Жорж Оне - Серж Панин

• Название: Серж Панин
• Автор: Жорж Оне
• Жанр: Исторические любовные романы

OHE Жорж [1] — французский писатель. Ряд романов и пьес О. (переделки тех же романов для сцены), объединенных в серию под названием «Жизненные битвы» (Les batailles de la vie), представляют собой безудержную апологию буржуазного порядка. Морально безупречный и непомерно богатый буржуа у О. всегда торжествует над дворянином («Le maître des forges», 1882, «La Grande Marnière», 1885, «Serge Panine», 1881, «Volonté», 1888, «La comtesse Sarah», 1883, «Lise Fleuron», 1884). Образы О. сводятся к десятку условных ходульных персонажей. Положение героев, даже их наружность и костюм повторяются из романа в роман. Произведения О. выходили миллионными тиражами в сотнях изданий, далеко оставляя за собой тиражи Золя и Додэ. Секрет его исключительного успеха у парижского мещанства объясняется тем, что при несомненном мастерстве в развитии сюжета у него, по словам Леметра, «нет ничего, что превосходило бы его читателей. Его романы точь в точь по их мерке. Г-н Оне представляет им их собственный идеал», идеал буржуазной обывательщины

---

— Кейроль, все объяснилось, — сказала госпожа Деварен. — Вам нечего бояться. Тот, кто внушает вам тревогу, навеки разлучен с Жанной. Впрочем, ничего не случилось такого между ним и девушкой, сделавшейся вашей женой, что могло бы оскорбить вас и дать повод к ревности. Я не назову вам сегодня имени этого человека. Но если, сверх ожидания, он снова появился бы и вашей чести угрожала бы опасность, то я сама, поверьте мне, первая укажу вам его!

Кейроль на минуту задумался, затем обратился к госпоже Деварен со словами:

— Хорошо. Я вам верю, — и, повернувшись к Жанне, сказал: — Простите меня, и пусть все будет забыто.

Лицо хозяйки просияло от радости. Следя глазами за уходившими Кейролем и Жанной, она прошептала:

— Честные люди! — Затем, меняя выражение, прибавила: — А теперь примемся за другое.

И она вышла на террасу.

XII

Ночь была теплая, ясная, По большой аллее, темной от густолиственных больших деревьев, быстро катилась карета Кейроля, освещая по дороге темную листву колеблющимся светом своих фонарей. В то же время по шоссе, ведущем в Понтуаз, слышался стук экипажей, в которых запоздавшие гости спешили на поезд. Был первый час ночи. Соловей, разбуженный луной, озарившей белым светом большие деревья парка, начал напевать звездам песнь любви. Госпожа Деварен невольно остановилась слушать его. Глубокая тишина царила в природе. Чувство физического удовольствия овладело бедной матерью, так жестоко страдавшей от глубокой печали. Она думала, как она была бы счастлива в эту чудную ночь, если бы сердце ее было полно тишины и спокойствия. Обе ее дочери были замужем: ее последняя обязанность была исполнена. Ей только бы наслаждаться такой жизнью, спокойной и довольной, какую она себе устроила… И что же? Вместо этого страх и притворство овладели ее мыслями. Ей приходилось страшно бороться без пощады с человеком, обманувшим ее дочь и лгавшим ей самой. Корабль с ее счастьем был уже в гавани, но загорелся, и приходилось вновь начинать труд, вновь работая без устали.

Глухая злоба закипела в ее сердце, Построив так прочно здание для своего счастья и украсив его ежечасными стараниями, вдруг увидеть там постороннего, хитростью вошедшего, дерзко поселившегося и навязывающего свою ненавистную ей власть! И что же могла она предпринять против нового властелина? Ничего. Он был крепко защищен безумной любовью Мишелины. Нанести удар Сержу — это значит верно и смертельно ранить свою дочь. Итак, этот негодяй мог бы безнаказанно смеяться над ней и делать ей дерзости! Как ей следовало поступить? Отозвать его в сторону, сказать, что ей было известно его бесчестное поведение, высказать ему прямо раз навсегда все свое презрение и всю ненависть? А после этого что будет? Какой практический результат мог получиться из такого неистового проявления своей злобы? Князь, пользуясь большим влиянием на Мишелину, находившуюся в его власти, разлучит дочь с матерью. И вот она останется тогда одна в своем уголке, брошенная, как бедная собака, и умрет от отчаяния и гнева. В таком случае нужно было все скрывать, притворяться, быть равнодушной, а если бы потребовалось, то и ласковой, и начать трудную работу, чтобы отдалить Мишелину от человека, которого она обожала. Вот в чем должен состоять стратегический план ее действий: выставить на вид все погрешности мужа, осветить все его дурные поступки и доставить ей случай увериться в его ничтожестве. Одним словом, заставить молодую женщину понять, что ее муж — изящный манекен, недостойный ее любви.

Поставить западню для Сержа было бы легко. Он игрок, и следовало только не стеснять его в деньгах, чтобы он вполне мог удовлетворить свои страсти. Стоит только попасть ему в когти демона игры, как он станет пренебрегать своей женой; а тогда мать могла бы вернуть свое утраченное влияние. Если состояние Мишелины будет почато ее мужем, она вмешается между своей дочерью и ее мужем. Она образумила бы князя, зависевшего от нее в денежном отношении, и сумела бы направить его поступки по своему желанию.

Она видела уже свою власть вновь приобретенной, а дочь, свое сокровище, свою жизнь, вышедшей благополучно из печального положения. А затем родится ребенок, думала она, и если Мишелина была истинной ее дочерью, то будет обожать это маленькое существо. Слепая любовь ее к мужу будет ослаблена материнским чувством. Серж не знал еще, какой противник был у него. Плохо было тому, кто вставал на дороге госпожи Деварен, когда дело касалось ее интересов! Но теперь дело идет о счастии ее дочери! Улыбка скользнула по ее губам. С этого часа она приняла непоколебимое решение вступить со своим зятем в борьбу, которая должна была кончиться поражением того или другого.

Издали доносились среди ночи нестройные звуки труб с бала крестьян и рабочих, Госпожа Деварен машинально направилась к палатке, в которой слышался тяжелый топот танцующих. Яркий свет от ламп проникал сквозь полотно палатки, на котором отражались увеличенные тени бывших внутри людей. Веселые крики, шумный смех, смешанный с визгом веселящихся женщин, носились в воздухе. Голос распорядителя танцев громко и торжественно провозглашал: «La poule! En avant-deux! Balancez vos dames!» Вслед за тем слышался топот толстых сапог, выкидывающих разные антраша в пляске по дурно выстроганному полу под тихие звуки кларнетов, смешанных с резкими звуками корнет-а-пистона.

При входе в палатку, окруженную с одной стороны столами и скамьями, стояли на подставках две бочки с вином, предлагая краны желающим утолить жажду, Красная лужа под каждой бочкой показывала, что рука питухов не была достаточно тверда. Продавец хлебных лепешек, расположившись с другой стороны, приготовлял печенье из слоеного теста, в то время как его мальчишка ударял с силой в колокол, привязанный к железному пруту над чугунной печкой, призывая желающих в лавочку. В воздухе чувствовался неприятный запах прогорклого масла, вина и копоти от керосиновых ламп.

Недалеко от этой палатки находился балаган с каруселью, доставлявшей в течение всего дня развлечение деревенским шалунам. Оттуда слышался звук шарманки, играющей вальс из «Корневильских колоколов», чтобы привлечь посетителей. Шарманку вертела женщина в белой кофте.

Праздничное оживление, среди которого вдруг очутилась госпожа Деварен, дало счастливый поворот ее тяжелым, гнетущим мыслям; она вспомнила, что Серж и Мишелина должны были находиться тут… Выйдя из темной аллеи, госпожа Деварен подошла к освещенному месту. Узнав хозяйку, сидевшие за столом рабочие тотчас поднялись. Действительно, она была властительницей их, а сегодня они пили и ели у ней с самого утра.

Благосклонным жестом она пригласила их сесть, а сама, быстро подойдя к палатке танцующих, подняла у входа занавес из бумажной материи с красными и белыми полосами. Там, на пространстве около ста метров, она увидела более полутораста человек, из которых одни сидели, другие стояли, а третьи танцевали. В глубине на эстраде расположились музыканты, из которых у каждого в ногах стояло по бутылке вина, чтобы в антрактах между танцами прибавить себе веселости и бодрости. Из-под ног танцующих поднималась мельчайшая пыль, наполняя воздух. Женщины в светлых платьях, хорошо причесанные, и мужчины в праздничных нарядах отдавались всей душой любимому удовольствию. Госпожа Деварен вошла в палатку в то время, когда все с нетерпением ждали, что музыка заиграет шестую фигуру кадрили. У самого оркестра стоял Серж, танцуя с дочерью мэра, a vis-a vis ему был сам мэр с Мишелиной. Лицо мэра сияло от полного удовольствия. Он был в восторге, что княгиня перед всеми его подчиненными удостоила его такой громадной чести. Между тем его дочь, в платье от первого причастия, удлиненном теперь воланом из кисеи, с розой в волосах, в перчатках на одну пуговицу, не смела поднять глаз на князя и, сильно краснея, отвечала односложными словами на любезности Сержа, с которыми он обращался к ней.

Оркестр гремел, пол трясся; танцевали шестую фигуру. Госпожа Деварен, прислонившись к косяку деревянной двери, следила глазами за своей дочерью, которой легкая походка составляла контраст с тяжелой поступью окружавших ее женщин. Мэр, заискивающий и почтительный, следовал за ней, стараясь всеми силами держаться около нее так, чтобы не наступить на длинный шлейф платья. Слышны были его слова: «Извините меня, княгиня»… «Если, княгиня, соблаговолите дать мне руку, то нам проходить».

Серж неожиданно увидал тещу. Его лицо приняло радостное выражение и у него вырвалось восклицание. Мишелина, следя глазами за мужем, также заметила мать. Для нее радость теперь стала полнее. Серж насмешливыми глазами показал госпоже Деварен на усиленные старания мэра, галопирующего с Мишелиной в то время, как некоторые крестьяне, не твердо стоявшие на ногах, приняли смешные позы, чтобы исполнить фигуру.

Мишелина все время улыбалась, веселясь от души. Такое откровенное, простое веселье, причиной которого была она, доставляло ей большое внутреннее удовольствие. Она наслаждалась радостью всех окружающих. Ее глаза с нежной признательностью смотрели издали на мать, постаравшуюся устроить такой праздник в честь ее. Наконец кадриль была кончена, музыка стихла. Всякий провожал на место свою даму: мэр с особенными почестями, а Серж с таким вниманием, как будто бы он был на балу в посольстве и имел дело с молодой знатной девушкой.