Станислав Родионов - Цветы на окнах

• Название: Цветы на окнах
• Автор: Станислав Родионов
• Издательство: Советский писатель. Ленинградское отделение
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1984

Ленинградский писатель Станислав Родионов в своих остросюжетных повестях возвращается к давно волнующей его теме: расследованию преступлений. Причем нарушение закона автор исследует прежде всего как следствие нарушения нравственных, этических норм.

Автора интересуют глубинные корни как общественных явлений, так и поступков каждого отдельного человека.

---

Станислав Родионов Цветы на окнах

1

Как-то Рябинина спросили, почему авторы детективных повестей и фильмов обожают штампы. Сперва звонит телефон — ночью, ошалело, страшно…

Но был лишь вечер. Телефон позвонил негромко и даже уютно. Лида, доверчиво взяв трубку, сразу дрогнула бровями. Тогда трубку взял Рябинин и затих, прижимая её к уху с ненужной силой, будто не мог понять рапортных слов дежурного.

Потом в обожаемых детективных штампах звучала тревога, а герой после телефонного шока начинал суматошиться…

Но Рябинин взялся за портфель почти спокойно. Даже электрической бритвой успел поводить по вдруг окрепшим щекам. Даже стакан чая успел выпить стоя. Вот Лида суматошилась, как в тех самых штампах, — бегала по квартире с тёплыми носками, с бутербродами, с термосом… И суматошилась Иринка, пробуя запихнуть ему в портфель «Приключения Шерлока Холмса».

Затем у авторов детективов, в их любимых штампах, бежали автомобили с сиренами и нервными синими огоньками…

Но Рябинин ехал с шофёром в тихой машине, которая шла осторожно — асфальт блестел микронной плёнкой льда и казался отполированным. Включённый подогреватель дышал сухим теплом, мотор гудел ровно, мягкое сиденье качало истомно… И Рябинину захотелось ехать и ехать, нигде не останавливаясь и никуда не прибывая…

Он усмехнулся. Штампы — выезды на место происшествия — сочинили не авторы детективов; жизнь их придумала. Только почему она, жизнь, не научила его принимать эти выезды спокойно, как ежедневную работу? А ведь ждал их в любую минуту и выезжал чаще, чем ходил с Лидой в кино. Тогда чего он боится? Нервного напряжения, бессонных ночей, табачного дыма, головных болей, изжоги от случайной пищи?.. Или боится того бессилья, когда не знаешь, где искать и кого искать, когда от своей никчёмности хочется всё бросить и нестись куда глаза глядят? Или волновался из-за оставленной работы — на три дня вперёд вызваны свидетели, назначена трудоёмкая экспертиза, сроки по двум делам кончаются?.. В воскресенье собрался с Лидой за город… На родительское собрание завтра приглашён… В конце концов, были у него привычки, пусть заурядные, но без которых его жизнь выцвела бы, — ощущать рядом Иринкино копошенье, слышать Лидину работу на кухне, рыться в книгах, непременно спать дома, принимать душ, пить перед сном чай…

Они ехали часа полтора — по городу, за городом. Поплутав безлюдными улицами посёлка, шофёр отыскал нужный дом по освещённым окнам и двум милицейским «газикам», уткнувшимся в калитку, как телята носами. Рябинин ступил на мёрзлую загородную почву.

Чёрное небо, хорошо здесь открытое, звёздно опрокинулось над посёлком. Рябинин вздохнул и нащупал закалиточную щеколду, стряхивая с себя истому, дорожные мысли и всякие опасения…

Петельников встретил его у порога и сразу повёл на кухню. Знакомая картина — участковый у двери, тихие понятые, нетерпеливые эксперты — придала Рябинину ту энергию, которая так нужна на месте происшествия. Он бросил на пол уже новый, почти не свой, почти не близорукий взгляд…

У кухонного стола лежала на полу женщина.

— Анна Матвеевна Слежевская, — чуть слышно сказал Петельников, словно боясь её разбудить. — Сорок три года, заведующая детским садом…

Рябинин бегло осмотрел кухню, вытащил бланк протокола и махнул рукой — работа началась. Он ползал по полу на коленях, мерил, высматривал, разговаривал с экспертами и слушал каждое слово Петельникова, информация которого сейчас была нужнее всего.

— В летнем домике сидит её муж, Слежевский Олег Семёнович, конструктор…

Кухня была стандартной, а следователи не любят стандартных вещей, ибо они обезличивают. Мебель, посуда, продукты, безделушки… Всё описать не хватит никаких протоколов. Что было тут всегда, а что взялось после преступления; что раньше стояло так, а после убийства встало этак?.. Пуговица в углу… Год ли она тут лежит, преступник ли её потерял? Скомканная газета… Хозяйка ли в ней мыло принесла, преступник ли своё орудие приволок?..

— У них двое взрослых ребят, восемнадцать лет и двадцать.

— Где они? — спросил Рябинин инспектора.

— Младший — здесь, старший — у приятеля в городе. Там и ночевал.

После описания позы трупа, одежды и всех примет тела судебно-медицинский эксперт сказал главное: убита одним ударом тупого орудия по голове. Рябинин, до сих пор избегавший смотреть в её лицо, теперь глянул — оно было чистым и спокойным, словно женщина ничего не знала об этом ударе. Да она, видимо, и не знала — мгновенная смерть.

— Там ещё есть работёнка. — Петельников кивнул на дверь.

Рябинин прошёл в спальню родителей и стал на пороге, удивлённый погромом. Одежда в шкафу сорвана с плечиков, бельё из комодных ящиков выброшено, кровать разворочена… Тут искали дико и спешно. Рябинин скинул ботинки, опустился на колени и вполз в комнату, увлекая за собой эксперта и Петельникова.

— Дети хорошие, ссор в доме не было, лучшая семья в посёлке…

Рябинин слушал эти слова без радости: отпала, не родившись, первая, самая близкая версия о ссоре в семье. Выходило, что убийца пришлый. Будь семья распущенной, искать преступника было бы легче — в её связях.

— Пьяницы, поселковые урки, освобождённые?.. — спросил Рябинин.

— Пока никаких намёков, — вздохнул Петельников.

Они перебрали всё бельё — простыню к простыне, наволочку к наволочке. Никаких следов. Рябинин не сомневался, что эксперт чужих отпечатков пальцев не найдёт. Что же искал преступник? В детективах искали документы, завещания, иконы, бабушкины бриллианты… В его практике почти всегда искали деньги, как бы памятуя об их всеобщей эквивалентности.

Рябинин обул ботинки и подошёл к окну. Запоры и стёкла не повреждены. На подоконнике зябли цветы — герань, кактусы и ещё какие-то с узкими листьями, отороченными фиолетовой опушкой. Странные цветы… Горшки просторные, земля чёрная, влаги много, а они еле стоят, будто суховей прошёл.

— С чего начнём? — спросил Петельников.

— Поезжай и допроси старшего сына, а я допрошу младшего…

2

Рябинин обошёл дом. Высокие потолки, большие окна, современная мебель… Почти городская квартира. Лишь воздух выдавал её загородное расположение — от двух печей шло ласковое тепло с чуть приметным запахом кирпича и берёзовых дров…

В просто обставленной комнатке сидел парнишка со вставшими, словно от ужаса, волосами. Следователь быстро захлопнул дверь — не мог с ним говорить, когда мать лежит на кухне. И он бродил по дому, перекидывался словами с участковым инспектором, беседовал с понятыми — пока санитарный транспорт не забрал труп. Тогда вошёл в комнатку насторожённо, как к тяжелобольному.

— Гена Слежевский?

Вместо ответа парнишка пригладил волосы, которые после тяжести ладони встали с новым ужасом. Рябинин сел напротив и легонько коснулся его плеча. Гена кивнул, не поднимая головы: мол, готов, спрашивайте.

— Я всё понимаю, — тихо начал Рябинин. — Но сейчас дорого время. Соберись с силами…

Гена опять кивнул, чуть твёрже, но головы так и не поднял.

Авторы загадочных детективов… Не они ли решили, что нет ничего труднее, чем поймать преступника, нет ничего труднее, чем расследовать уголовное преступление? Видимо, они, авторы, не сидели лицо в лицо с детьми и родителями, мужьями и жёнами убитых. Рябинин охотнее согласился бы преследовать вооружённого бандита, чем вот так, лицо в лицо.

— Гена, расскажи про этот день…

— Что? — обронил он на пол.

— Как прошёл, чем занимался…

— Обычно. Утром пошли с папой на электричку семь сорок.

— Вместе?

— Мы всегда ходим вместе. И в электричке ехали вместе.

— А мама?

— Осталась. Она уходит позже.

— А старший брат?

— Колька ночует эту неделю в городе у приятеля. Он ещё не знает…

— Кто её обнаружил?

— Я.

Он впервые глянул на следователя красными, уже высохшими, уже воспалёнными глазами. Может быть, оттого, что парнишка сидел в углу, что его глаза имели неестественный цвет, что волосы стояли вздыбленной шерстью, он показался зверьком, загнанным в безвыходную нору. Ненужная здесь жалость толкнулась в рябининскую грудь. Какого чёрта — он на работе, он на месте преступления! И не он своими вопросами загоняет мальчишку в угол — жизнь загнала, жизнь. Да нет, не жизнь… Преступник. А преступник, слава богу, ещё не наша жизнь.

— Гена, и что ты увидел?

— Замок наброшен, но не закрыт. Бывает, мама уходит к соседке. Прошёл на кухню. Стал руки мыть… Подумал, что мешок картошки лежит на полу… Оказалось…

— Во сколько ты пришёл? — торопливо перебил Рябинин.

— Около семи.

— А отец?

— Он приходит позже, примерно в восемь.

Ушёл около восьми утра и пришёл около семи вечера. А смерть, по словам эксперта, наступила часов в десять утра.