Чжоу Ли-бо - Ураган

• Название: Ураган
• Автор: Чжоу Ли-бо
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1951

События, описанные в романе «Ураган», основаны на исторических фактах.

Автор показывает и непосильный труд бедняков, и праздность, которая царит в помещичьих домах. Он повествует о том, как крестьяне, покончив со своим злейшим врагом Хань Лао-лю, грудью становятся на защиту родной деревни, когда с гор спускается гоминдановская банда. Он изображает, наконец, новую счастливую жизнь, расцветающую на освобожденной земле.

_{Художник А. Д. Короткин}

---

— Молодец! Хорошо! Еще дай ему!

Человек снова размахнулся. Из носа Хань Лао-лю брызнула кровь. Но увидев кровь, толпа притихла. На лицах женщин появилось сочувствие.

Хань Лао-лю открыл глаза. Перед ним стоял Ли Чжэнь-цзян. Ноздри его раздувались, волосы были взъерошены. Помещик сообразил, в чем дело, и еще ниже опустил голову, чтобы кровь полилась как можно сильнее.

Толпой овладело какое-то странное оцепенение, словно произошло что-то такое, чего совершенно не ждали. Хотя несколько голосов и выкрикнуло «бей!», никто не двинулся с места.

Старик Тянь, увидев кровь, попятился.

— Говори, старина Тянь, говори! — ободрил его Го Цюань-хай.

— Больше мне, председатель, говорить нечего, — пробормотал старик… — Сам видишь, как все обернулось…

Ли Чжэнь-цзян как будто нечаянно оттолкнул старика плечом и заслонил собой Хань Лао-лю. К Ли Чжэнь-цзяну подоспел белобородый.

— Тянь Вань-шунь целиком с тобой рассчитался за свою обиду… — торопливо, словно боясь, что его остановят, заговорил Ли Чжэнь-цзян. — Я тоже работаю на твоей земле, и мне тоже пора посчитаться с тобой. Вот я тебя ударил. Ты скажи теперь всем людям, понял ты, за что я тебя ударил, или не понял?

— Понял, понял… — смиренно подтвердил помещик.

Шмыгая носом с видом наказанного ребенка, он терся лицом о связанные руки, размазывая кровь, стараясь вызвать к себе сострадание. Он ясно видел, что враждебное возбуждение толпы уже улеглось, и в устремленных на него глазах читал любопытство, страх и даже участие.

Лиц, искаженных гневом и ненавистью, было, действительно, совсем немного. Некоторые почувствовали себя удовлетворенными и восхищались: «Крепко стукнул, молодец Ли Чжэнь-цзян!» Другие начали подбираться к воротам, чтобы при случае незаметно ускользнуть: как бы не впутаться в какое-нибудь дело и не нажить себе неприятностей.

Ли Чжэнь-цзян продолжал:

— В том году, когда ты был старостой деревни, японцы собирали битую посуду. Помнишь, ты пришел ко мне, а я сказал, что битых чашек у меня нету. Так ты все-таки стал требовать, где хочешь достань, а принеси, и еще мне денежным штрафом грозил. Вот и скажи: было такое дело или я, может быть, вру?

— Было, брат Ли! Истинная правда, — ответил Хань Лао-лю. — Да разве уж я теперь не сознаю, что человек я очень плохой и скверных дел за мной немало. А из-за чего это, дорогие соседи? Из-за того только, что на плечах у меня вот эта старая проклятая башка! Лишь она виновата в том, что я обижал и угнетал людей. Сейчас демократическое правительство проводит справедливую политику. Поэтому прошу у вас даровать мне милосердное прощение и сохранить мою ничтожную жизнь, чтобы я мог исправиться и искупить вину перед людьми. Если же я и в дальнейшем не исправлю своих ошибок, не буду работать на благо бедняков и не пойду по революционному пути вместе с начальником Сяо, пусть застрелят меня разрывной пулей!

— Ты далеко не загадывай! — оборвал Ли Чжэнь-цзян. — Мы таких речей от тебя немало наслушались. Тебе председатель Го велел, чтобы ты только дело говорил. Вот и скажи, что нам сделать с тобой за твои злодеяния. Выбирай! Чтобы тебя избили, оштрафовали, разделили твое имущество или упрятали в тюрьму?

— Да разве могу я выбирать? Не от меня это зависит, — Хань Лао-лю с трудом подавил радостную улыбку. — Пусть люди решат, чего они хотят. Ведь со мной, злодеем, уже не в первый раз борются. Мне просто неприятно, что я затрудняю наших товарищей из бригады и отрываю у них и у вас драгоценное время. Сердцу хотя и обидно, однако на судьбу жаловаться не смею. Делал ошибки, вот и расплачивайся теперь.

— Оштрафовать его на сто тысяч, и все тут! — закричал белобородый.

— Пусть отдаст еще те двадцать шанов земли, которые мы ему оставили, — прибавил Ли Чжэнь-цзян.

Присутствующие, перебивая друг друга, принялись обсуждать эти предложения. Одни кричали, что надо выгнать помещика из большого двора, другие требовали отправить его в уездную тюрьму, третьи возражали: раз оштрафуют и разделят землю, зачем же сажать в тюрьму?

Те, кому очень не терпелось уйти, сочли момент вполне подходящим и выскользнули за ворота.

Первым заторопился домой Лю Дэ-шань. Чжао Юй-линь остановил его:

— Ты куда?

— Видишь ли, старина Чжао, вчера зашел ко мне один родственник. Должно быть, выпили лишнего. Сегодня башка так трещит, что сил нет. Надо пойти домой, прилечь.

Многие сказались больными и тоже последовали за ним.

Возчик Сунь на этот раз не ушел, но и звука не произнес на собрании. К концу, когда школьный двор уже порядком опустел, он облюбовал себе местечко около стены и присел отдохнуть.

— Почему ж ты ничего не сказал? — спросил его подошедший Сяо Сян.

— Что ж говорить? И без меня уж там достаточно наговорили…

— А как по-твоему, с каким умыслом Ли Чжэнь-цзян ударил Хань Лао-лю?

Старик Сунь прищурил глаз и ухмыльнулся:

— Раз борешься со злодеем, как же его не бить?

— Ты думаешь, это он всерьез?

— Кто их там разберет? Они люди свои: один — хозяин, другой — компаньон, а «Историю троецарствования» оба наизусть знают. Если посчитать это за удар, то выходит, вроде как Чжоу Юй бьет Хуан Гая: один бьет, а другой только того и ждет, и оба довольны.

Сяо Сян прошел в первые ряды. Посоветовавшись с членами бригады, он подозвал Го Цюань-хая, Чжао Юй-линя и Бай Юй-шаня.

— Собрание на этом закончим, — объявил крестьянам Го Цюань-хай. — Погода сегодня хорошая, люди торопятся убирать пшеницу. Как же все-таки поступим с Хань Лао-лю? Вносите предложения.

Кругом зашумели.

— Посади его, потом будем разговаривать!

— Нет, нет! Пусть лучше кто-нибудь из его семьи принесет сто тысяч и уплатит штраф!

— И поручителя представит! — раздались голоса.

— А как все на это смотрят? — снова спросил Го Цюань-хай.

— Ладно, будут деньги и поручитель — отпустим помещика! — крикнул кто-то.

Остальные не возражали: людям хотелось скорее разойтись по своим делам.

— Старина Тянь, а ты как смотришь? — обратился Го Цюань-хай к Тяню.

Тот опустил голову и ничего не ответил.

— Так как же, старина?

Старик вытер рукавом нотный лоб и глухо ответил:

— Что же я скажу… у меня больше ничего нет. Как порешили, так пусть и будет.

XIII

Еще до обеда управляющий поместьем Хань Лао-лю внес сто тысяч штрафу, а Добряк Ду и Тан Загребала выступили поручителями.

Хань Лао-лю опять отпустили.

Деревенские активисты были озадачены и разочарованы. Когда они шли на собрание, сомневались в своей победе, а когда расходились, окончательно в ней разуверились. Все с тревогой спрашивали друг друга и самих себя: «Что же будет дальше?»

Люди были так взвинчены, что швыряли все, что попадалось под руку, нещадно били скотину и ссорились из-за пустяков. Некоторые не пошли в поле, завалились на каны и молча глядели в потолок.

Возчик Сунь чувствовал себя посрамленным. Уходя на собрание, он тоном, не терпящим возражений, заявил старухе, что на этот раз он и начальник Сяо наверняка покончат с помещиком… Домой возчика не тянуло: старуха опять станет посмеиваться и еще скажет по своему неразумию что-нибудь совсем обидное. Поэтому старик пошел в бригаду и без обиняков заявил:

— Ты меня уволь, начальник Сяо. Не могу я больше служить в активистах. Чин у активиста совсем маленький, а расстраиваешься прямо не по-человечески.

— Активист, — спокойно пояснил ему Сяо Сян, — не чиновник, а передовой человек, который ведет за собой других, смело действует и мужественно отвечает за свои поступки. Если не хочешь быть таким передовым человеком — дело твое, старина Сунь. Никакого отказа не требуется. Просто не приходи, и всё.

— Я, начальник Сяо, не про то: приходить или не приходить. Уж раз пошел с вами, не стану же теперь на полпути скидывать туфли и упираться. Только неладно у нас с тобой получилось. Что теперь будем делать?..

Начальник бригады постарался его успокоить и просил помочь:

— Обойди соседей, старина Сунь, побеседуй да растолкуй им как следует, что помещичья сила существует на свете много веков и за полдня ее, конечно, не уничтожишь. Чтобы разрушить эту силу, надо всем подняться на борьбу.

Лю Шэя был раздосадован не меньше старика Суня, но, взяв себя в руки, молчал. Он сидел на столе у окна и в десятый раз перечитывал какой-то роман.

Сяо Ван, убежденный, что помещика давно пора прикончить, предложил начальнику бригады:

— Сходи поговори с Чжао Юй-линем. Как он там думает: будем выводить Хань Лао-лю в расход? Или, может быть, на семена оставим?

Сяо Сян отрицательно покачал головой:

— Нельзя считаться с мнением только отдельных активистов. Надо, чтобы массы сказали свое слово. Надо их воодушевить на это. Чем шире развернем мы среди них движение, тем будет лучше. В борьбе за власть следует привлекать как можно больше народу. Недаром говорится, что сотня простых людей стоит одного гениального Хань Синя[19].