Диэр Кусуриури - Край Ветров: некроманс

• Название: Край Ветров: некроманс
• Автор: Диэр Кусуриури
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Край Ветров — сторона, кажущаяся очень знакомой. Но это она зря.

Здесь живет Вирамайна Мйар — как умеет, конечно, наслаждается безделием, покоем и избирательной амнезией, а свой недюжинный потенциал, — который, кстати, имеет место быть, — никак не использует. Впрочем, отдыхать ему осталось недолго: на пороге его жилища уже замер человеческий мальчик, решивший, что Мйар поможет ему избавиться от кошмаров, старый друг-некромант Камориль Тар-Йер настойчиво алчет более тесной взаимности, а позабытое, вроде бы, прошлое все еще копошится в темноте, булькая и скалясь.

Словом, никакого покоя. Сплошные переживания.

Что же касается Края Ветров — то это, кажется, история о судьбе и волшебстве.

А «некроманс» — песня о смерти и любви.

Комментировать и обсуждать «Некроманс» УДОБНЕЕ можно и нужно тут: https://vk.com/topic-41031304_27993808

---

— М-да, — сказал Мйар. — Ты, кажется, в школу собирался?

— Ага, — улыбнулся Ромка, — я там, в холодильнике, помидорки нашел и сыр с майонезом, так что, если что, я не виноват. Я пошел.

— А помидорки-то дорогие, тепличные, весна ж на дворе… — Мйар не стал подниматься, чтобы закрыть дверь за мальчишкой, а развалился на кровати, распластав руки-ноги в стороны, и стал смотреть в потолок. — Бред какой-то получается. И помидорки, небось, все сожрал, паразит…

Потом Мйар снова резко сел. Он вдруг вспомнил глаза из сна. А сны ему, собственно, снились крайне редко.

— Сам я только дурака наваляю, — подумал он вслух, как привык иногда думать, чтобы самому убедительнее было. — Случай плевый, но ничего такого странного давно не было. Может быть, вообще не было. Если только… одна из бусин памяти раскрошилась… И всё! И беда! Кто-то из прошлого полез меня навещать! Пойдем, дружище Мйар, к Камориль Тар-Йер, проверим бусики, да заодно проведаем этого старого извращенца, будь он неладен. Решено.

Черный, золото, красный бархат. На бархате, как изысканная драгоценность, возлежит затянутое в черные шелка и кожаные ремни существо, предположительно, мужского пола, обладающее бледной (до синевы) кожей и томным (до одури) взглядом. Пальцы длинные, ногти острые, наманикюрены тщательно и лаком (опять же, черным) окрашены щедро. Волосы цвета воронова крыла спускаются мягкой волной по плечам до самых локтей, с явной любовью ухоженные и дотошно расчесанные. Между бровями красной краской обозначен третий глаз, ремень на шее затянут так, чтобы причинять боль, в руке мундштук, в мундштуке тлеющая дамская сигарета с ароматом айвы.

Вот же бездельник, а.

Я-то знаю, что юноше этому отнюдь не двадцать лет, а поболе раза в три. Он давно уже не человек, а эти глаза его телячьи, с этими ресницами-опахалами… Не будь он на самом деле душкой и сообразительнейшим магом (некромантом, если уточнять) из всех, которых я знал, я бы совершенно не лестно высказался о нем и о том, какой он ориентации. Но волею судеб он — мой старый, хороший друг. И вообще, замечательный мужик, а как оденется нормально, так еще и адекватный.

Камориль Тар-Йер кивнул в сторону бара:

— Налей себе вишневой медовухи, что ли, или лучше водки, а то ты напряженный, как… — он затянулся сигареткой, — как… ох, даже не буду при тебе озвучивать пришедшие мне на ум аллегории. Дабы не усугублять.

Я сидел в кресле напротив дивана, на котором Камориль возлежал. Самое безопасное место в этом богатом доме, на нужном расстоянии от гостеприимного хозяина, иногда чересчур гостеприимного; и собаки его трухлявые пасутся где-то в другой комнате и не норовят тяпнуть за пятку, и хозяин не чует в тебе убегающей дичи, а потому расположен к беседе и плодотворному сотрудничеству.

— Не, спасибо, — я улыбнулся. — Если я сейчас налижусь твоей колдовской медовухи, у меня не станет сил от тебя отбиваться, а потом ты здорово пожалеешь, что недооценил меня и мою любопытную физиологию.

— Физиология твоя мне крайне любопытна, это факт, — дежурно заявил Камориль. — Ты такой лакомый кусочек для любого некроманта! Ты же совершенно не поддаешься классификации! Абсолютно непонятный экземпляр! Я буду ждать, пока ты умрешь, чтобы потом я и только я смог бы ознакомиться с твоей неимоверной и фантастической физиологией… как можно ближе.

— Слушай, я же уже отдал тебе на растерзание мои рентгеновские снимки и томограмму мозга, что тебе еще нужно?

Я наблюдал, как Камориль стряхивает пепел в металлическую пепельницу с причудливым узором, затем садится на своем диване ровно и почему-то смотрит в пол. А, это было для эффекта. Камориль смотрел-смотрел в пол, а потом резко глянул мне прямо в глаза.

— Ты же знаешь, — сказал он, падая с дивана на колени, на ковер, и быстренько подобравшись ко мне. Теперь этот немаленький, эпатажно одетый красавец смотрел на меня снизу вверх, ухватившись за мою коленку. — Ты же давно знаешь, Мйар, Мйар Вирамайна, ты нужен мне весь. Весь, целиком и полностью.

— У тебя уже есть весь Мйар Вирамайна, — я наклонился к нему, и, подыгрывая, провел по его щеке рукой. — Целиком и полностью. Мйар Вирамайна, непонятное существо, которым я когда-то был, разбитое на бусины и закованное в золатунное ожерелье, почивает в твоей волшебной шкатулке, дорогой мой Камориль Тар-Йер.

Назвав его полным именем, я щелкнул распутника по носу, а то что-то он слишком уж по-кошачьи потянулся вслед за моей рукой.

— Покажи мне это ожерелье, пожалуйста.

Камориль сидел на полу, ссутулив острые плечи, запрятав куда-то всю свою кошачью грацию и дамскую кокетливость.

— Сам знаешь, где лежит, сходи и возьми.

— Там собаки.

— Тьфу ты, — Камориль свистнул. Через миг два развеселых скелета овчарок примчались в гостиный зал, стали тыкаться носами ему в ладони и волосы, вилять косточками хвостов и всячески выражать свой бурный покойничий восторг.

— Хорошо, спасибо, я мигом. Сейчас вернусь.

Гостиная в этом доме, все-таки, вызывала у меня менее всего опасений. Там был томный и уверенный во всем на свете (особенно в себе) Камориль, а тут… Тут его не было, но было вдоволь результатов его труда и плодов его изощренного разума. Этаких местами полуживых, местами не совсем мертвых, симпатичных и опасных… вещей. С верхней полки книжного шкафа на меня синеватыми огнями глазниц пялился зубастый череп.

— Привет, — подмигнул я ему.

— Сам дурак, — клацнула челюсть.

Это был череп какого-то особо буйного вампира, имени которого история не сохранила. Впрочем, не суть.

Собственно, прогуливался я ныне по рабочему кабинету Камориль, что через коридор и две двери от гостиной. Вот тут, за столом, сейф, а возле сейфа, тоже на полу, стоит сундук. Сейф — вещь хорошая, полезная, но самая, что ни на есть, обыкновенная. А вот сундук не простой. Конечно, на сейфе навешано всякой защитной электроники, а на сундуке даже замка нет… но именно в нем лежит шкатулка с моей памятью.

Иметь дома множество артефактов — это привилегия нетривиально мыслящих колдунов вроде Камориль. Это ж как ему надо было перед гильдией своей выслужиться… Он, правда, почти ничем из этого богатства не пользуется. Ибо ему нельзя. Да и никому нельзя, — но не уничтожать же добро?..

— Зверь не спит, — шепнул я заветные слова, и крышка сундука подалась вверх.

Я отодвинул вбок россыпь каких-то цепочек и брошек, каждая из которых, наверное, чего-нибудь улучшала, и нащупал пальцами гладкий холодный камень. Вот и моя шкатулка. Камень как будто целен и так же черен, как беззвездная ночь. Но вот тут замочек есть… и к нему нужен ключ. Особый, естественно.

Я проткнул себе подушечку большого пальца правым нижним клыком. Капелька крови набухла и шлепнулась в выемку черного камня. Механизм сработал, шкатулка распахнулась, подвергая меня самой большой опасности — соблазну вспомнить все, что только возможно, и стать тем, кем я более не хочу быть. Не знаю точно, как это можно сделать. Наверное, надо просто раскрошить бусины, и все… память вернется. Иначе — зачем их так бережно хранить?..

Но Камориль говорит, что делать мне этого нельзя, ни в коем случае. Мол, ежели я решу вернуть себя прошлого, то тут же сойду с ума, а то и чего похуже… учитывая мою эмоциональность и некоторую неустойчивость психики, это кажется вполне вероятным. И даже Эль-Марко с Камориль согласен, а я не думаю, что им обоим есть смысл меня обманывать.

Ожерелье было на месте. Я специально пересчитал бусины: ровно семнадцать, как и должно быть. Ни много, ни мало. Все целые, без трещин.

— Ну, а с чего бы им портиться? Вот я дурак, — я поджал губы, перебирая свою память, как четки, — только что-то и сразу к своей беде. Здорово меня развел пацан, может, и не было у него снов никаких. Хотя… фотография…

Я задумался. Бусины сверкали, как светится отполированная золатунь, этот глупый колдовской металл, очень мягкий и такой могущественный. Напрашиваются ассоциации с женскими чарами и прочей ерундой. Я не о том думаю. Я всегда думаю о чем-то не о том…

Кто-то подошел сзади и обнял меня. Резкий запах айвы выдал Камориль с потрохами, — ну, как будто бы были какие-то другие варианты.

— Я защищу тебя от любой беды, ты только попроси, — шепнул он мне на ухо. — Я сразу понял, что с тобой что-то происходит, как только ты зашел.

— Не делай вид, что этак распрекрасно чуешь мое настроение, — фыркнул я. Сбросить его руки пока не решался: обидится. А таким, как он, позволяются некоторые прихоти, покуда они не переходят разумных границ. А Камориль не перейдет.

— Не чую. Но ты сегодня в светло-голубых джинсах, они тебя обтягивают, и в черной безрукавке, я вижу твои плечи и ритуальные татуировки на них; значит, ты не думал, как бы ко мне одеться так, чтобы я не стал к тебе подходить. Значит, ты вообще ни о чем не думал, кроме той глупости, что тревожит твое благородное сердце.