Алоис Ирасек - Скалаки

• Название: Скалаки
• Автор: Алоис Ирасек
• Издательство: Правда
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989

Исторический роман классика чешской литературы Алоиса Ирасека (1851–1930) «Скалаки» рассказывает о крупнейших крестьянских восстаниях в Чехии конца XVII и конца XVIII веков.

---

— Соседи, мы должны изложить все императору в письменном виде, — сказал Рыхетский, — нужно составить прошение. Кто его напишет?

— Ты! Ты! Вы! — раздавались голоса.

— Императору! — воскликнул вдруг Иржик Скалак. — Но я уже давно не был дома. Передайте ему, пожалуйста, от меня поклон и скажите, что я чувствую себя хорошо. Я куплю Градец и пошлю ему гостинец — вот! Ха-ха-ха! — И он вытащил из кармана какой-то черный ломоть. Это был так называемый хлеб, испеченный из опилок, коры и отрубей.

— Вот наше прошение! — воскликнул старый драгун, схватив хлеб и подняв его над головой. — Вот что мы подадим императору, пусть он сам убедится.

Гул одобрений покрыл его слова. Все охотно согласились подать этот хлеб вместо челобитной. Собравшиеся повернулись к Иржику, на которого пристально смотрел Рыхет-/ ский.

На губах молодого Скалака мелькнула еле заметная улыбка, он быстро и монотонно заговорил:

— Князь хочет Марию, но я еще должен Градец купить, и Прагу, и Вену, потом я переложу печь и брошу в нее княжьего дружка-камердинера, и пусть он поет свадебную. — И Иржик тихо запел:

Где ты, голубка, летала, летала,
Где ты под дождик попала, попала!

Все умолкли. Балтазар хотел было покрутить ус, который давно сбрил, но только вздохнул.

В большой комнате раздался плач. У печки на лавке сидела Лидушка, уткнув лицо в ладони. Иржик вздрогнул.

— Иржик, пойдешь со мной? — спросил Уждян.

— Проповедь-то кончилась. Вы что ж, не видите? — вдруг выкрикнул Скалак и указал пальцем на улицу. — Ха-ха. Падайте ниц, глупцы! Чего стоите? Вот он, вот он! — И, схватив цимбалы, Иржик выбежал из дома, не слыша голоса звавшей его Лидушки.

На дороге показалась карета, запряженная двумя вороными. В ней сидел бывший камердинер, а ныне эконом Плговского поместья со своею супругой, за ним верхом на коне ехал писарь. Крестьяне видели, как Иржик выбежал на дорогу, ударил по струнам, запел что-то и скрылся, помчавшись вслед за каретой.

Глава четвертая КРЕСТЬЯНСКИЙ «ОТЧЕ НАШ»

Предложение Рыхетского было принято. Через несколько дней депутация должна была отправиться в Вену к императрице с просьбой оказать немедленную помощь голодающим и уменьшить барщину.

Порешив на этом, крестьяне подбежали к окнам и стали смотреть вслед убегавшему Иржику. Когда он исчез из виду, все перешли в большую комнату, говоря о несчастном парне, жалея его и всю семью Скалаков, обиженную судьбой. Многие удивлялись внезапному появлению Иржика, о котором со времени казни Микулаша Скалака не было ни слуху ни духу.

— Он был на могиле отца.

— А может, бродил по лесам.

К вечеру крестьяне разошлись. Балтазар уходил последним. Он с жалостью смотрел на Лидушку, — глаза ее покраснели от слез, она молча собиралась в дорогу. Старому драгуну, хотя и мало искушенному в сердечных делах, все стало ясно. «Так вот почему она была такой задумчивой! — подумал он. — Бедняжка! Я привел ее сюда, чтобы развлечь, и вот тебе на!.. Она ведь его любит, а он свихнулся». Морщинистое лицо Уждяна омрачилось.

Рыхетский позвал его в каморку.

— Кум Уждян, что вы думаете о Скалаке? — тихо спросил он.

Балтазар печально посмотрел на него.

— Что же я могу думать? Бедняга он…

— А вы думаете, что он на самом деле сумасшедший?

— А вы?..

— Подождите, вот вернемся из Вены, тогда, может, и больше вам скажу, а пока молчите. Через три дня приходите снова ко мне. — И мужественный староста пожал сильную руку старого драгуна.

Уждян и Лидушка молча возвращались домой. Наступили тихие весенние сумерки, по лощинам тянулась белая мгла. В небесной вышине зажглась одинокая ясная звездочка. Лидушка неожиданно остановилась, глядя на лес, черневший у подножья склона. На опушке леса она увидела темную фигуру, и сердце ее забилось: «Это он!»

Из леса повеял ветерок и разнес по тихим холмам звуки цимбал, мужской голос пел:

О боже, бесконечна…

Балтазар прислушался. Лидушка, горько заплакав, упала ему на грудь.

— Иржик! Иржик! — звал Уждян.

Но темная фигура исчезла в сумраке леса.

— Успокойся, голубка! — утешал драгун девушку, гладя ее по голове. — Видишь, он поет сейчас в полном разуме, со временем это пройдет.

Они пошли дальше. Лидушка перестала плакать, но часто оглядывалась на лес. Ведь Иржик пел такую знакомую и прекрасную песню, «а сам, верно, не понимает, что поет… как-никак — помешанный», — и девушка вздрогнула.

В ту ночь она не сомкнула глаз.

Через три дня Балтазар собрался в Вену. Он завернул в узелок немного съестного и спрятал несколько монет в карман длинного камзола голубого сукна с вышитыми на нем красными цветами. На камзоле и на длинном парадном кафтане было нашито много больших медных пуговиц. Оставив Ванека за хозяина, Балтазар простился со своими. Расставаясь с Лидушкой, он утешал ее, как мог.

Мрачно стало «На скале». Лидушка совсем перестала петь. Не зная причины ее тоски, бабушка тщетно пыталась развеселить внучку, которая внимательно прислушивалась к вестям и рассказам всех нищих и бродяг. Говорили, что Иржик Скалак ходит от деревни к деревне, играет на цимбалах и поет странные песни, что он ругает господ и подстрекает народ против них. Однажды она услышала, что плговский эконом велел схватить его и отвести в замок. Девушка совсем загрустила. «Ведь он безумный, а они собираются пытать его за бессмысленные речи».

Вот как Иржик попал в замок. На полях, принадлежавших Плговскому поместью, работали крестьяне из окрестных сел. Участок бьш большой, работников много. Мушкетер с кнутом в руке присматривал за ними. Было раннее утро. Эконом еще не приезжал. У мушкетера было много хлопот с крепостными.

— Лодыри несусветные! — ругал он их без конца. — На своем бы поле до седьмого пота работали, а тут… Эй ты, чего глазеешь, ротозей этакий! — И кнут со свистом опустился на худую спину подростка, который на минуту оторвался от работы.

Пока мушкетер свирепствовал на одном конце поля, крестьяне на другом работали с прохладцей. Случилось так, что мимо проходил Иржик. Его здесь знали, знали и про его судьбу.

— Далеко идешь, Иржик? — окликнул его кто-то.

— Хотите, сыграю? — вместо ответа спросил Скалак.

Не дожидаясь согласия, он уселся на меже, положил цимбалы и ударил по звонким струнам. Крестьяне только делали вид, что работают, а сами внимательно слушали. В ясном весеннем воздухе раздался звучный голос Иржика:

Отче наш!  Посмотри, как мы страдаем
В тисках жестоких тиранов,
Отче наш!

Люди перестали работать. Иржик пел о том, что было у каждого на сердце.

Со слезами тебя ожидаем, О помощи умоляем; Силы больше нет страдать, Ведь у нас хотят забрать Хлеб наш насущный!

— Хлеб наш насущный! — повторил Иржик, глядя на своих слушателей, и закончил печальным аккордом.

Некоторые из крепостных поглядывали на мушкетера, большая часть слушала, иные вздыхали, другие сокрушенно кивали головами.

— Я знаю эту песню, знаю! — воскликнул седой крестьянин. — Это «Отче наш», только на крестьянский лад, я слыхал ее от деда, уже и тогда им не сладко жилось. Но парень не по порядку поет песню.

Вновь зазвучали струны.

И дня подождать не хотят,
Все время кнутом нам грозят,
Даждь нам днесь!
И тщетно взываем мы к ним,
Пожалей нас, не бей, господин,
И отпусти нам!
Мужик, не дай себя терзать,
Не дай семь шкур с себя спускать,
Отбей ты косу, цеп возьми,
Всех панских прихвостней гони!

— Таких слов в песне не было! — сказал седой крестьянин. — И откуда он взял их, безумный. Это…

Но он не успел договорить. По меже с другого конца большого поля к ним спешил мушкетер.

— Стервятник летит! Спасайся, Иржик, беги! Беги! Изобьет он тебя! — кричали со всех сторон крепостные. Иржик поднялся, но не побежал.

— Работать, эй вы, ротозеи, лентяи, хамы — работать! А ты… — И мушкетер напустился на Иржика. Тот вздрогнул, глаза его загорелись, но тотчас же глупая улыбка показалась на его лице. — Что ты тут пел? Вот я тебе задам! Еще смеяться?! — и кнут опустился на Иржика. Но Иржик отбросил цимбалы и, как кошка, бросился на стражника. Он сбил его с ног, выхватил у него кнут, и удары дождем посыпались на спину взбешенного мушкетера.

Все это произошло в одно мгновенье. Крепостные не спешили прийти на помощь надсмотрщику. «Пусть всыплет ему как следует», — желал в душе каждый из них, и, пересмеиваясь, они спокойно смотрели на разыгравшуюся сцену. Мушкетер безуспешно пытался освободиться, напрасно ругался и звал на помощь людей, требуя, чтобы они схватили этого негодяя; никто и пальцем не шевельнул. «Пусть на себе испытает, а то привык раздавать удары направо-налево».