Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 3

• Название: У кладезя бездны. Часть 3
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Боевая фантастика

---

Удар по ногам — был неожиданным — но оберлейтенант моментально вспомнил парашютный центр под Хемницем, спружинил ногами, упал на бок — автомат больно воткнулся прямо в ребра. Погасил купол — ветра совсем не было, подтащил к себе, согреб. Надо прятать — но это потом. Отстегнул парашютную систему, привел в боевую готовность автомат. Мигнул красным, еле светящим фонариком — впереди ответили. Да что-то большое — прошуршало где-то по правую руку. Крокодил, змея, удав… не дай Бог встретиться.

Спереди — тоже мигнули красным.

Держа автомат перед собой — скорее на случай встречи с опасным животным — оберлейтенант подбежал туда. Оберматрос Валь лежал на земле, на боку, нацелив куда-то автомат.

— Цел? Поломался? — с замиранием сердца спросил оберлейтенант.

— Нормально. Там — что-то есть.

Прибор ночного видения на автомате был только у командира группы, у остальных — ночники были в грузовом тюке. Оберлейтенант, стараясь не шуметь, снял чехол с прибора, включил его — и сдавленно выругался.

Через долю секунды — ночь прорезал глухой, трубный рев, от которого у непривычного к этому человеку и недержание случиться может.

Гиппопотамы! Твою мать…

Целое стадо. Видимо, вышли из воды, и расположилось неподалеку на ночлег. Смешного тут мало — смешно только тем, кто ни разу не бегал от разъяренного гиппопотама. Смешно и тем, кто ни разу не видел покалеченного гиппопотамом человека — а от гиппопотамов в Африке гибнет больше людей, чем от львов и носорогов. С виду неуклюжий, еле двигающийся, гиппопотам бегает как паровоз, со скоростью до пятидесяти километров в час, а клыками своими — может перекусить лодку вместе с людьми пополам. Со взрослым гиппопотамом не связывается даже крупный, старый крокодил, разве что с больным, старым и ослабевшим, отбившимся от стада, взрослый и сильный гиппо может буквально перекусить крокодила. Вес взрослого бегемота — от двух, до четырех с половиной тонн, штурмовой автомат для него — как слону дробина, нужен штуцер или тяжелая снайперская винтовка. У гиппопотамов — дурной характер, и любого человека, появившегося рядом со стадом — они воспринимают как угрозу. Если кто-то из них приземлялся в стадо — его растерзали в секунды. Сейчас они услышали человеческий голос, и пришли в ярость…

Около двадцати особей. Среди них и самки. И все чем-то возбуждены.

Оберлейтенант осмотрелся. Дерево… в случае чего, бежать надо туда, оно недалеко. Около него можно спастись от атаки разъяренного стада, на него же можно забраться. А еще лучше — отойти туда прямо сейчас.

Оберлейтенант показал Валю на дерево и вместе, держа стадо на прицеле автоматов, они отступили туда от греха подальше. Гиппо больше не ревели — но возились и фыркали.

— Альфа, выйти на связь! — вызвал оберлейтенант, полагая, что его слова гиппо не услышат и не придут в ярость — третий, четвертый, выйдите на связь.

— Это четвертый — донес эфир — приземлился штатно.

— Где второй?

— Со мной.

Уже хорошо. Значит — Велер и Ностиц тоже приземлились.

— Осторожнее, здесь гиппо — предупредил оберлейтенант

— Мы видим. Второму пришлось улепетывать. К контейнеру не подойти.

Твою мать… Так вот почему стадо в ярости. Кто-то свалился чуть ли не на них.

— Контейнер раздавили?

— Нет. Но он совсем рядом. Мы не подойдем.

Оберлейтенант прикинул — выходило невесело. Дурак — попытался бы как-то испугать гиппо, например, бросить гранату — но это привело бы зверей в еще большую ярость и они бросились бы по окрестностям искать своих обидчиков и нападать на них. А граната, даже самая мощная — им ничего не сделает, только шкуру попортит, и боль вызовет еще большую ярость. Совершенным идиотизмом будет и попытаться подкрасться к ним — стадо и так возбуждено, подкрадывающегося — они примут за неосторожную львицу и бросятся. Они предусмотрели все — кроме стада гиппопотамов.

— Остаемся и ждем рассвета — решил оберлейтенант — с рассветом они уйдут. Найдите себе ногу и забейтесь в нее.

— Яволь.

Рассвет над Африкой — был, как и все рассветы здесь — внезапным и резким. Сначала — красная полоса появилась с востока, разделив небо и землю, слившиеся в ночи воедино. Потом — стало светлеть — резко, совершенно без промежутка между ночью и днем.

Забравшись на дерево, оберлейтенант наблюдал за тем, что происходило. Гиппопотам не может быть на солнце, его шкура этого не выдержит. Поэтому — буквально с первыми лучами солнца стадо возбудилось, лежавшие гиппо встали на ноги, толкая друг друга, потрусили к воде — весь день они проведут в воде, питаясь тиной и зарослями. Последним уходил дежурный гиппопотам, прикрывавший отход всего стада — на ночевке одна из особей обязательно не спит. Когда стало достаточно светло, и он увидел контейнер, лежащий совсем рядом — он направился к нему, а у обер-лейтенанта сжалось сердце. Но гиппо только толкнул незнакомый и странно выглядящий предмет свой массивной головой — а потом повернулся, поднял хвост и окатил его струей жидкого помета. Потом — повернулся и потрусил за стадом.

— Вот ублюдок… — выругался Валь — сволочь жирная, так его мать…

Герметичность контейнера не была нарушена, его оттащили подальше и как могли, травой — оттерли его от бегемотьего дерьма. Раскрыли его, достали боеприпасы, станцию дальней спутниковой связи, пулемет, тяжелую снайперскую винтовку, упаковки с пайками. Все это — распределили на своем снаряжении, став похожими на верблюдов, которые встречаются много южнее.

Оберлейтенант посмотрел на часы

— Выступаем — решил он — мы и так потеряли время. Третий, в голову колонны. Не спеши.

— Яволь.

Здесь — Африка была намного более первобытной, чем в обжитых германских и бурских землях. Намного более первобытной, привычной… и привлекательной…

Раньше — здесь проложили бетонные водоводы, чтобы выращивать рис на чеках, сильно похожих на те, какие есть в Азии — но сейчас все это пришло в негодность. Белых не было, водоводы больше не работали, поля были где заброшены, где — на них копошились местные жители — общинники, пытающиеся вырастить хоть что-то без нормального орошения. Трава, с которой европейцы боролись — выросла с полтора человеческих роста, в ней были тропы, которых следовало избегать — можно наткнуться на гиппопотама, который и проложил эту тропу, или льва. Некоторые оросительные пруды сохранились — но заросли, заболотились и в них тоже были гиппопотамы, отпугивающие людей ревом и открытыми жуткого вида пастями. Было много птиц. Машин, наоборот — мало.

Пройдя по траве примерно три часа — они вышли к джунглям и вошли в них. Джунгли были не такими страшными, как в некоторых других местах, одноярусными — но все равно джунгли есть джунгли. В джунглях было и опаснее и безопаснее, чем в траве. Опаснее — потому что там было куда больше возможности спрятаться и если в траве никто не жил кроме змей — то тут жили некоторые племена, в том числе агрессивные. Сезон дождей уже закончился — но влаги было достаточно, то тут, то там — были обмелевшие русла речек, появляющихся только в сезон дождей, сейчас по ним текли ручьи — но вода хлюпала под ногами…

Найдя подходящее место — остановились на обед. Проглотили сухие пайки — и услышали вертолет…

— Замереть! — скомандовал оберлейтенант.

Ищут? Да быть не может. Нужен радар, термооптический прибор наблюдения. Кто их вообще может искать, у мятежников нет вертолетов!

Вертолет прошел прямо над кронами деревьев, уже дальше. Судя по звуку — средний.

Какого хрена тут делать вертолету?! Упадет — потом не найдешь.

— Уходим отсюда. Быстро — решил оберлейтенант — уничтожить все следы!

На это поселение они наткнулись ближе к вечеру. Уже темнело…

Это поселение — находилось здесь непонятно, зачем, прямо в джунглях. Хотя наоборот, очень даже понятно — значит, где-то неподалеку находится нелегальное месторождение черного песка, колумбита. Оно было скрыто под кронами, очень удачно скрыто. Что-то вроде бидонвиля, кажется, даже с цервушкой…

Опасность почувствовал Велер, подав сигнал тревоги. Валь с пулеметом и Ностиц со снайперской винтовкой (ее они взяли, на случай если можно будет уничтожить дьякона из снайперской винтовки, так надежнее) остались в хвосте небольшой колонны, оберлейтенант осторожно пошел вперед.

Велер молча показал — не рукой, лазером, который виден в приборе ночного видения — на скрытый пост на дереве…

Оберлейтенант показал приблизиться.

— Обойдем? — прошептал он одними губами

— Никак нет…

Оберлейтенант показал — делай тихо. Двое — растворились в джунглях…

Можно было бы использовать бесшумную винтовку — как раз такие у боевых пловцов и были. Но это хорошо в фильмах. А в жизни — даже чисто подстреленный наблюдатель, отброшенный ударом пули, полетит на землю с треском и шумом, ломая ветки, чем привлечет внимание к тому, что происходит. Нельзя недооценивать африканцев, они в этих джунглях как дома… Черт, да это и есть их хренов дом, пусть они говорят на нормальном, человеческом языке, даже живут в городах. Оберлейтенант, с его чисто немецкой приверженностью порядку не понимал и не мог никак понять, как люди, носящие европейскую одежду, имеющие квартиру в городе, автомобиль, регулярно ходящие на работу на нормальном заводе — могут схватиться за палки и ножи и начать резать и убивать только из-за того, что их команда проиграла в футбольном матче. Или из-за того, что кто-то кого-то где-то оскорбил. Видимо, опыта одного поколения жизни в цивилизованных условиях города мало, надо как минимум два или три поколения, прожившие в городе, имеющие нормальную работу, приучаемые к порядку шамбоком и резиновыми пулями — чтобы из африканцев вышло что-то хорошее. В конце концов… сотню лет назад европейцы были ничуть не лучше. Британцы стали Империей, вешая голодных детей за украденную булку хлеба. Шведы приучились к порядку, когда пьяных бузотеров забивали до полусмерти, а то и до смерти палками полицейские. Германцы стали имперским народом, когда канцлер Бисмарк писал в приказе на разгон рабочей забастовки: «Ожидаю, что будет убито не менее пятисот рабочих». Только через насаждение порядка существо с двумя руками, двумя ногами и головой становится человеком, и чем больше дедов будет расстреляно правительственными войсками — тем лучше будут жить внуки. Оберлейтенант верил в это — потому что видел правоту этого собственными глазами.