Ник Перумов - Операция «Антиирод»

• Название: Операция «Антиирод»
• Автор: Ник Перумов
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-04-000189-4

Миры, созданные воображением людей, могут влиять на реальность, изменяя ее законы и заставляя события течь наперекор привычной логике. Особенно если в этом заинтересованы силы, мощью способные потягаться с Создателем. Именно против таких сил бой за Землю ведет Александр Самойлов, наделенный способностью проникать в «чужие пространства». И ставка в этой борьбе — бессмертие человечества. Герои романа «Операция «Антиирод» наверняка знакомы большинству читателей по совместным произведениям Полины Каминской и Ника Перумова, составляющим цикл «Похитители душ».

---

Это Саша подметил еще летом, когда они с Леной пару раз навещали Бляхманов на даче в Солнечном.

— Ну да, — Лена кивнула, что-то еще хотела сказать, но тут из кухни донесся голос Юлии Марковны:

— Лена!

— Я сейчас! — сказала Лена и быстро выпорхнула из комнаты.

Мда-а, Саша задумался. Выпорхнула. Не то, конечно, слово, но когда человека любишь, то и слова подбираешь… как это? — покрасивей… Нет, нельзя сказать, что Лене не хватало грации или обаяния. Ни в коем случае! Это была вполне милая и даже очаровательная девушка. Правда, грация ее иногда вызывала у Саши некоторое недоумение. Примерно через месяц после их знакомства Саша понял, кого ему напоминает Лена. Правда, только чуть-чуть, но… Одного персонажа из «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла. Странного парня по имени (в разных переводах — по разному) Англосаксонский Гонец. Он, помнится, все время ерзал, двигался и даже изредка становился на голову. Все эти телодвижения назывались «его англосаксонские штучки». Например, походка у Лены была, как бы поточнее выразиться… Саша всегда боялся, что. ее ноги вот-вот или заплетутся друг вокруг друга, или подломятся. Такие они были тонкие и подвижные. Но шарма Лене это, отнюдь, не убавляло. А даже — наоборот. Саша страшно умилялся и каждый раз спрашивал, не занималась ли Лена в детстве танцами. Нет, терпеливо отвечала Лена. Только фигурным катанием и лепкой. Саша так до конца и не понял, шутила ли она насчет лепки? В принципе он как жених отдавал себе отчет, насколько трудно ему будет в семье Бляхманов. Непривычно тихие разговоры. Такие вот, как сейчас на кухне, ссоры вполголоса. Неуловимое чувство юмора… Трудно, трудно к такому сразу привыкнуть. Например, Саша честно ощущал себя полным идиотом, в то время, как Юрий Адольфович под дружный смех женщин рассказывал невыносимо тонкий анекдот из жизни, скажем, Вагнера (или Рихтера, что, впрочем, абсолютно все равно). Или вот еще, возвращаясь к Лене. Несмотря на почти патологическую нежность, которую Саша к ней испытывал, проклятое мужское тщеславие иногда чувствительно его покусывало. Нет слов, очаровательна была Лена в своем бледно-голубом шелковом платье с глухим воротом. Ее высоко зачесанные темные волосы и изящные руки заставляли ворошить в памяти школьный курс литературы, а конкретно — тревожить Ивана Сергеевича Тургенева с его пресловутыми барышнями. Но… Это ж все надо еще разглядеть и понять. Куда как эффектней появлялись они в былые времена с Аленой: шумно, ярко — Алена предпочитала жаркие цвета и открытые фасоны платьев. Смех у нее был громкий, заразительный, с чуть заметным вульгарным оттенком. Как раз тем, что так возбуждает любителей тургеневских барышень. В присутствии Алены мужики любой компании начинали снимать пиджаки и, пошевеливая вдруг заширевшими (простите — ставшими шире) плечами, потихоньку отсаживаться от своих спутниц. Вот поэтому Саше иногда (правда, очень-очень редко!) хотелось, чтобы Лена не так сильно напоминала испуганного, готового вот-вот сорваться и убежать жеребенка.

Саша с нежностью посмотрел на оставленную Леной гладильную доску. Откуда-то вновь появилось то, вчерашнее, ощущение забытого французского фильма.

На кухне что-то упало, грохнуло. Саша нерешительно поднялся и подвинулся к двери. В конце концов, если он собирается стать вторым мужчиной в этом доме, пора бы уже вникать в семейные дела. Далее ничего не последовало. Тихо. Ни криков о помощи, ни даже громких голосов.

— Я подумал, может, помочь чем-то? — Саша так долго репетировал эту фразу, медленно продвигаясь по коридору, что вышло это у него из рук вон плохо. А главное, кажется, совершенно не вовремя.

Посреди кухни стояла красная Юлия Марковна и удивительно бледный Юрий Адольфович. Дополняла эту жанровую сценку в стиле Шагала (а что вы думали? Российские моряки в живописи очень даже разбираются!) ломающая руки Лена. Что характерно — руки она ломала не себе, а папе. Точнее, пыталась вырвать у Юрия Адольфовича молоток. С появлением Саши супруги Бляхманы быстро поменялись цветами: Юрий Адольфович покраснел, Юлия Марковна, соответственно, побледнела. При виде молотка Саша заподозревал самое страшное. И, к своему стыду, почувствовал даже некоторое облегчение. Вот ведь все-таки обыкновенные люди. Поссорились — за молоток схватились. Деликатно покашляв, Саша спросил:

— Я… это… у вас что-то случилось?

— Папа хочет забить гвоздь! — с ужасом воскликнула Лена.

Саша начал подозревать, что присутствует при очередном милом семейном розыгрыше. А что? Смешно. Представляете, достает Раскольников топор из-за пазухи и говорит старухе: «Не боись, старая, я просто карандаш хочу поточить». А?

Саша на всякий случай смущенно улыбнулся и глупо предложил:

— Так если что, я и сам могу забить. — Если это был действительно розыгрыш, то Сашина реплика должна была попасть в точку.

— Са-ша! — В отчаянии произнесла Лена, и он понял, что здесь, похоже, происходит кое-что посерьезней, чем просто семейный спектакль. — Ты что, не понимаешь?

— Нет, — честно ответил он.

— Настоящие пианисты никогда не забивают гвоздей, — строго глядя на Сашу, сказала Лена. — Им руки надо беречь. Понимаешь?

— А-а… — выдавил из себя наш пролетарский жених.

Мда-а, семейка. Мужика к гвоздю не подпускают.

— А я требую, чтобы мне позволили… — срывающимся голосом начал Юрий Адольфович.

— Пожалуй, я пойду, — предложил Саша.

— Да, да, посиди, пожалуйста, в комнате, — кивнула Лена. — И выключи, пожалуйста, утюг.

Пожалуйста. Выключу. Я в принципе и погладить могу. Раз все так заняты.

Саша постоял немного над гладильной доской, со-бражая, как может быть воспринята его инициатива. Но решил все-таки не гладить. С этими людьми искусства надо ухо держать востро: знаем, знаем, чуть слабину дашь, и все — будешь до конца жизни вместо домработницы при родной жене.

Саша еще с полчаса помаялся, сидя на диване и рассматривая корешки книг. Честно говоря, библиотека Бляхманов особого интереса в нем не вызвала. Вот если только… Модильяни альбомчик полистать. Да вроде неудобно без разрешения-то… А, черт! Он совсем забыл! Еще же надо позвонить кому-нибудь из сменщиков — договориться насчет завтра! Саша нервно заерзал на диване. Ну, что, что ты так стесняешься? Тебе же здесь через месяц-два жить придется! Встань, подойди к телефону и спокойно позвони! Но для этого придется пройти по коридору мимо кухни. Еще увидят меня, решат, что я тут вынюхиваю что-то. Нет, лучше подождать.

Ждать пришлось недолго. Примерно через десять минут в комнату вошла Лена и, сильно смущаясь, сказала:

— Саша, мы сегодня, наверное, никуда не пойдем. У нас очень серьезный разговор с папой. Ты иди домой? А завтра мне позвони, ладно?

— Завтра я на вахте, — автоматически ответил Саша, в тот же момент забыв, что только что собирался на завтра отпрашиваться.

— Хорошо, — покладисто согласилась Лена. — Тогда послезавтра.

— Хорошо, — эхом откликнулся Саша. — Но мы же… мы же видик собирались сегодня покупать. — Две новенькие зеленые бумажки с портретом самого популярного в новой России президента США похрустывали в Сашином нагрудном кармане.

— Ах, да… Ох, Сашенька, ну не сегодня. — Лена умоляюще завернула свои тонкие подвижные руки так, что Саша в очередной раз испугался, что она их сейчас заплетет и сломает.

— Хорошо, потом.

Вот такой я покладистый мужик. Встань передо мной, как лист перед травой. Встал. Иди туда, не знаю, куда. Пошел. Куплю себе сейчас Вагнера (или Рихтера) и буду слушать до полного прочищения в мозгах.

Саша бодро улыбнулся Лене и вышел, тихо закрыв за собой дверь. И пошел, не позвонив сменщику, не спросив и ничего не поняв в домашней ситуации Бляхманов, а лишь немного удивляясь своей ненужности.

Полдня промаявшись по городу, заходя в дурацкие магазины и прицениваясь к ненужным вещам, Саша к вечеру доходился до головной боли и сильнейшего раздражения. На что? Да, на все. На жеманных продавщиц, не представляющих, где включается продаваемый ими же видеомагнитофон. На засилье навязчивых кафе, в которых неизвестно, что получишь: то ли гастрит за средние деньги, то ли микроскопический салат за двадцать долларов. На толпу нищих, как один, слепленных с Паниковского, — все сплошь скандалисты и с золотыми зубами. Черт возьми, на одинаковых тощепопых (не Сашино слово, чисто литературное заимствование!) девушек с голодными глазами. Ох, не напиться бы, ох, не напиться… Но судьба, словно издеваясь, подсунула на Сашином пути простецкий гастроном, в котором (чудо! чудо!) как раз производилась рекламная продажа водки «Столбовая». Приняв из рук симпатичной (елки зеленые! — дико похожей на Алену!) девушки пластмассовую рюмку, Саша решил покориться злодейке (в смысле — судьбе, а не девушке) и тут же купил бутылку опробованной «Анисовой».