Виктор Савин - Чарусские лесорубы

• Название: Чарусские лесорубы
• Автор: Виктор Савин
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1963

Без малого сорок лет — таков литературный стаж уральского писателя Виктора Афанасьевича Савина.

Родился Савин на Урале, под Невьянском, в 1900 году в семье рабочего-горняка. Учась в начальной школе, а затем в высшем начальном училище, он во время летних каникул работал гонщиком, водоливом, токарем, грузчиком. В гражданскую войну был на Южном фронте, участвовал во взятии Перекопа.

В 1923 году, демобилизовавшись из армии, Савин поступил в Московский литературно-художественный институт имени В. Я. Брюсова, который закончил потом при Ленинградском университете. По окончании учебы был направлен на Урал. Почти четверть века находился на журналистской работе, сотрудничал в редакциях газет в городах Усолье, Соликамск, Златоуст, Челябинск, Куса. Его очерки, рассказы публиковались в газетах, журналах, коллективных сборниках.

В 1925 году вышла в свет первая книга рассказов В. Савина «Шаромыжники». Эта и две последующие книги («Петяш», 1926 г., «Беспризорный круг», 1926 г.) были изданы под псевдонимом Виктор Горный. Впоследствии В. Савин выступает под собственной фамилией («Поход энтузиастов», 1931 г., «Дружки с рабочей окраины», 1932 г., «Косотурские художники», 1937 г., «Волчье логово», 1959 г., «Старший в доме», 1960 г., «Закалка мужества», 1962 г.).

Роман «Чарусские лесорубы» — десятая книга В. Савина. Над ней он работал много лет, стремясь в широком плане показать жизнь лесорубов Урала в послевоенное время.

---

Когда раскряжевали до десятка деревьев, парторг дружески положил руку на плечо Кукаркину:

— Расскажите, Кирьян Корнеевич, как вы додумались до этой вещи? — кивнул он на пилу.

— Как? Очень просто! — ответил пилоправ. — Испробовал я электропилы — вижу, идут туго, со скрежетом. Смекнул, в чем дело. У пильной цепи очень частые зубья. Когда пила врезается в дерево, опилкам в пазу некуда деться, поэтому они растираются в муку, забивают паз и пильную цепь. Моторчик у пилы маленький, она работает рывками, с натугой — не режет, а мнет дерево. Я решил облегчить работу пильной цепи и мотора. Вот смотрите на цепь: по краям у нее расположены режущие зубья, а в средине скалывающие. Я уменьшил количество тех и других зубьев наполовину. Пила стала сильнее и зубастее. Все это просто.

— Нет, не просто, Кирьян Корнеевич, не просто! — загорячился Березин. — До всего до этого надо было додуматься, раскинуть умом! Вы сделали большое дело. Теперь вам придется переделывать все пильные цепи.

— Переделаю, не трудно… А конструкторам напишите, чтобы они внесли поправочку в свои расчеты. Пусть и в других леспромхозах электропильщики работают легкими и зубастыми цепями.

Пилоправ достал свою табакерку.

— Может, понюхаете? — предложил он парторгу, открывая пробку у пузырька.

— Не занимаюсь, — отказался Березин. — Зачем вы нюхаете?

— Не могу не нюхать, Фетис Федорович. Работа у меня такая. С пилами возиться — надо острый глаз иметь. А у меня глаза как бы туманом застилает. Понюхаешь — глаза-то, вроде, и прочистит. Да и для мозгов полезно…

— Тоже прочищает?

— Прочищает, соображаешь лучше.

Обращаясь к начальнику участка, парторг сказал:

— Иди-ка, Чибисов, понюхай табачку ядреного. Тебе полезно будет.

— Я не нюхаю, — ответил тот, не поняв шутки. Чибисов был занят своей разодранной штаниной, которую пытался скрепить тонкой проволокой.

21

— Борис Лаврович, вам письмо! — входя в кабинет Зырянова, сказала секретарь-машинистка, держа перед собой голубой конверт.

— От кого, Машенька? — спросил замполит, не отрываясь от бумаг, которые просматривал с карандашом в руке.

— Не знаю, — ответила девушка, вспыхнув до ушей. Положила письмо на край стола и быстро вышла.

Письмо было от Лизы Медниковой, уехавшей на курсы электропильщиков. Неделю назад он отправил ей денежный перевод, послал свои собственные деньги, но в извещении сообщил, что это премия за образцовую работу на строительстве в Новинке.

Лиза благодарила за внимание. На многих страницах, испещренных мелким почерком, она писала Зырянову о своих переживаниях, о тоске, которая начинает порой овладевать ею. В такие минуты, доверительно писала она, хочется иметь рядом родного и близкого человека, поговорить с ним по душам, помечтать, пожать ему руку. Вспоминала про увлекательную прогулку на Водораздельный хребет, про медведя-музыканта, про восход солнца… Потом Зырянов получил от нее второе, третье письмо. Лиза подробно сообщала об учебе, о распорядке в общежитии, где они живут, о практической работе в лесу на опытной лесосеке. И вдруг она перестала писать. На отправляемые ежедневно письма Зырянов не получал ответа. Он не находил себе места, теряясь в догадках. Однажды зашел к Багрянцевым. Дома была одна Нина Андреевна. Зырянов сам не заметил, как рассказал ей о полюбившейся девушке.

Поразмыслив, они решили, что Лиза готовится к зачетам и ей теперь не до писем.

Занятия на курсах подходили к концу. Была поздняя осень. Замерзшая земля гудела под ногами, как пустая бочка. Лиственные деревья стряхнули с себя последние остатки летнего наряда и стояли голые, ежась от холода. Да и елки, и пихты в своих длинных шубах будто присели к земле, притихли и помрачнели, а вершина Водораздельного хребта казалась еще белее, словно покрылась снегом.

И вот стало известно, что курсанты приехали, сидят на железнодорожной станции и ждут автомашину. В этот день Зырянов собирался ехать на лесные участки, но отложил поездку.

— Нина Андреевна, Лиза сегодня приезжает! — с волнением сказал он, случайно встретив Багрянцеву. — Я совсем растерялся. А что если пригласить ее с подружкой к себе? Мука у меня есть, мясо есть. Пускай сами пельмени делают. Остальное куплю в магазине, — говорил он. — И вы приходите. Мне одному как-то неудобно с ними.

Со станции автомашина пришла уже в сумерках, остановилась у конторы леспромхоза. Курсанты все, как на подбор, были в серых шапках-ушанках, в серых стеганых фуфайках и брюках. Отыскав взглядом девушек, Зырянов подошел к машине и, протягивая руку через борт, поздоровался с ними.

— Ну, вылезайте, пойдемте ко мне.

— А мы домой едем, — отказалась Лиза, — машина должна пойти туда.

— Никуда не поедете, вылезайте… Есть договоренность с директором леспромхоза, вы останетесь работать на Чарусском лесоучастке.

— Кто это решил? Вот так так! — удивилась она.

— Об этом разговор будет завтра, девушки. Вам надо поесть, отдохнуть. Идемте ко мне. Я вас давно жду. Хотите, будем пельмени стряпать?

— Мы недавно ели, спасибо.

Лиза стала отговариваться, а Паня, ткнув ее в бок, прошептала:

— Айда, пельменей беда как хочется.

— Ну и ступай, — передернула плечами Лиза.

— Брось волынку тянуть, — шепнула Паня. — Вылезай!

— Надо, так вылезай сама, — отрезала Медникова.

— И вылезу.

Подхватив свой чемодан, Паня подала его Зырянову. Потом подхватила чемодан подруги, но та отстранила ее.

— Не лезь, куда не просят!

Зырянов был огорчен. Он никак не мог понять Лизу. Что с ней произошло? Почему она опять дичится его?

— Лиза, вы на меня обижаетесь?

— Зачем мне на вас обижаться?

— Ну, тогда пойдемте ко мне запросто. Я вас давно жду, приготовился к встрече.

— Айда, Лизка, сходим к нему, хоть посмотрим, как он живет! — сказала Торокина и начала подружку выталкивать из кузова. — Меня Гришка Синько ждет, и то я не спешу.

— Давайте руку, Лиза! — уговаривал Зырянов.

Девушка наконец согласилась. Стоя на тугом колесе и держась за борт кузова, она окликнула одного из курсантов:

— Епифан, Мохов!

Широкоплечий парень, сидевший калачиком в углу кузова, опустив голову на колени, встрепенулся.

— Ты уже спишь, что ли, Епифан?

— Нет, не сплю, — ответил парень, смахивая рукавом сладкую слюнку.

— Не спишь? А мух ловишь… Возьми-ка мой чемодан. Отнесешь потом в общежитие.

Мохов взял Лизины пожитки, поставил в свой угол и хотел на них сесть.

— Не садись, раздавишь, медведь! — забеспокоилась Лиза.

Парень покорно опустился на пол рядом с чемоданом.

— Возьми и мой, Епиша, — попросила Торокина, закинув на борт машины свой ящичек.

Епифан локтем столкнул его обратно.

Лиза взяла у подружки ящик и приказала Мохову поставить его вместе со своим чемоданом. Тот беспрекословно подчинился.

В квартире Зырянова топилась чугунная печка-боковушка.. Девчата сразу скинули фуфайки и подошли к ней греть руки.

— Озябли? — спросил Зырянов, поднося им по стопке кагора.

Паня взяла стаканчик, выпила.

Лиза отказалась.

— А теперь давайте стряпать, — засуетился Борис Лаврович. Он выставил на кухонный стол мешочек с мукой и кастрюлю с мясным фаршем. — Вот вам все, орудуйте.

Умывшись, девушки подошли к трюмо, распустили косы и начали расчесывать. Волосы у Лизы были длинные, волнистые, черные. Она быстро заплела косы и, закинув их за плечи, прошла на кухню.

Паня долго еще стояла у трюмо, расчесывая свои реденькие волосы, потом собрала их в кучу, свернула, винтом, положила шишкой на затылок, закрепила шпильками; взяла со столика одеколон, смочила волосы, кофту; пригладила белые, еле заметные брови и начала растирать мелкие морщинки, сбежавшиеся на лбу.

— Панька, хватит кокетничать! — крикнула Лиза. — Иди стряпать.

Пока подружка охорашивалась перед зеркалом, Лиза успела замесить крутое тесто, разделать его на палочки, нарезать колобки.

На кухню Паня вошла важная и надушенная. Скалки раскатывать сочни не было. И она начала орудовать бутылкой. Кастрюля с фаршем стояла у Лизы на коленях. Зачерпнув чайной ложечкой жидкое мясо, она клала его в сочень, ловко защипывала полукружком и клала на край стола на разостланную газету. Зырянов сидел с нею рядом и тоже делал пельмени.

В разгар этой работы вошла Нина Андреевна. Борис Лаврович вытер руки и пошел ей навстречу, помог раздеться.

Войдя в кухню. Багрянцева поздоровалась.

— Познакомьтесь, девушки! — молвил Зырянов из-за плеча вошедшей. — Нина Андреевна, врач! Наверно, знаете?

Лиза поздоровалась. А Паня смолчала, ниже нагнулась над столом, со всей силой нажала на бутылку, раскатывая сочни до дыр.

— Панька, ты с ума сошла! — Лиза держала на ладошке худой, тонкий, как кисея, сочень.