Владимир Венгловский - А зомби здесь тихие (сборник)

• Название: А зомби здесь тихие (сборник)
• Автор: Владимир Венгловский
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-65090-3

Цивилизация людей рухнула под собственной тяжестью…

Небольшие человеческие общины борются за выживание, окруженные полчищами живых мертвецов. Правда, неизвестно, кто хуже – обыкновенные бандиты, беспощадные как зомби, или малоподвижные зомби, промышляющие разбоем. Но общинник Пашка не спрашивает, кто лезет через ограду. Ведь ружье его заряжено картечью…

Теперь, Обглоданный, ты не просто зомбак, теперь ты матрос второй степени разложения. Хочешь служить Мертвечеству? Ступай на камбуз дредноута «Уроборос», готовь жратву на всю команду, но помни: зомби не люди, они человечину не едят…

Молодой зоотехник Леша Жарков приезжает в богатый колхоз. Юноша готов засучив рукава строить светлое будущее, но есть одна проблема – процветание колхоза зависит от труда живых мертвецов…

Война миров – зомби против людей – началась!

Владимир Васильев, Леонид Кудрявцев, Дмитрий Казаков, Сергей Волков, Максим Хорсун и другие в уникальном проекте издательства «Эксмо»!

---

С тех пор третий год на Двенадцатой работали только геологи, сменявшиеся каждые четыре месяца. Нынешняя группа в составе болгарина Стефана Римчева, англичанина Чарльза Оуэна, перуанки Авроры Мерида и израильтянки Лилии Канкун через месяц должна была покинуть станцию, уступив место следующему «экипажу».

Собственно, это была вся доступная мне информация по Двенадцатой. Ничего примечательного. Я бы даже сказал – рутина.

Коптер мерно покачивало. Франсуа в такт подергивал головой – я слышал, что у него в шлеме играла музыка. Ну и пусть себе, а я отправлюсь в гости к Морфею. Устроившись поудобнее в кресле, отключаюсь.

– Свет! – прохрипел в наушниках голос толстого Франсуа. – Двенадцатая. На запросы не отвечает. Снижаюсь.

Я глянул на часы – ого! – подался вперед, всматриваясь во мглу за стеклом кабины. Поначалу мне показалось, что пилот ошибся, но вскоре и я разглядел среди мертвого мерцания снегов теплую искорку посадочного маяка.

– Ветер усилился, – сообщил пилот. – Уже шестнадцать метров. Внизу болтать будет. Если дойдет до двадцати, то не сяду.

– Почему?

– Снесет. Потом не вытяну на взлет.

– Но у меня задание!

Пилот повернулся ко мне равнодушно-безликим визором с отпечатками пальцев, дернул плечом.

– Спущу на «качелях».

Я отрицательно покачал головой.

– Так не пойдет. Вдруг там пострадавшие, им потребуется срочная эвакуация?

– У меня инструкция! Я подожду на высоте. Десять минут, – безапелляционно заявил пилот. – Ты дойдешь до станции, вызовешь меня. Если все нормально, заберу тебя завтра, сводка по погоде хорошая.

– А если не нормально?

– Ну, тогда сяду! – с досадой рявкнул он и отвернулся.

В этот момент я подумал, что неизвестный мне диспетчер Тибальди, наверное, вовсе не такой уж плохой человек, и еще о том, что таких вот дундуков нельзя сажать на наши рейсы – сотрудники службы чрезвычайных ситуаций всегда должны быть готовы сделать немного больше, чем положено по инструкции.

«Качели» – это пластиковое креслице с ремнями, висящее на четырех монофильных кевларовых тросиках в грузовом отсеке коптера. При необходимости креслице заменяется на пластиковое же «корыто» – в нем эвакуируют раненых и больных.

Коптер завис прямо над занесенной снегом площадкой. Оранжевые посадочные огни тревожно вспыхивали внизу. Ветер и вправду усилился и достиг-таки двадцати метров в секунду, но дул порывами.

– Я тебя быстро опущу, – зазвучал в наушниках Франсуа. – Попадем между «порциями», тогда не снесет.

Мысленно поблагодарив «благодетеля», я уселся на «качели» и застегнул ремни. На серой металлической стене грузового отсека какой-то шутник или придурок – я замечал, что часто это одно и то же – нацарапал «Memento more».

– С Богом, – донесся до меня сквозь треск помех голос пилота.

Нижние створы грузового отсека разъехалось, и я буквально рухнул в метельную круговерть.

* * *

Во все времена главными врагами человека – и всего человечества – были не дикие звери, не голод и холод, не злые иноплеменники или коварные братья по крови, но, допустим, не по вере, и даже не незримые микроорганизмы и не смерть в конечном итоге.

Нет, главный враг homo sapiens всегда был нематериален, незрим и, возможно, именно по этой причине, непобедим. Он с одинаковой эффективностью одолевал и мудрецов, и недалеких людей, и богачей, и бедняков, и сильных, и слабых. Ему не было дело до того, есть ли у человека заслуги и достижения или он жалкий неудачник. Перед ним трепетали властители могущественных империй и последние нищие, не имевшие крыши над головой.

Имя этого врага – страх. Он уравнял всех.

И вся история человечества – это история борьбы со страхом. В этой борьбе люди изобрели оружие, религию и алкоголь, шумные празднества и коллективные молебны. Все для того, чтобы победить страх.

Он бывает разным. Страх одиночества и страх неизведанного. Страх смерти и страх перемен. Страх потерь и страх ответственности. И еще сотни, а то и тысячи разнообразных страхов и фобий, что преследуют человека в этой жизни.

Из-за страха начинались войны, которые уносили миллионы жизней. Страх управлял беженцами и теми, кто закрывал перед ними границы. Страх приходил в лачуги и комфортабельные современные жилища и там с равным успехом сводил людей с ума.

Во все времена существовало совсем немного тех, кто мог пересилить страх и оказаться вне его, в особой «зоне спокойствия», там, где эмоции не властвуют над разумом.

Научно-технический прогресс не изменил ситуации. Человечество, несмотря на медицинские препараты, особые методики и психотренинги, все так же остается коллективным рабом страха, мало того, это рабство сделалось еще более всеобъемлющим из-за увеличившегося количества факторов, провоцирующих людей на это чувство.

Конечно, в нашей службе все сотрудники подбираются по особым психоэмоциональным критериям и проходят специальную подготовку. Проще говоря, мы не боимся львиной доли того, чего боится обыватель. Но абсолютно бесстрашных людей не бывает, мало того, бесстрашие вредно для нашей работы, потому что создает иллюзию могущества.

Шеф часто говорит: «У страха глаза велики». Шефу легко, он у нас, я уже говорил, русский, впрочем, как и большинство старших офицеров. Я работаю с ними далеко не первый год и думаю, что русские – это не нация, а что-то вроде религии или секты. Этакая ста двадцати миллионная секта трудоголиков-фаталистов. И если им для чего-то нужно победить страх, они просто берут – и побеждают его.

Я же, как и большинство цивилизованных европейцев, так не умею. Я боюсь многих вещей – пауков, летучих мышей, замкнутого пространства…

И высоты.

Но я – сотрудник службы по чрезвычайным ситуациям, и поэтому, когда возникает необходимость, я заталкиваю свой страх поглубже и спокойно падаю с тридцатиметровой высоты.

Про «спокойно» – это, разумеется, ложь. Пульс за сто двадцать, ладони мокрые, спина тоже, но это никого не волнует. Вновь процитирую шефа, даже дважды: «Главное – результат» и «Сделай или умри».

Вам все ясно?

* * *

Снега на посадочной площадке немного, по щиколотку. Торопливо отстегиваю ремни, выбираюсь из «качелей», вызываю коптер.

– Борт, я на грунте… тьфу ты… На снегу!

– Понял! – прорывается сквозь помехи голос пилота. – Ветер… ждать… десять минут!

– Что?! Повтори, не понял!

– …усиливается… десять…

И сплошной треск в эфире. Черт бы побрал эту магнитную бурю, похоже, она уже началась. И еще ветер. Он и вправду усиливается. Фактически началась метель. Пилот, как его там, Франсуа? Так вот, этот самый Франсуа, в сущности, все сделал правильно. Если бы он сел, то действительно не сумел бы взлететь. Мы застряли бы на Двенадцатой дня на два, а то и на три, и Тибальди потерял бы еще один коптер, что явно не прибавило бы ему хорошего настроения. Но всех этих «бы» не случится.

Станция под порядковым номером Двенадцать имеет стандартную трехмодульную компоновку. Научно-штабной модуль, жилой модуль и склад расположены в виде трехлучевой звезды. В идеале они должны быть соединены крытыми переходами, чтобы не нарушать климатический режим в помещениях при переходе из модуля в модуль, но, начиная со станции номер Восемь, расположенной у подножья горы Керкпатрика, переходы не монтируются – какие-то проблемы с поставщиками – и все модули снабжаются специальными тамбурами со шлюзовыми камерами.

Окна на станциях имеют овальную форму и по традиции именуются иллюминаторами. В научно-штабном модуле Двенадцатой все иллюминаторы освещены. Это внушает надежду на благополучный исход дела. Скорее всего, у ребят сломался передатчик, а у аварийного не хватает мощности пробиться сквозь магнитную бурю. В высоких широтах эти бури – сущее наказание. Они могут еще и не начаться, а связь уже отказывается работать, так сказать, в предвкушении.

Спутниковые средства в этом случае бесполезны, всякие длинно– и средневолновые передатчики тоже. Лишь переносные рации, старые добрые уоки-токи, позволяют держать тактическую связь, но их предел – десять километров, и точка.

Станция совсем рядом. Вызываю ее на нашей, аварийной частоте – тишина. Внутри холодеет, но тут же приходит успокоительная мысль о том, что у ребят просто не включена рация. Коптера они не видят, за воем ветра не слышат и о моем прибытии не знают. В общем, никакой паники, мне осталось сделать с дюжину шагов до тамбура – и я все узнаю.

Пытаюсь вызвать Франсуа – бесполезно. В эфире сплошной треск и фоновый шорох, порождаемый взбесившимися частицами, извергнутыми из недр нашей звезды. Оборачиваюсь. Коптер висит на прежнем месте, сияя огнями. Он похож на какой-то новогодний девайс.

Порыв ветра бросает мне в лицо пригоршню снега. На мгновение светящиеся теплым, домашним светом окна модуля исчезают в метельной круговерти. Проклятье, надо спешить. Я знаю не менее десятка историй о людях, которые были застигнуты метелью буквально у стен станции, но теряли направление и уходили в снега.