Ник Хоакин - Пещера и тени

• Название: Пещера и тени
• Автор: Ник Хоакин
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002246-0

Действие романа «Пещера и тени» развертывается на фоне политического кризиса в стране, приведшего в начале 70-х гг. к введению на Филиппинах чрезвычайного положения.

---

— А это существенно?

— Ага! Теперь понимаешь, что я имею в виду? А если бы ты вместо этого его убил, тогда было бы существенно? Ты бы ведь тогда не знал, в каком качестве убил его — как друг, как враг, как христианин или как нехристианин.

— По-моему, — сказал Почоло Джеку, — он просто доказывает себе, что не должен себя винить в смерти сына.

— Вот ты и рассердился. Как христианин, — рассмеялся Алекс. — А кто себя винит? Если я, то тогда бы я был не в состоянии наслаждаться вот этим омлетом. Джекки, мальчик мой, перестань пялить на меня глаза и передай томатный соус. Да, я полагаю, что нахожусь как раз в той точке, где нужно сделать классический выбор: или обращение, или… Э, да вы ведь ничего не слышали о старике? Он болен, лежит в постели, а монахиням, монахам и священникам вход к нему воспрещен. Как думаете, может, он переживает еще один кризис? Только на сей раз у него не ослепительное прозрение, а ослепительное затмение? Так я ведь испытал это раньше его. Мы с моей бедной Чеденг…

— Алекс, — спросил Джек, — а не поможет ли общее горе вам снова быть вместе?

— А мы и так вместе, Джек, старина. Она и я, мы снова вместе. Вместе как раз там, где все — бессмыслица. Бессмыслица снова свела нас. Ты ведь видел нашу маленькую инсценировку сегодня утром? Вместе стояли на коленях в церкви, вместе у могилы. Это же разыгрывалось для вас, для тех, кто ищет смысла. Но бедная Чеденг, как и я, уже дошла до точки, откуда видно, что все это бессмыслица. Только она — женщина, и, следовательно, она опаснее. Да, вы поосторожнее с Чеденг! С нее станется наплевать в душу всем поклонникам здравого смысла. Видели, как она покинула меня на глазах у всех? Это только начало. Она совершит все гнусности, до которых додумается. А я буду стоять рядом и аплодировать! И мы покажем миру, что все вздор, потому что все — бессмыслица.

— Да, — сказал Почоло, — ты дошел до точки, когда выбор сделать необходимо.

— Между осмысленностью и бессмыслицей? Но ведь для этого нужно, чтобы меня озарил свет веры, разве не так, Почоло?

— Что тебе сейчас действительно нужно, так это выспаться.

— О, я высплюсь, высплюсь! — весело воскликнул Алекс. — Еще кому-нибудь кофе?

Джек поднялся из-за стола:

— Поч прав, Алекс. Хватит кофе. Прими таблетку — и в постель.

— Как, и упустить такую блестящую возможность? Вы же сами видите — Поч тронул мое сердце, и тут уже грядет вера. Но предупреждаю тебя, Поч: если я увижу, что она меня подминает, я всажу в нее полную обойму.

— Нет, этого не будет, — сказал Почоло. — Я сейчас же вызываю твоего врача, и мы не уйдем, пока он не всадит в тебя целый шприц.

Джек и Почоло ушли незадолго до полудня. Доктор уложил Алекса в постель. По тревоге подняли его телохранителей: господин сенатор заболел, его надо держать под постоянным наблюдением.

— Думаешь, с ним все будет в порядке? — озабоченно спросил Джек.

— Наверное, да, — ответил Почоло. — Он сейчас в таком состоянии, что либо сломается, либо все у него может повернуться к лучшему. И по-моему, он предпочтет как раз лучшее. Есть кое-какие признаки. Я дал ему телефон моего духовника. Кстати, вчера, когда нашли тело Андре, я приехал сюда, а он сидел запершись в своей комнате. Телохранители сказали мне, что он весь день провел там — ходил по комнате и писал. Когда я сообщил ему об Андре, он остался абсолютно спокоен. А потом я как бы случайно спросил, чем это он занимается весь день. «Пишу исповедь», — говорит. Что ты на это скажешь?

Вернувшись в отель, Джек, не сомкнувший глаз всю ночь, бросился на кровать. Однако заснуть не смог. Он все еще беспокоился — но не столько об Алексе, сколько о Чеденг. Прав ли был ее муж, сказав, что она дошла до точки, откуда уже нет возврата? Что отныне весь мир и все его правила для нее будут сущим вздором? Он вспомнил, как показалась ему гротескной сцена на кладбище; попытался восстановить в памяти каждое ее слово, воссоздать интонацию. Ее жесты были столь же аффектированы, как и поведение Алекса за завтраком, она была рассеянна, словно витала где-то далеко. Английская сдержанность, без слез? Отчаяние без ненужной драмы? А может, он сам дважды не так понял ее, приписав ей недостойное желание быть увезенной в Давао, на остров? Может, в ее поведении не было ничего извращенного, как он решил вначале, и она вовсе не желала мстить, как он решил потом?

Пытаясь найти ответы на эти вопросы, Джек заснул.

Он проснулся уже после шести, ощущая голод, и, хотя сон был неспокойным, встал с ясной головой и хорошо соображал. Теперь, похоже, он до конца понял Чеденг. Истина заключается в том, сказал он себе, что она просто напугана. Она знает, что ее несет куда-то по ту сторону здравого смысла и его правил, боится этого и взывает о помощи. Она хочет, чтобы ее вернули назад, ей самой это не по силам. И она протянула мне руки, а я-то решил, что она просто недостойно ведет себя, что она мстительна, извращена… Ох, какой же я тупица! Ну ладно, теперь ясно, что надо делать: я увезу ее и помогу вернуться в этот мир, и плевать мне, что скажут люди. Спасти ее — это поважнее всяких дурацких правил.

Он сел, схватил телефонную трубку и набрал номер конторы.

Но ответил не ее голос:

— Мистер Энсон, это Анни, помните — Пятница Чеденг? Извините, но ее нет, она вышла купить кое-что. Я жду ее через час. Не желаете ли что-нибудь передать?

— Да! Скажите ей, что я звонил, что это срочно и что я перезвоню, ну, скажем, в восемь часов. Пожалуйста, попросите ее быть на месте и ждать звонка!

Радостно возбужденный, в приподнятом настроении, он сбросил одежду, сходил в туалет, побрился, почистил зубы, принял душ, причесался и снова оделся. Затем, чувствуя страшный голод, спустился вниз пообедать. Было почти восемь часов, когда он бегом вернулся в номер.

Зазвонил телефон.

Сердце его пело, когда он схватил трубку. И опять это был не ее голос.

— Джек? Почоло. Дурные вести.

— В чем дело, Поч?

— Спокойно, приятель. Алекс покончил с собой.

— Что?!

— Слушай, я не могу говорить. Я сейчас у него в комнате, тут все сошли с ума. Ты можешь?.. Алло, Джек! Джек!

— Я здесь, Поч.

— Бегом сюда, ладно?

— Чеденг сообщили?

— Нет еще. Я звоню Монике, хочу попросить ее поехать к Чеденг и сказать ей. Или ты сам сделаешь это?

— Нет!

— Ну хорошо, хорошо, но только бегом сюда, ладно?

И Почоло повесил трубку.

Джек посмотрел на часы. Восемь часов. Ждет ли она его звонка в конторе? Но теперь он уже не мог позвонить ей и сказать то, что собирался сказать.

Теперь это действительно было бы неприлично.

2

Телохранитель сказал, что после ухода доктора Алекс долго спал. Проснулся в четыре часа пополудни, потом обедал.

— С аппетитом? — спросил Джек.

— Не очень, но все же он поел.

— А горничные, — вставил Почоло, — говорят, что он спросил, молились ли они.

Трое мужчин на веранде, склонившись над железным столом, тихо переговаривались. Дом был заполнен не только полицейскими, но и военными.

— После обеда, — продолжал крепыш телохранитель, — он сел играть со мной в карты, но играл как-то невнимательно и время от времени ежился, точно от холода. Потом вдруг в середине игры встал, подошел к телефону и позвонил кому-то.

— Он звонил отцу Монсону, моему исповеднику, — пояснил Почоло. — Я проверил. Отец Монсон сказал, что Алекс спросил его, не могут ли они поговорить. И отец Монсон предложил прийти сюда.

— А потом господин сенатор, — продолжал телохранитель, — сказал, что ему надо принять ванну и переодеться, потому что он ждет посетителя. Мы поднялись к нему в комнату, и он прошел в ванную. Дверь была закрыта, но не заперта. Это точно, потому что, как только я услышал шум душа, я подергал ручку. Тогда я прошел через холл к себе в комнату — взять сигареты. Джимми — это другой телохранитель — был в холле и вернулся вместе со мной в комнату господина сенатора. Мы слышали, что душ все еще включен. Но потом вдруг все смолкло. Мы решили, что он или бреется, или сидит на унитазе, но эта тишина как-то беспокоила меня. Тогда я снова подергал ручку и обнаружил, что он запер дверь. Я постучал и окликнул его, спросил, все ли в порядке. И тут мы услышали выстрел. Мы с Джимми высадили дверь и нашли господина сенатора под душем. Пистолет был у него в руке.

— Он вышиб себе мозги, — сказал Почоло.

— Он ничего не оставил в комнате? — спросил Джек. — Письмо, например?

Телохранитель помолчал, разглядывая свои большие руки, потом сказал:

— Джимми и я — мы ничего не заметили. Видите ли, мы были слишком потрясены. Я велел Джимми оставаться в комнате и никого не впускать. К счастью, больше никто в доме выстрела не слышал. Я побежал в кабинет сенатора звонить в полицию, но вдруг подумал, что, может быть, лучше сначала позвонить господину мэру Гатмэйтану.