В. Бирюк - Шантаж

• Название: Шантаж
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Альтернативная история

---

Ага. Речь-то речь. Только обратиться первым младшему к старшему — нельзя. И смотреть прямо нельзя. Спасибо Саввушке — уроки русского вежества он в меня крепко вбил…

«Жить я буду — не забуду этот паровоз.

Трое суток в подземельях на карачках полз».

Наконец, моё нервное ожидание было прервано ленивым вопросом:

— Ну?

Какое у неё контральто! Богатый голос, глубокий. Кудряшок не зря им восторгался. А уж страстный шёпот любовных признаний в этом исполнении… А вот внешне она, видать, несколько пополнела. Но её это красит. Наверное. Я со здешними стандартами женской красоты так и не разобрался. Явно больше, чем в моё время. И по весу и по обхвату. Что-то типа 120-100-140. При росте в 160. Белая сметана — как превосходный эпитет — для кожи, и «гляделки по пятаку» — для глаз. Большие, круглые, светлые.

«У неё глаза стального цвета
У неё коса — до парапета.
И размер ботинок — сорок третий.
Чтобы устоять на парапете».

Дама соответствует песне. И ещё — разговаривает.

— Ну! Заснула?

— Эта… ну… госпожа посадница… травки вот… с огорода… стало быть…

— Дура. На что мне твоя трава? У меня и своих сорняков полно.

— Ой! Да нет же! Это ж щавель кудрявый! Да вот же! Цветочки у него красненькие! Этот… как его… бесерменский-то… Авиценой звать… дескать от укусов помогает. И от скорпионов, и от гадов, и от… ну вcякого… мошек-блошек, червячков-паучков…

Я старательно имитировал бессмысленный щебет селянки обыкновенной, и, одновременно, совал ей в руки свой передник с ободранными на Спиридоновом подворье стеблями щавеля кудрявого.

Да, почти все виды щавеля — считаются сорняками. Но практически все они используются как фармакологическое сырьё. У разных видов в ход идёт почти всё. Обычно — высушенные корни. Есть рецепты с использованием листьев, соцветий, стеблей. Но, пожалуй, только Авицена предлагает использование зёрен щавеля кудрявого для лечения и профилактики укусов ядовитых змей и скорпионов. Вообще-то, тёртые свежие корни и вправду рекомендовано прикладываются к месту змеиного укуса. Но Авиценна говорит о зёрнах. Зёрен ещё нет — середина июля, а вот цветы, где будут зёрнышки, ещё есть. Что и навело меня на мысль сделать посаднице вот такой «букет в подарок».

— Ну и чего с ним делать?

— Дык… эта… ну… а… растереть в кашицу и вона… ну… где дитё ползает… да… тама вокруг… помазать густенько… Никакая гадость не подползёт. Вот те крест святой! Авицена же ж!

Авицена говорит о приёме зёрен внутрь. Но я давать непонятно что маленькому ребёнку… не посоветовал бы никому. Да и с точки зрения родительницы — использовать на собственном сыне неизвестно откуда взявшееся снадобье… Интересно, что сочетание идиомы «крест святой» и латинского прозвища «Авицена» мусульманина с китайским именем Ибн Сина создаёт атмосферу доверия и уверенности. Во всяком случае, посадница не стала добиваться более высокого уровня достоверности информации путём уточнения достоверности информатора.

Я, наконец-то, нащупал и развязал у себя за спиной узел пояска фартука и сунул это всё посадницы в руки. Та внимательно посмотрела на траву, понюхала красненькие цветочки, видневшиеся на некоторых стеблях, потыкала в них пальцем, и, передавая передник своей напарнице, задала штатный вопрос:

— Это-то понятно. Почему мало принесла-то?

Вторая женщина, существенно более пожилая и широкая в кормовой части, подхватила мой передник и потопала к манежику. Я старательно лепетал что-то неопределённо-оправдательное. Дескать: не сезон… вот только самые последние… которые особо сильные остались… и мы тут же всё как есть… сразу же исключительно только для госпожи посадницы… не единого себе не оставили…

Мы оба проводили женщину глазами, и только когда она, отойдя шага на три, начала громко командовать остальному женскому персоналу, я дал конкретный ответ. Чуть наклоняясь к плечу посадницы, тихо сообщил:

— Есть и ещё. Привет от Кудрящка. Приходи к нижнему посаду с речной стороны. Одна. Как стемнеет.

Посадница еще пару мгновений смотрела в сторону манежа и служанок. Потом медленно повернула голову в мою сторону. Я уже был в трёх шагах. Прошептав ей в лицо, так что она могла только по губам прочитать «Кудряшок», я, продолжая пятиться задом и кланяясь на каждом шагу, отступал в сторону калитки в этот милый летний садик. Вот она сейчас как закричит… Но раздался обиженный крик ребёнка. Женщины, мамки-няньки, принялись обсуждать обновку в форме щавеля кудрявого, пожёванного, размазанного, и перестали уделять малышу внимание. О чём он и возопил. Посадница, как и всякая нормальная женщина, немедленно повернулась на голос своего дитяти. Когда она снова оборотила взгляд свой в сторону калитки — меня тут уже не было.

«Не бежать! Не смотреть! Глаз не поднимать!» — снова, как когда-то на Степанидовом подворье в Киеве, мне пришлось сдерживать себя, своё стремление убраться поскорее. «Шажочек — мелкий, плечами — не двигать, руками — не махать, ногу ставить на носок…». Вот уж не думал, что мне снова пригодятся эти поучения Фатимы. Может быть — и жизнь спасут.

Мне очень хотелось остаться и посмотреть суд над Акимом. Ну очень! Но ворота во двор были к этому моменту распахнуты. И в них въезжала телега, нагруженная какими-то узлами. А за ней гнали связанных рябиновских мужиков. Похоже, посадник решил убрать с воли всю рябиновскую команду. А значит — следующие мои. И я сам. Ну, это мы ещё посмотрим.

Старательно дотерпел до ворот и только на улице рванул со всех ног к дому Спиридона. Судорожное переодевание в хлеву. Девку я всё-таки сообразил развязать и припугнуть, чтобы не болтала. По крайней мере, до моего ухода она так и сидела, забившись в угол козлятника, чуть слышно подвывая, и прижав к уже заметным грудкам брошенные ей её тряпки.

Спешная эвакуация на базу, но не бегом, а быстрым шагом, а то Сухан — взрослый муж. Мужику бегать не положено — внимание привлекает.

Мои уже продрыхлись, но ещё не успели разбрестись по окрестностям. Громко поданная рефлекторная команда: «На выход с вещами, быстро» вызвала недоумение только у хозяина подворья и у кормщика. Впрочем, когда хозяин понял, что заплаченное вперёд за три дня постоя — отдавать не надо, то даже начал помогать. А возмущение кормщика было остановлено видом Ивашкиного кулака у носа:

— Боярич сказал «бегом». Давай быстро, а у то у нас на заимке и безногие бегают. Тебе что — ноги поломать, чтобы ты бегом шевелился?

Говорят, что у младшей из дочерей Ярослава Мудрого, ставшей впоследствии «Анной Ярославной — королевой Франции», был в юные годы бурный роман с предводителем одной из ватаг норманнов или датчан, проходивших через Киев. Дело дошло до ушей Ярослава, и он послал своих дружинников схватить наглеца. Однако, пока княжеские гридни спускались по скользкому после дождей Боричёву ввозу к Днепру, этот юноша, по имени Филипп, стоявший лагерем на Подоле, успел поднять своих людей, спустить лодии на воду и уплыть. Анна отправилась королевствовать в Париж, где и поразила своего мужа выбором имени для первенца. С тех пор греко-византийское имя «Филипп» вошло в династические дома Западной Европы, а позднее — и в народы.

Меня Ванькой звать, а не Филей, но сматываться быстро я умею. Мы успели увидеть, как по мостику из города в наш посад топает команда стражников в сопровождении пустой телеги для наших вещей.

«Мотнул
многозначаще
хвост кобылий,
хоть вещи
свезёт задаром вам».

Не надо мне такого «задаром». И вообще: у меня тут «Русь Святая», а не «Стихи о советском паспорте». Мои люди уже на вёслах, сталкиваем наше корыто на воду и топаем вниз по реке. Угребаем. Или — угрёбываем. Или ещё чего созвучное…

Стоило нам отойти за ближайший мысок, как кормщик не утерпел и возопил:

— Да как же это! Да что ж это мы как тати ночные! На нас же вины нет! Аким-то ни в чём худа не содеял! Что ж мы бежим-то! Тама проверят, правду-то узнают. Разберутся и отпустят.

— Дядя! Кончай сопли разбрызгивать! Кто будет разбираться? Посадник? Там счёт об тысяче гривен кунами. У посадника в них доля. Он-то точно разберётся. Как ему мимо серебра не проскочить.

Мужичок, услыхав сумму, явно запредельную для его воображения, сидел, открыв рот, и испуганно смотрел на меня.

— И, эта… и чего теперича?

— Не жуй. Деда я не брошу. Я своих не бросаю. (Вижу только спины своих людей, но и по спинам видно — услышали и запомнили). Акима надо вынимать с поруба. (Благими пожеланиями вымощена дорога в ад. Моими — наверняка).

— Эх, тяжкий доспех не взяли (Ивашка предлагает боестолкновение).

— А мы — тихонько. (А Чарджи, оказывается, тоже авантюрист).

— А ну как поймают? (Николай пытается внести долю здравого смысла в беседу сумасшедших).

— Кончай болтовню. С города нас не видать. Станем к левому берегу в укромное место. Чтоб с реки не разглядели. Стоим до ночи. А там видно будет. Вы же спать хотели? Что, выспались уже? Теперь отсыпайтесь впрок.