Луис Карлос Монталван - Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса

• Название: Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса
• Автор: Луис Карлос Монталван
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56648-8

Вторник — так зовут золотистого ретривера, героя этой книги. Но книга не только про собаку. Она — о потерях, разочарованиях, войне, преданности и любви. Ее автор — Луис Карлос Монталван, ветеран войны в Ираке, бывший капитан армии США, награжденный звездами, медалями и другими знаками отличия. После ранения и контузии в Ираке он стал инвалидом, неспособным выйти из квартиры, — ему повсюду мерещились снайперы, его одолевали приступы паники при виде вполне безобидных предметов. Жена ушла, военная карьера рухнула. Все изменилось, когда Луис взял себе Вторника — специально выдрессированного для помощи инвалидам пса-компаньона, который ежесекундно днем и ночью был рядом. Благодаря Вторнику Луис вернулся в нормальную жизнь, добился многого и стал знаменитым. О том, как это было, что пришлось пережить Луису и Вторнику, об удивительной связи человека и собаки рассказывает эта вдохновляющая и трогательная книга.

---

Моя квартира-студия, к моему крайнему изумлению, — это микрокосм моей жизни. Стоит взглянуть на нее всего один раз — и вы сразу поймете, что я за человек. Одна маленькая комната, крохотная ванная и кухня. Единственное окно выходит на внутреннюю вентиляционную шахту шириной три метра, а так как я живу на втором этаже, оно еще и забрано добротной решеткой. Доминанта интерьера — двуспальная кровать, которую я купил, ожидая появления в моей жизни Вторника, но теперь с каждой стороны остается всего несколько шагов свободного пространства. Стол в углу, между книжными полками и комодом, но нет ни дивана, ни кресла. Потому что нет места и потребности. Диваны — это для гостей, а у меня мало кто бывает. У меня даже нет кухонного стола. Большую часть жизни я провожу на кровати с ноутбуком или книгой — и, конечно же, со Вторником.

Я знал нескольких солдат, которые, уйдя из армии, стали неряхами, поклявшись никогда больше не застилать кровать по-солдатски. У меня все наоборот. Может, я и покинул ряды армии, но армия не покинула меня. Я до сих пор каждое утро застилаю кровать по-солдатски, уголки простыней и одеял разглажены и подоткнуты. Я по сей день по-военному сворачиваю и храню носки. Аккуратно расставляю книги. Ставлю ноутбук на место — точно в центр стола. Медали у меня висят ровными рядами, на углу комода. Каждые несколько дней я подметаю квартиру (всего девять квадратных метров) и прохожусь щеткой по покрывалу, чтобы собрать противные собачьи шерстинки. Отчасти это мне перешло от мамы, которая всегда была помешана на уборке. Но еще это дисциплина и гордость, две добродетели, которые привила мне армия и которыми я всегда дорожил.

Несмотря на мои усилия, Вторник повсюду. Он в своих мисках на кухонном полу, в огромном теннисном мячике, из которого с двух сторон торчит крепкая веревка (он вечно носится с этой игрушкой, грязный неряха). Моя тумбочка, под которой Вторник обычно спит, свернувшись на одеяле, — это большая собачья конура с оторванной дверцей. Три красных песьих жилета висят на деревянных крючках, как инсталляция на стене у входной двери. Под рамкой моего зеркала фотографии золотых ретриверов, но Вторника на них нет — это просто снимки от друзей и родных, которые знают, как много этот пес значит для меня. У меня в фотоаппарате и ноутбуке сотни фото Вторника, но в квартире его портреты — только в ванной. Не знаю почему. Наверное, в моменты уединенности я хочу видеть Вторника рядом.

Большую часть жизни мы со Вторником проводим здесь, расслабляемся на кровати, перетягиваем друг у друга носки, поздним вечером устраиваем долгие вычесывания. Однажды утром, заправляя кровать, я набросил покрывало на голову псу и прижал. Я просто хотел пошутить, но Вторник бешено забился, а когда через несколько секунд я перестал держать, он пулей метнулся на пол и замер, широко расставив лапы и таращась на меня. Дышал он так, будто только что пережил взрыв атомной бомбы или нападение кошки. Я пытался извиниться, а он посмотрел на меня с минуту, потом тихо ушел к своей миске с водой — освежиться. Десять минут спустя он вернулся ко мне. Телевизора у меня нет, но в то утро я дал ему посмотреть на «YouTube» все ролики, которые он хотел: собака, хлопающая воздушные шарики, собака на скейтборде, собака, стягивающая с маленькой именинницы трусики. Он их обожает.

Наверное, я забыл, насколько псу не понравился фокус с одеялом, потому что через несколько дней я его повторил. Вторник вылетел из-под него, как угорелая кошка, пыхтящий, с безумными глазами. Несколько минут ходил туда-сюда по квартире, злой до крайности, потом вылакал миску воды и плюхнулся на пол в моей крошечной ванной — единственном уединенном месте однокомнатной квартиры. В этот раз, чтобы утешить пса, потребовались ролики не только с собаками, но еще и с лошадьми. С тех пор он шмыгает в ванную, как только я начинаю застилать кровать, и высовывает оттуда нос, чтобы следить за мной. Такова жизнь с собакой.

Помимо прочего, я его балую прогулками на грязной площадке для собак в нескольких кварталах от дома, в Морнингсайд-Парке. Думаю, Вторник любит его не только за свободу, но и за причудливых персонажей, которые там появляются. Большинство собак просто бегает кругами, но есть и ярко выраженные типы. Странная парочка — это карликовый пудель и ротвейлер, которые надышаться друг на друга не могут. Песик пожилой английской леди (сдержанная аристократичность которой вызывает у нас восхищение и белую зависть), вестхайленд-уайт-терьер по кличке Луи — это Трахальщик. Он бы оттрахал фруктовый лед, а когда бы он растаял, Луи оттрахал бы палочку. Вторник терпеливо, но твердо отгоняет неугомонного пса от своих задних лап снова и снова, но когда терьер его достает, Вторник бросает раздраженный взгляд на меня, будто говоря: «Слушай, вожак, можешь что-нибудь с этим сделать?»

И тогда я встаю, отпихиваю Луи к краю собачьей площадки, а потом хромаю назад, к скамье, пока он не изнасиловал мою трость.

Гигантский пудель с фиалковыми глазами — Красавчик. Два йоркширчика, которые только и делают, что гоняются за мячиком и спорят друг с другом. — Братцы-Холостяки. Сидни, помесь чихуахуа и таксы, — это Умник (одновременно и Нелепый). Я люблю умных собак, так что мы с Сидни дружим. Когда он сломя голову мчится ко мне на своих невозможно коротких лапках, я не могу удержаться — к большому неудовольствию Вторника. Он ревнует к Сидни, это очевидно. Как только я беру на руки маленького куцелапого чихутакса (или таксуа, если угодно), тут же ко мне бежит мой большущий золотой ретривер.

А Вторник — Джентльмен. Он любит играть, но никогда не прыгает на других собак и не занимается агрессивным обнюхиванием задниц. Вместо этого он припадает на передние лапы и виляет хвостом, приглашая поиграть. Он не против небольшой драки и умеет за себя постоять в шуточной схватке, но чаще он изучает местность один, счастливо ковыряется в грязи, обнюхивает палки и подлизывается к девушкам, потому что знает: они не могут противиться его чарам. Вторник всегда общителен, но особенно он любит женщин. Забавно наблюдать, как от покрытого мхом старого желудя он несется к девушке, а потом обратно, с высоко задранным хвостом и с разлитым на морде удовольствием. Он дурашка, видит в жизни хорошее и умеет ценить мелочи. Так как он мой двойник, такое мироощущение пса выявляет мои положительные качества. Наверное, поэтому мне так легко смеяться и шутить с другими хозяевами на собачьей площадке: Вторник показал мне, как это делается.

Но той весной без приключений не обошлось. Собачья площадка окружена деревьями, и мой пес все время хотел играть в «принеси-подай». Обычно все было в порядке. Но однажды я сделал обманный замах в одном направлении, потом в другом, а потом, к моему ужасу, палка выскользнула из руки, полетела через всю площадку и попала одной девушке прямо в лоб. Это было ужасно, все равно что испортить воздух в раю. Бедная девушка попятилась, потрясенная и оглушенная, и, ну… у нее довольно обильно шла кровь. Уверен, ей мало помогло то, что высокий латинос с сорокакилограммовой собакой и тростью спешит к ней. Я извинился, протянул детскую влажную салфетку и в конце концов мы разговорились о Вторнике, который стоял в нескольких шагах, глядя на девушку с мягким беспокойством в глазах. Она была невероятно милая и понимающая, особенно для человека, прижимающего к лицу окровавленную салфетку. Под конец мы даже шутили о сбившейся с курса палке. Но в душе я был вымотан (ведь не сразу придешь в себя после того, как разрушишь кусочек рая), и мы со Вторником неделю не возвращались на собачью площадку.

Забавно, но это, наверное, был один из самых длинных разговоров за всю весну.

Какое-то время Вторнику пришлось погулять на холме неподалеку от собачьей площадки. Но ретривер не расстроился: холм — его любимое место. Там всюду трава, а Вторнику нравится чувствовать траву под лапами. Он городской пес, почти все время прикованный к бетонному миру, и ласковая растительность для него особая награда. Я чувствовал его возбуждение каждый раз, когда он скакал по холму в поисках белок, за которыми можно погоняться, а потом, если эти маленькие создания не попадались, плескался в траве, как восторженная рыба. Перекатывался несколько раз просто так, для удовольствия, затем терся сначала одной щекой, потом другой, отталкиваясь задними лапами, потом переворачивался на спину и извивался всем телом. Это были моменты необузданного наслаждения, так отличавшегося от его обычной манеры держать себя, — в такие минуты я всегда подбадривал пса. Он так обнюхивал лужайку? Сомневаюсь. Думаю, ему просто приятно было ощущать прохладу травы в теплый весенний день: мягкая, пахнет, помогает почесать это зудящее место, до которого никак не дотянуться. Кому такое может не понравиться?

Он уверенный в себе пес. Вот как повлияли на него наши отношения: они помогли раскрыть его природные дарования. Вторник любит угождать другим, даже если кто-нибудь останавливается, просто чтобы сказать: