Валерий Евтушенко - Сказание о пятнадцати гетманах

• Название: Сказание о пятнадцати гетманах
• Автор: Валерий Евтушенко
• Жанр: Историческая проза

События, о которых повествует «Сказание о пятнадцати гетманах», охватывают полный драматизма полувековой период истории Украины от времени после смерти Богдана Хмельницкого до уничтожения Запорожской Сечи по приказу Петра Первого. Героизм и мужество, доблесть и отвага одних исторических деятелей той эпохи, тесно переплетаются с честолюбием и коварством других, жертвенность и беззаветное служение Отечеству идут рука об руку с низостью и предательством… Хроникально-историческая повесть, основанная на летописях и исследованиях, как дореволюционных, так и современных историков, предназначена для широкого круга читателей, интересующихся историей.

---

Размышление гетмана прервал один из есаулов, доложивший, что прибыл гонец от белоцерковского полковника с посланием к нему. Прочитав письмо, Выговский стал еще более мрачным: полковник извещал его, что в Белую Церковь прибыл воевода и ожидается приезд других воевод по городам, указанным в царской грамоте, ранее направленной гетману. Винить в этом было некого, сам Выговский и дал согласие на присылку воевод боярину Хитрово. Но тогда на кону стояла гетманская булава и ради того, чтобы завладеть ею, он был готов дать любые обещания. Но теперь это было совершенно не кстати. Все же, не в силах больше сдерживать накопившееся раздражение, он язвительно и резко сказал Скуратову:

— Видишь ли, твоя милость: приехали воеводы — приехали опять заводить бунты. Белоцерковский полковник пишет, что Бутурлин из Киева известил его: воевода в Белую Церковь назначен.

— Не за дело, пан гетман, сердишься, — удивился Скуратов, — не сам ли ты писал к великому государю, чтоб в государевых черкасских городах были воеводы!

— Нет, — нимало не смутившись, ответил гетман, — я этого никогда не просил. Я писал к великому государю, чтоб мне прислали тысячу человек драгунов, да тысячу человек солдат — усмирить бунтовщиков, да на Москве смеются над моими письмами. Павел Тетеря все мне рассказал. Посланцев моих задерживают в Москве, а Ковалевский говорил, что ему сказывал Артамон Матвеев, будто великий государь не хочет, чтоб я был гетманом. Вам, видно, надобно гетмана по вашей воле, — такого гетмана, чтоб взять его за хохол, да и водить, как угодно!

— Если, — возразил Скуратов, — тебе нужны были ратные царские люди, отчего же ты не взял их у окольничего и воеводы князя Григория Григорьевича Ромодановского? Да и с окольничим Богданом Матвеевичем Хитрово были ратные люди: ты мог взять у него. Неправду говорят тебе твои посланцы, будто их задерживают: сами они мешкают по своим делам, да отговариваются, — хотят себя чем-нибудь оправдать. Поезжай, пан гетман, в Москву: сам увидишь к себе царскую милость. Ковалевский лгал тебе, что ему Артамон говорил, — Ковалевский хотел тебе прислужиться. Артамон не станет таких речей говорить. Если б великий государь не хотел тебя иметь гетманом, так не послал бы к тебе и грамот на подтверждение гетманства. Великому государю известно, что ты вернее многих в Запорожском Войске.

Выговский смешался на несколько минут, возразить Скуратову было нечем. Он стегнул плеткой коня и вырвался вперед. Однако, немного позднее он опять завел разговор со стольником о воеводах, заявив, что он у государя их присылки не просил и ничего об этом не знает.

— Как же, пан гетман, — вновь удивился Скуратов, — ты не ведаешь, когда со мною же доставлена тебе великого государя грамота и в этой грамоте извещали тебя, что скоро отпущены будут воеводы и ратные люди? Сказано было, чтоб ты написал во все государевы города и велел принимать воевод и ратных людей честно, и давать им дворы и всякое споможенье. Ты взял эту грамоту, прочел ее и ни слова мне тогда не говорил про воевод. Воеводы и ратные люди едут сюда для вашего же обереганья и защиты!

— Я никогда, — раздраженно ответил Выговский, — не просил, чтоб в Белую Церковь присылали воеводу. Я не писал об этом к государю. Воевода как приехал, так пусть и едет. Я не велю ему ничего давать. Если уж пришлось приезжать сюда воеводам государевым, так они ко мне, к гетману, должны были приехать, а потом уже разъехаться по малороссийским городам, куда я сам их назначу. А как же они, минуя меня, гетмана, по городам едут? Это все для одной смуты. Не надобны нам воеводы и царские ратные люди! Вон, в Киеве не первый год государевы люди с нашими людьми киями бьются, а как пришлось управляться с самовольниками, так я и без государевых воевод и ратных людей управился. А государевы люди, где были? С Пушкарем! Как был бой с мятежниками, так наши немцы взяли у них московский барабан!

— Да я же сам, — побагровел от возмущения стольник, — был с тобою вместе на бою против Пушкаря под Полтавою и не видал государевых людей, а только казаков там видал. Хоть бы одного убитого москаля из наших украинных городов ты мне тогда показал! А что сказываешь, пан гетман, про барабан, так это вовсе и не барабан, а бубен, такие и у вас бывают. А хоть бы и в самом деле настоящий барабан был, так что ж тут такое? Малороссияне ездят в царствующий град Москву и в разные города, приезжают и покупают, что им надобно. Людей же царских не было с Пушкарем ни одного человека.

— А зачем же украинные воеводы, — не унимался Выговский, — моих изменников и своевольников у себя укрывают? И теперь их довольно в Змиеве и в Колонтаеве: воеводы их держат и не выдают мне. Наши бездельники наделают здесь дурного, да и бегут в московские города, а там их укрывают! А от нас требуют, чтоб мы государевых злодеев отдавали! Теперь я объявляю вам: не стану отдавать ваших злодеев, что к нам прибегают из московских городов; воевод к себе не пущу в города. Как государевы воеводы с нами поступают, так и мы с ними будем поступать. Государь только тешит меня, а его воеводы бунты против меня поджигают. В Москве ничего не допросишься. Теперь я вижу, что под польским королем нам хорошо было: к нему доступ прямой, и говорить можно все, о чем нужно, и решение сейчас скажут.

— Ты, гетман, говоришь, — резко ответил Скуратов, — при королях польских вам было хорошо. Только вспоминаючи об этом, следовало бы вам плакать. Тогда все благочестивые христиане были у ляхов в порабощении и терпели всякие насилия и принуждения к латинской вере, и между вами униатство множилось. А как вы стали в подданстве у великого государя, так теперь и благочестивая вера множится на хвалу милостивому Богу и вам на бессмертную славу, и милостию царскою вы от неприятелей оборонены. Надобно вам милость царскую к себе знать, и не говорить таких высоких речей. Негоже говорить, что тебе воеводы не надобны, и не станешь выдавать царских изменников, это ты чинишься царскому указу непослушен.

Выговский смешался: он не хотел, чтобы у Скуратова сложилось мнение о том, что он замышляет измену.

— Я, — стал оправдываться он, — рад служить верно царскому величеству, а воеводы и ратные люди мне не надобны, от них только бунты начнутся.

— Не надобно, не надобно воевод! — вмешался молча слушавший до этого разговор гетмана со стольником Богун. — А с неприятелем и сами справимся.

Скуратов попробовал было напомнить гетману, что он обещался ехать в Москву, и теперь, кажется, пришла пора, когда бунты усмирены. Гетман отвечал: «Нельзя мне ехать к великому государю ударить ему челом, бунтов в Войске новых опасаюсь».

Глава пятнадцатая

17 июня гетман возвратился в Чигирин. Здесь его уже ждал посол крымского хана, предлагавший совместный поход в Трансильванию против Ракочи. Выговский направил посольство в Крым обговорить условия совместных действий против венгров. Вслед за татарским посланником прибыл из Варшавы польский гонец Стрелковский, известив гетмана, что вскоре к нему прибудет посол короля Беневский. Скуратов четыре раза просил встречи с гетманом, но тот не допустил его к себе и приказал ему передать, чтобы он возвращался в столицу.

Но с Опухтиным Выговский вел себя вежливее и встретившись с ним 26 июня сказал:

— Полтавский полковник Мартын Пушкарь да запорожский атаман Барабаш учинили было в Войске Запорожском междоусобие, бунт и убийства. Но Бог не потерпел этого и смирил их такою же казнью, какую они чинили другим: одни убиты, а другие с Барабашем ушли; их много; мне известно, что они убежали в украинные города его царского величества; пусть великий государь меня пожалует: кажет самовольцев, какие объявятся, прислать в Войско, да также прислать сюда и пушкаревых посланцев — Искру с товарищами. Пусть также великий государь покажет мне милость: из малороссийских городов казаки и мещане убегают в украинные города его царского величества, а иные селятся вновь на государевой земле, да оттуда приходят в малороссийские города и производят здесь бунты и междоусобия; с Мартыном Пушкарем было много таких; наделавши здесь зла, они убегают в украинные города и слободы, а наши города и села становятся пусты. Пусть государь велит об этом учинить свой указ, чтоб кого-нибудь на границу прислать, и я для того же приеду на границу, где указано будет. В том пусть великий государь на меня не прогневается, что ты с Никифором Волковым задержаны так долго в Чигирине; нельзя было скоро сделать выбора на комиссии, и потому нельзя было тебя отпустить, а Никифора Волкова нельзя было отпустить гонцом к государю оттого, что кошевой атаман Барабаш со своевольниками убили бы его на дороге вместе с моими провожатыми. Теперь же мы выбрали на комиссию Павла Тетерю и бывшего киевского полковника Антона Жданевича.

Опухтин заметил, что ходят слухи, будто поляки хотят выбрать в короли Леопольда венгерского и чешского, и это поведет к войне с царем, поэтому великий государь велит гетману быть наготове с войском и сообразить, на какие польские города удобнее будет наступать войною. На это гетман уверял, что в Польше выбора короля не будет, что это ему вполне известно, а что касается до войны, то он об этом рассуждал со старшиною и все приговорили, что, в случае войны, следует идти прямо на Варшаву.