырнадцатилетнюю девочку, правда, дерзкую, но одетую, ни в коем случае не одалиску. Подивился — и заснул. Однако твердо запомнил этот яркий сон.