В. Козлов - Колумбы российских древностей

• Название: Колумбы российских древностей
• Автор: В. Козлов
• Издательство: Академия наук СССР Издательство «Наука»
• Жанр: Языкознание
• Год: 1981

В книге рассказывается о том, как в первой четверти XIX в. известному государственному деятелю Н. П. Румянцеву удалось объединить вокруг себя блестящую плеяду ученых, задавшихся целью собирать и публиковать документальные памятники русской истории. Широко привлекая архивные материалы, автор показывает организацию деятельности Румянцевского кружка, подробно освещает принципы изысканий и подбора материалов по истории государства, литературы и культуры средневековой России.

Ответственный редактор доктор исторических наук В. И. Буганов

!!! Стили. Выделение разрядкой и размером шрифта.

---

После возвращения из путешествия по Египту Сенковский, как утверждают биографы Румянцева, готовил по поручению графа издание так называемой Дербентской летописи, памятника, содержавшего сведения по истории Северо-Восточного Азербайджана и Дагестана V-XI вв., сохранившегося в списках на азербайджанском, армянском и персидском языках. Существует указание на то, что в типографии был напечатан даже один лист этого источника[183].

В 1824 г. на средства Румянцева ориенталист Шмидт опубликовал факсимиле и французский перевод грамот персидских правителей Аргуна и Элджета к французскому королю Филиппу Красивому[184].

Ранее они были изданы известным французским ученым-востоковедом Абель-Ремюзом. Шмидт исправил французский перевод грамот и приложил к нему тщательные филологические примечания. Это была одна из первых в России публикаций иностранных источников по истории других стран. Однако целесообразность подобных изданий еще вызывала у некоторых современников Румянцева определенные сомнения. Евгений Болховитинов, например, осторожно писал ему в 1825 г.: «Подступы ориенталистов к вашему сиятельству с такими книгами, какие бесполезны России, мне кажутся уже навязчивы. Всех книг их трудно перепечатать на счет нашего мецената, а благотворительность его нужнее нашей словесности, коей много любопытнейших памятников и в его библиотеке»[185]. Сам Румянцев относительно этого был иного мнения: увлеченность отечественной историей сочеталась у него с интересом к источникам и истории многих других стран, в том числе и тех, которые еще только начинали привлекать внимание ученых. Пожалуй, наиболее ярко об этом свидетельствует его серьезное намерение добиться согласия Н. Я. Бичурина принять участие в работе кружка (в области изучения китайской истории). Очевидно, лишь смерть Румянцева помешала этому[186].

Приведенные примеры показывают, что члены кружка пытались поставить на практическую основу реализацию уже высказывавшейся тогда мысли о необходимости сравнительно-исторического изучения истории народов. Не случайно в 1818 г. Румянцев, предлагая Каченовскому опубликовать рецензию на книгу немецкого востоковеда Г. Л. Козегартена, посвященную сочинению Магомета Ибн-Батута, выражал желание, «чтобы в самую рецензию помещены были русским переводом все те строки или малые статьи, относящиеся до Капчатской и Золотой Орды, коих история с российской так соплетена»[187].

К публикации Я. И. Шмидта примыкает и издание большого отрывка сочинения арабского историка X в. Табари «История пророков и царей», посвященного событиям в Аравии в VII в. и содержавшего упоминание о «руссах» в 643 г. Оно подготовлено по заданию Румянцева Козегартеном и вышло спустя несколько лет после смерти графа[188]. Именно после этого Табари стал широко известен в Европе.

Кружок готовил к публикации и русский перевод извлечения из «Истории норвежских королей» исландского историка С. Снорра. В этом памятнике при описании царствования короля Олафа встречаются известия по истории Древней Руси времени княжения Ярослава Владимировича. Перевод подготовлен по латинскому изданию сочинения Снорра XVIII в. и сопровождается интересными историческими примечаниями, а также хронологической таблицей событий, происходивших параллельно в России, Норвегии и Швеции X–XI вв. По неизвестной причине эта публикация не увидела света[189].

Таким образом, история русского и других народов, вошедших в состав Российской империи, находилась в центре внимания кружка при выборе им для издания исторических источников. За счет введения в научный оборот русских и древнеславянских литературных сочинений, фольклорного материала, а также западноевропейских и восточных памятников кружок расширил традиционно известный к началу XIX в. круг письменных источников. Историческая наука получила документальную базу, представленную уникальными памятниками с массой ранее неизвестных или малоизвестных свидетельств о прошлом русского и других народов.

В процессе подготовки таких изданий кружок развил лучшие зарубежные и отечественные традиции публикации древних источников, а также сформулировал новые принципы воспроизведения текстов памятников в зависимости от их вида, времени возникновения, древности списков. Сотрудники Румянцева не были равнодушны к тем, кому адресовались их издания. Среди них мы встречаем образцы как буквального («буква в букву, слово в слово») воспроизведения текстов документов, отвечающие задачам их лингвистического изучения, так и критического «очищения» памятников от описок и искажений. Впервые в истории отечественной археографии в публикациях кружка в столь широких масштабах был представлен не только исторический, лингвистический, но и палеографический материал: многочисленные снимки почерков, букв и других внешних признаков рукописей. Подготовка изданий исторических источников после работ кружка становилась невозможной без творческого осмысливания его опыта в этом деле.

Велико оказалось и общественное звучание публикаций кружка. Их выход по времени совпал с формированием исторических взглядов представителей прогрессивных кругов русского общества, в первую очередь декабристов и А. С. Пушкина. В значительной мере из публикаций, подготовленных кружком, они черпали материал для своих исторических построений. По «Собранию государственных грамот и договоров», «Софийскому временнику», «Судебникам» декабристы изучали общественный строй Древнерусского государства, республиканские традиции Новгорода, закрепощение крестьян. Опубликованные в «Собрании» чины венчания на царство являлись в представлении декабристов историческим прецедентом возможности избрания нового царя. «Памятники российской словесности», «Иоанн экзарх Болгарский» предоставили в их распоряжение разнообразные факты для обоснования единства и высокого уровня развития славянской культуры в древности. Мотивы Сборника Кирши Данилова использовались в поэзии Пушкина и Кюхельбекера. Создавая «Бориса Годунова», Пушкин внимательно изучал акты «Смутного времени», опубликованные в «Собрании государственных грамот и договоров». В 1825 г., уже на закате деятельности кружка, высокую оценку его публикациям дал в своем альманахе «Полярная звезда» декабрист А. А. Бестужев[190].

Издание книг стало важнейшим результатом деятельности Румянцевского кружка. Их выход в свет осуществлялся «содействием и ободрением» или же «волею и иждивением» Румянцева. И в том и в другом случае издание книг было связано с финансированием их печатания — закупкой бумаги, наймом гравировщиков, художников, нередко изготовлением специальных шрифтов. Все это требовало значительных типографских расходов со стороны Румянцева. «Содействие и ободрение» графа касались исключительно только типографских расходов, как правило, без какого-либо поощрения авторов или составителей книг и публикаций исторических источников, в то время как «воля и иждивение» Румянцева присутствовали на всех этапах подготовки книг, начиная от разыскания документов, их копирования, перевода, и кончая расчетами с типографиями, а также материальным поощрением авторов. Второй тип изданий кружка в большей степени отражал коллективный характер работы над ними и программные представления Румянцева и его сотрудников.

Вопрос об объеме печатной продукции, вышедшей из-под пера членов Румянцевского кружка, окончательно не решен. На бесспорную причастность сотрудников Румянцева к тому или иному изданию указывают герб Румянцева на титульном листе, иногда — посвящения или сведения предисловий. Однако посвящения и предисловия могут нередко ввести в заблуждение, поскольку встречаются случаи, когда они давались авторами самостоятельно, без предварительного согласования с Румянцевым. Такие книги нельзя отнести к изданиям кружка. Среди них можно назвать работу Н. Ф. Грамматина, посвященную «Слову о полку Игореве»[191], перевод на немецкий язык трудов Й. М. Оссолинского, осуществленный С. Б. Линде[192], книгу В. С. Караджича «Сербские народные песни»[193], вышедшие уже после смерти Румянцева сочинения Г. А. Розенкампфа о Кормчей книге[194], П. И. Кеппена о причерноморских древностях[195] и Н. Руднева о церковных ересях[196].

Сам Румянцев рассматривал свое участие в издании любой книги как дело, от которого зависел его личный престиж. Именно поэтому он отказался финансировать печатание книги Н. А. Мурзакевича «О жизни апостолов Петра и Павла», предлагая вместо ее издать «какое-либо… новое объяснение исторической или географической статьи, относящейся до древних времен Смоленска». В 1823 г. Малиновский по его поручению специально поместил объявление в газете «Московские ведомости» с требованием обязательного согласования посвящений лично с Румянцевым.

Ряд книг, выпущенных членами Румянцевского кружка уже после смерти Румянцева, не имеет ни герба, ни посвящений, зачастую они издавались не на средства Румянцева. Однако само их появление неразрывно связано со всей деятельностью членов кружка, а некоторые были целиком подготовлены к изданию еще в период работы кружка. Среди них — работы Строева, Калайдовича и Востокова по описанию рукописей подмосковных монастырей, Синодальной библиотеки и рукописного собрания кружка, исследование Коцебу о Свидригайло, публикация Судебника Казимира 1468 г.