Дуглас Коупленд - Игрок 1. Что с нами будет?

• Название: Игрок 1. Что с нами будет?
• Автор: Дуглас Коупленд
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-078323-6

Новый роман культового писателя Дугласа Коупленда.

Черный юмор, тонкая ирония, поразительная смесь реального и фантастического.

---

Даже при том что Люк больше не верит в Бога, он верит в грех. Он верит, что человеческая способность в любой момент совершить любой из возможных грехов — это именно то, что отделяет людей от всего остального в мире: спагетти, переплетной бумаги, глубоководных рыб, эдельвейсов, горы Мак-Кинли. Только люди могут совершать грехи, это их уникальное свойство. Даже тот, кто старается жить честно и праведно, все равно столь же далек от святой благодати, как Душитель с холмов или любой демон из ада, когда-либо пытавшийся отравить воду в деревенском колодце.

С точки зрения Люка, грех определяет жизнь человека, внося в нее элемент безнадежной печали и чудовищности. Люк точно знает, что чудовища существуют: создания в человеческом облике, но без души. Ронни, который поджег свой дом, где находились двое его детей. Лейси, тушившая сигареты о ручки своего грудного ребенка. По сравнению с чудовищами какие-то жалкие семь смертных грехов кажутся чуть ли не очаровательной шалостью и уж точно — оторванными от реальности двадцать первого века. Люк уверен, что грехи остро нуждаются в обновлении, и мысленно составляет список современных грехов, которые религиям стоит принять к рассмотрению: готовность терпеть информационные перегрузки; равнодушное отношение к поддержанию демократии; умышленное незнание истории; приравнивание походов по магазинам к творческой деятельности; отказ от рефлективного мышления; вера в то, что эффектное зрелище — это реальность; бездумное подражание знаменитостям. И еще много всего, очень много.

«Господи, — думает Люк, — я просто категоричный мудак с кучей предубеждений. Я превращаюсь в отца — надо больше стараться, чтобы стать другим. Одной только утраты веры явно недостаточно». Но Люк, конечно же, знает — этому он научился, общаясь с паствой, — что чем больше человек старается отличаться от своих родителей, тем вернее становится точно таким же.

Люк замечает, что Рик поглядывает на Рейчел, а та, похоже, заглядывается на Рика. Украденные двадцать тысяч в кармане у Люка явно уже ничего не стоят в обществе постнефтяной экономики, так что его дарвиновское преимущество перед Риком больше не действует. Но Люк хочет жить, и эта потребность сильнее других побуждений, даже стремления к воспроизводству себе подобных. И вот уже Люк наблюдает за тем, как Рик, стоящий на барной стойке, снимает решетку с вентиляционного люка на потолке. План такой: они с Риком залезут в вентиляционную шахту и попытаются найти решетки или смотровые окошки, выходящие наружу. Если у них получится обнаружить снайпера или снайперов, тогда можно будет подумать, что делать дальше.

Решетка отделяется от потолка с приглушенным сухим щелчком, похожим на звук, с которым ком земли бьет о крышку гроба. Рик заглядывает в люк.

— Ничего себе! Здесь столько места! Честное слово. Настоящий чердак!

Карен говорит:

— Не кричи, говори тише.

— Ну, я полез. Когда поднимусь, передайте мне дробовик.

— Ты с ним осторожнее! — говорит Карен.

Рик забирается в вентиляционную шахту. Люк передает ему дробовик и сам лезет следом. Внутри темно, но не настолько темно, чтобы совсем ничего не видеть. Жаркий солнечный свет сочится сквозь вентиляционные отверстия с обеих сторон и через шахты для труб, соединяющих крышу с недрами здания.

Люк говорит:

— Тише… — и подносит палец к губам. — Слышишь?

Мужчины молчат, прислушиваются. У них над головой, ближе к восточному краю крыши, слышны шаги, скрипящие по гравию.

Люк говорит:

— Это он.

Люк с Риком ползком пробираются к ближайшему отверстию в потолке. Рик заглядывает туда, делает знак Люку, что все о’кей, и, стараясь не шуметь, лезет вверх по наклонной вентиляционной шахте. Там достаточно места, и Люк лезет следом. Сквозь планки решетки, закрывающей шахту со стороны крыши, им виден снайпер. Весь напряженный, словно натянутая струна, он стоит навытяжку у невысокого, по колено, ограждения, идущего по краю крыши. Он похож на учителя химии в старшей школе — уж точно не на шаблонного смуглолицего террориста. Темная борода, бежевые летние брюки, джинсовая рубашка на молнии а-ля Джеймс Дин, черная бейсболка и темные очки из гардероба серийного убийцы — точно такие же, как у застреленного им Уоррена. Хотя нет, не такие же… Люк понимает, что это и есть очки Уоррена. Типа охотничий трофей.

— Он там один? — прошептал Рик.

— Какого черта он делает там на крыше? И как он туда забрался?

— Сейчас я его сниму, — сказал Рик.

— Давай, — сказал Люк, а потом придержал Рика за руку. — Погоди. Ты уверен, что он там один?

Они осмотрелись по сторонам, благо выход вентиляционной шахты давал обзор на все 360 градусов. На юге — в той стороне, где были взрывы, — полыхал мощный пожар. Пока Люк с Риком смотрели туда, раздался еще один взрыв. В небо поднялось грибовидное облако: черное, в сияющих бирюзовых разводах. Людей не было видно вообще. Снайпер стоял почти неподвижно, не подавал никаких сигналов, явно не переговаривался ни с кем на языке жестов. Его внимание было сосредоточено в основном на пятнадцатиэтажном здании отеля. В окнах отеля никто не стоял — и это понятно. Они же там не законченные идиоты, чтобы торчать в окнах. Где-то ревели сирены, но очень-очень далеко. Неподалеку проехал автомобиль: его не было видно, но было слышно. Но в общем и целом мир погрузился в безмолвие.

Несмотря на жару, Люка пробирал озноб, когда он смотрел на это чудовище в человеческом облике, на убийцу, стоявшего на краю крыши и поджидавшего очередную жертву. Однажды у Люка было тяжелейшее пищевое отравление, и тогда он себя чувствовал точно так же: как будто жаришься на огне и одновременно тебя знобит, и ты никак не можешь согреться. С виду это чудовище казалось таким безобидным — и это было страшнее всего. В тихом омуте действительно годятся черти.

— Только ты не шуми, — сказал Люк, — чтобы не накосячить. Господи, это облако химикатов… оно идет в нашу сторону…

Темное мутное облако размером с целый погодный фронт плыло в сторону бара, но его угрожающее приближение никак не повлияло на поведение чудовища на крыше. Снайпер неторопливо прошелся туда-сюда вдоль восточного края крыши, высматривая новые жертвы. Похоже, он был уверен в своей безнаказанности. Снизу донесся какой-то звук. Кажется, у главного входа в отель. Снайпер отреагировал мгновенно: вскинул ружье и выстрелил трижды. Люк с Риком услышали женский крик, а потом стало тихо. Чудовище опустилось на колени и под прикрытием низенького ограждения на краю крыши быстро перезарядило свой 6,5-миллиметровый итальянский карабин — точно такой же, как тот, из которого Ли Харви Освальд застрелил Джона Кеннеди в 1963 году. Рик узнал эту модель и сказал Люку, что это такое, добавив:

— Мужик понимает, что делает. И знает историю.

— Это меня утешает, Рик.

— Я просто хочу сказать, что он игрок.

— Ты бы лучше его пристрелил поскорее.

Рик попытался прицелиться через прорезь в решетке, но планки располагались очень неудобно. Да и места было маловато. Люк осмотрел крышу в поисках более просторного вентиляционного выхода, который был бы поближе к чудовищу.

— Давай-ка переберемся туда.

Они спустились обратно на низкий чердак и перебрались на другую сторону крыши, прислушиваясь к шагам чудовища наверху. Снайпер прошелся туда-сюда, остановился. Снова прошелся. Остановился опять.

Люк сказал:

— Он не знает, что мы его обнаружили. Так что у нас преимущество. Думаю, мы сумеем его уложить.

Они поднялись по другой шахте, которая была гораздо просторнее первой. Есть контакт!

— Думаю, все получится, — прошептал Рик.

Люк сказал:

— Ну, давай уже. Раз решил, надо делать, — и понял, что в своем нетерпении он говорит в точности так, как Калеб. А потом, посреди всего этого сюрреалистического безумия, он задумался о семьях. В конечном итоге на каждую отдельно взятую семью в среднем приходится то же количество испытаний, несчастий и различных болезней, что и на любую другую семью. В одной семье может быть больше случаев рака, в другой — больше случаев шизофрении или биполярных аффективных расстройств, но в конечном итоге все каждый раз сводится к одному большому семейному бедствию. Собственно, поэтому у большинства людей и возникает двойственное отношение к семейной истории, приводящее к нежеланию углубляться в историю своей семьи дальше трех-четырех поколений. И тому есть немало причин: меньше знаешь — лучше спишь. Калеб однажды сказал: «Будь ты хоть сотню раз набожным, люди — мерзость и грязь». А Люк бы добавил: «Все мы мерзость и грязь в глазах Господа».

Люк очнулся от глубокой задумчивости, возвращаясь в реальность.

— Давай уже, — прошипел он. — Стреляй.