Нурмурад Сарыханов - Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]

• Название: Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]
• Автор: Нурмурад Сарыханов
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1981

Сборник составляют рассказы туркменских писателей: Н. Сарыханова, Б. Пурлиева, А. Каушутова, Н. Джумаева и др.

Тематика их разнообразна: прошлое и настоящее туркменского природа, его борьба за счастье и мир, труд на благо Родины. Поэтичные и эмоциональные произведения авторов сочетают в себе тонкое внимание к душевной жизни человека, глубину психологического анализа и остроту сюжета.

---

Оставшись один, Комек горько пожалел, что обидел единственную свою советчицу, да что там — единственную опору в жизни. Как он без Хаджат выпутается из этой дурацкой истории с племянником? Он поспешил за женой на кухню. Та, громко всхлипывая, домывала у раковины посуду.

— Хаджат, солнышко моё, ну будет тебе, не сердись. Лучше давай подумаем, как нам поступить…

Спика Хаджат выражала непреклонность. Женщина так рьяно драила кастрюлю, что брызги и хлопья мыльной пены летели во все стороны. Комеку в лицо тоже попадали.

— Хаджат-джан…

— Отстань! Отвяжись от меня со своим вшивым племянником! Оскорбить жену грязным подозрением — вот всё, что ты можешь. О-о, какая я несчастная! — Хаджат с грохотом водворила сверкающую кастрюлю на полку.

Нет, не удастся сейчас её умилостивить. Уныло поплёлся Комек в гостиную и сел в своё кресло. Картины, одна другой безотраднее, возникали перед его мысленным взором.

Самое позднее через неделю этот проходимец-племянничек узнает, что он, Комек Шазада, жив и здоров. А как узнает — тут же и заявится. И детей своих притащит со всеми горшками, пелёнками, распашонками… То-то визгу будет в доме!

Если погостит да уедет, — ещё куда ни шло. Только вряд ли! Что он — дурак жить в деревне, когда в городе у него есть дядя, с хорошей квартирой, в солидной должности… Не-ет, этот наглый тип не дурак. Додумался же через газету искать… Бот он и свалится на шею Комеку со своим выводком и скарбом: «Ах, дядечка, на всём белом свете ты мой единственный родственник и благодетель, прими же меня под крылышко с моими драгоценными чадами…»

Представив, во что тогда превратится его жизнь, такая доселе спокойная и благополучная, Комек только что на стену не полез. Злоба кипела в груди, душила его.

Да как этот, тип смеет!.. Комек заметался по комнате. Сколько он помнит, у него в доме вкушали хлеб-соль, ходили по коврам, сидели в мягких креслах только члены его собственной семьи да изредка — нужные люди! А тут…

Тут зазвонил телефон. Комек Шазада вздрогнул всем телом. Кто? Кто может звонить ему воскресным утром? Неужели уже?..

В панике шарахнулся он от телефона, зажал уши, но звон всё равно проникал в мозг, напоминая назойливое комариное зуденье. Настойчив, подлец! Конечно!

Вошла Абадан.

— Пап, ты здесь? Почему не берёшь трубку?

Комек притворно зевнул, словно только что проснулся.

— Задремал я, доченька. Если меня, скажи — сплю.

Абадан взяла трубку.

— Алло? Да. Здравствуйте. Папу? Он… спит. Что? Какие поздравления? Нет. Какой племянник? Где, в сегодняшнем «Яшкоме»? А мы и не знали! Спасибо. Обязательно передам! Всего хорошего.

Положив трубку, Абадан бросилась к столику, где в беспорядке лежали газеты.

— «Яшком».. «Яшком»… Ага, вот!

Комек Шазада неожиданно для себя самого рявкнул:

— А ну пошла вон отсюда!

Абадан была так изумлена, что даже не обиделась. До сих пор отец ни разу голоса на неё не повысил. Что с ним? Но, взглянув на него, ничего спрашивать не стала, взяла нужную газету и вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

Неверной походкой Комек приблизился к зеркалу и стал разглядывать свою родинку. Потрогал её, потёр и… попробовал отщипнуть. Жгучая боль исторгла из глаз его слёзы. Что же будет, когда начнут её выковыривать?!

Телефон зазвонил снова. Одним прыжком очутился Комек у аппарата и рванул трубку.

— Да!

— Комек? С добрым утром.

В тот же миг Комек Шазада преобразился. Взгляд, поза, голос — всё излучало приветливость и почтение.

— С добрым утром, Артык Назарович!

— Я на всякий случай позвонил, вообще-то застать тебя не надеялся. Думал — ты уж на базаре, барашка выбираешь для тоя.

— Вечно вы шутите, Артык Назарович…

— Мы с Селимом к тебе собираемся. Поздравить хотим. Думаем, что по такому-то случаю ты устроишь нам пир, а?

— Артык Назарович, да я всегда…

— Нет, кроме шуток, мы за тебя очень рады, Комек. Я уж и с директором созвонился, выпросил для тебя недельный отпуск, чтоб ты съездил к племяннику.

Комек Шазада весь покрылся испариной. В глазах у него потемнело. И ноги подкосились. Но надо отвечать. Он забормотал:

— …Спасибо, Артык Назарович… Вы такой чуткий всегда и заботливый… Но здесь какое-то недоразумение…

— То есть?

— У меня нет племянников… И быть не может… Уверен в этом.

— Но ведь всё совпадает: имя, район, а главное — родинка на носу.

— Сам удивляюсь, Артык Назарович… И тем не менее…

— Ладно. Мне заранее следовало знать, что на угощение ты не раскошелиться!

— Ах, что вы, Артык Назарович! Да я вам всегда рад! Приходите, пожалуйста! Приходите, будем ждать!

— Спасибо, Комек Шазадаевич, но сегодня я обещал ребятишкам в цирк пойти, поэтому не могу принять твоё радушное приглашение. Просто обрадовался за тебя — думаю, вот хорошо-то, что и у Комека родные нашлись. И решил поздравить. А недельный отпуск можешь взять. Поезжай, разберись на месте. Вдруг всё же… Впрочем, смотри сам. Привет Хаджат и Абадан. Будь здоров.

— До свидания, Артык Назарович… — пролепетал еле живой Комек. Хорошо, что на том конце трубку положили, а то упал бы.

Чёртов племянник становился всё реальнее. Вот уже и начальство о нём знает… Надо действовать! Надо немедленно что-то предпринять! Комек ринулся было к жене, но вспомнил, что она на него дуется. Он уселся в своё кресло и стал звать: «Хаджат! Хаджат!» — как ни; в чём не бывало.

Жена не сразу, но появилась. Вошла и села поодаль, холодно глядя мимо него. Комек заговорил, словно утренней ссоры и не было.

— Знаешь, дорогая, дело-то, оказывается, далеко зашло! Только что звонил Артык Назарович и от души, слышишь, от души, поздравил нас с обретением близкого родственника. Завтра весь город будет знать, сообщат в редакцию, да и этому, с позволения сказать, племяннику, конечно, тоже. Артык Назарович даёт мне недельный отпуск, чтобы я поехал в колхоз знакомиться. Вот и прекрасно, правда? Я туда поеду и так с этим племянником поговорю, что он и думать о нас не посмеет! Не ждать же, пока он сам сюда явится…

—: Не пойму, зачем ты меня позвал, — язвительно ответила Хаджат. — Принял решение — выполняй. Поезжай в колхоз, чтобы там тебя не только племянник, но другие твои родственники увидели и признали… Он так с ним поговорит! — передразнила она. — Ах, ах! Дипломат нашёлся! Умник!

Опасаясь, как бы в пылу гнева жена опять не сказала лишнего, Комек поспешил заверить её:

— Что ты, душенька! Какое решение? Я только хотел с тобой посоветоваться. Ты же знаешь — без тебя я и шага не сделаю. И успокойся, тебе вредно волноваться.

— Нет, вы только посмотрите на него! — Хаджат не желала успокаиваться. — Он нашёл выход из положения! Да я тебе сразу сказала, какой тут есть выход! Один-единственный! Надо вырезать эту несчастную бородавку!

— Бородавку… Родинку!

— Ай, да какая разница! Тоже мне сокровище — родинка!

— Я только ущипнул её — искры из глаз посыпались. Такая боль… — дрогнув от воспоминания, сказал Комек.

— И это называется мужчина. Трус ты, больше никто. Тошнит уже от твоей нерешительности, Шазадаев. Я бы, например, твёрдо стояла на своём: нет у меня никакого племянника, и всё тут! Подумаешь, начальство поздравило. Люди с жиру бесятся, не знают, куда себя деть со скуки, вот и поздравляют тебя, чтобы завтра над тобой же посмеяться. А ты уничтожь единственную зацепку, — Хаджат шлёпнула себя пальцем по носу в том месте, где у мужа была родинка, — и пусть тогда попробует этот проходимец в родню навязаться.

Не только взгляд, даже поза Крмека выражала страх, сомнение, нерешительность. Хаджат определила — надо усилить нажим.

— Запомни, Шазадаев: появится племянничек — исчезну я. Ноги моей не будет в этом доме! — И вдруг резко переменила тон: — Боже мой! Боже! Как хорошо, как спокойно и дружно мы жили! Куда всё делось? Дурные люди, что ли, сглазили?

Закрыв лицо руками, она с плачем удалилась в спальню. Комек — за ней, попытался успокоить, но жена лежала лицом к стене, рыдала безутешно, на его слова не реагировала, дотрагиваться до себя не позволяла…

Ни обеда, ни ужина в этот день не было, телевизор не включали, даже верхний свет в гостиной никто не решился зажечь. Дом словно в глубокий траур погрузился.

Надо ли говорить, что Комек провёл ужасную ночь? Какое там спать, даже не задремал ни на минуту. Вертелся с боку на бок, пытался придумать что-нибудь, но мысли разбегались. То проклинал он «подлого втирушу» Гельдымурада Гулманова, то жалел себя чуть не до слёз. Ведь вся жизнь пойдёт теперь кувырком, если не прахом. Вспомнилось со стыдом, как ни за что ни про что наорал на Абадан, а ока взглянула изумлённо и молча вышла. Родная дочь будет презирать… Но самое страшное — он может лишиться своей дорогой Хаджат. О нет, только не это!