Жоржи Амаду - Большая Засада

• Название: Большая Засада
• Автор: Жоржи Амаду
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-271-41633-0

Один из поздних романов великого бразильца.

Одно из лучших его произведений.

Напряженный, увлекательный сюжет соседствует с изысканностью стиля, реализм — с мистическим реализмом, а жгучая чувственность — с философской глубиной.

История маленькой деревушки в засушливых степях Бразилии, за которые плантаторы в начале XX века ведут кровавые войны.

История бывшего бандита — сильного, отчаянного человека, рвущегося к богатству и власти.

История великой страсти и измены, беспредельности людской хитрости и благородства, неистовства любви, ненависти и мести…

---

— Тех денег, что у нас есть, не хватит, чтобы начать.

— Не важно. Как придете туда, найдите Турка по имени Фадул и скажите, что это я вас прислал. Он снабдит вас всем, чем нужно.

В конце концов он объяснил, в честь чего столько привилегий:

— Я не знаю места красивее Большой Засады, но оно будет процветать только тогда, когда там поселятся семьи с маленькими детьми и животными.

Самый старший из братьев, тот, что резко ответил и с тех пор молчал, спросил:

— А вы сами оттуда?

— Я родился в Проприи, но умру именно в Большой Засаде, когда придет мой день.

6

Неприкаянные, они исчезли в дорожной пыли. Мысль капитана Натариу да Фонсеки полетела к руслу реки Сан-Франсиску, туда, где царили нищета и произвол. В тишине зарослей слышались жалобы и крики агонии. На мгновение он снова оказался рядом с благословенным всадником Деошкоредешем, готовым провозгласить конец света и освобождение народа. Но зверь Апокалипсиса оказался ленивым ослом из хлева. Сталкиваясь с империей мерзости, пророк должен был оседлать по меньшей мере оборотня или безголового мула. Жизнь человеческая ломаного гроша не стоила. Даже плетку для негров еще не отменили, не говоря уже обо всем остальном.

И зачем тогда оставаться в этом кругу вековой несправедливости, зачем мучиться? Узы, существовавшие с рождения и колыбели, давным-давно разорвались. Срочные сиюминутные обязательства требовали его участия. Вместо винтовки у него теперь кинжал и парабеллум — гарантия мира и согласия, залог прямоты и честности.

Улыбка расцвела на губах Натариу: турок до смерти перепугается, увидев его посланцев из Сержипи. Так уже получилось, вовсе не специально, что этим самым утром они разговаривали и Натариу, поставив диагноз, предложил средство:

— Я правду говорю, кум Фадул: пока здесь не поселятся семьи, пока здесь будут только погонщики и проститутки, движения толкового не начнется. Оно не угаснет, нет. Скоро я приведу сюда народ из Сержипи. Это уже становится нужно: на новых плантациях вот-вот появится какао, и деньги потекут рекой.

— Ваши бы слова да Богу в уши, капитан Натариу. Деньги — это как раз то, чего нам не хватает.

— Ты не веришь, Турок? Ты знаешь, сколько новых имений в окрестностях?

— Если бы я не верил, то не обосновался бы тут. Просто я думал, что дело пойдет быстрее, а оказалось, что все движется медленно.

— Всему свое время, кум Фадул, не надо спешить. Раньше не случилось, потому что плантации еще не поднялись. Ты только представь — вся эта земля будет обрабатываться. Это же целый мир без границ! Большая Засада не будет больше жалкой деревней, местечком. Она даже Такараш позади оставит. Запомни — так и будет.

— На все воля Божья, капитан. А когда мой благородный друг собирается прислать народ из Сержипи?

— На днях, Фадул. Когда ты меньше всего будешь этого ждать.

Так он сказал утром, проезжая через Большую Засаду по пути с фазенды Аталайа. «Когда ты меньше всего будешь этого ждать». Казалось, будто так получилось специально, будто все это было заранее спланировано. Жалко, что он не увидит лицо Турка, когда к нему явится этот отряд, — тот наверняка перепугается, начнет жестикулировать, заголосит. Тут же вступит в диалог с Господом Богом по поводу столь необычного совпадения. Бог для Фадула Абдалы — это практически член семьи, могущественный, но близкий друг, компаньон в делах.

Капитан уважал Фадула, лукавого Турка, с которыми хорошо поболтать и повеселиться, хитрого торговца, работавшего как вол. Он был известным коробейником, на плантациях и фазендах до сих пор по нему скучают. Он оказался дальновидным, обосновавшись в Большой Засаде на волне растущего движения караванов и путешественников. Он без жалоб пережил времена тощих коров, выдержав семь казней египетских и не свернув с дороги. Веселый кум и хороший товарищ.

Семья из Сержипи приходит в Большую Засаду, а капитан Натариу да Фонсека начинает строить собственный дом

1

Утро уже было далеко не раннее. Две проститутки — старая Жасинта и юная Бернарда — грелись на летнем солнышке у дверей деревянного дома, построенного по приказу капитана Натариу да Фонсеки. Жасинта штопала старую одежду, Бернарда расчесывала густую черную гриву — у нее были красивые волосы, и она знала об этом. Она рассматривала их волосок за волоском в поисках гнид.

Отвлекшись от сложной задачи по вдеванию нитки в иголку, Корока искоса глянула на товарку и нарушила тишину и спокойствие:

— Проститутка, которой надули брюхо, ничего в своем деле не понимает. Лучше уж было на плантации сидеть да какао лущить.

Она сказала это тихим, едва слышным голосом. И так же тихо продолжила свою язвительную болтовню, размеренное ворчание; взгляд был прикован к шитью, как будто она говорила сама с собой и ни с кем больше. Бернарда слушала точно таким же образом: будто до нее ничего не доходит и утро продолжает быть все таким же безмятежным.

— Ну вот какого черта ей надо было обзавестись брюхом? Точно говорю: она даже не знает, кто отец этого несчастного. Она ничего не знает!

Ласковый бриз волновал воды реки, кроны деревьев, волосы Бернарды. Корока продолжала свои упреки:

— Если мозгов нет, то не нужно это ремесло выбирать. Это ведь не так-то просто, тут все ой как сложно. Если она думает, что достаточно искать вшей, вечно скалить зубы и прыскать духами на причинное место, то крупно ошибается. Проститутка как монашка: когда та уходит в монастырь, то оставляет все земное — отца и мать, сестру и брата, настоящее имя и право беременеть и рожать. Просто монашка — святая, и потом отправится на небеса и сядет подле Господа Бога, а наша сестра всегда проституткой останется, преступницей без надежды на спасение.

Она посмотрела вдаль, поверх реки и холмов, и яркий свет ударил ей в глаза:

— Ох как мне глаза намозолили эти грязные, покрытые гнойниками сопливые дети, плачущие по углам в публичных домах. Дитя проститутки — кто может быть беззащитнее на всем белом свете! Нужно быть совсем дурой — а она, конечно, глупенькая, но все равно не настолько, — чтобы думать, будто проститутка может позволить себе роскошь иметь детей, породить кого-нибудь на свет божий. Проститутка на панели с цепляющимся за ее юбку ребенком — самое жалкое зрелище.

Не останавливая свою литанию, Корока оторвалась от шитья и осмотрела заштопанные прорехи на потерявшей цвет кофте:

— Ежели она не знала, как сделать так, чтобы ей брюхо не надули, то почему же не спросила у старших? Я вот ни разу не залетала, а ведь этим ремеслом уже много лет промышляю — пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать. И меня не вчера стали Корокой звать.

На мгновение она нерешительно замолчала. Воспоминания о тяжелой жизни были исключительно ее привилегией. Но если она не поможет Бернарде, эта невежда будет нести свой крест всю жизнь. А ведь Бернарда могла бы быть ее внучкой.

— Я была совсем молоденькой, когда мать растолковала мне, как не забеременеть от полковника Илидиу. Я была любовницей полковника, у меня был свой дом. Он помог мне, когда Олаву, лишив меня девственности, помер от кровохарканья — слабая грудь у него была. Полковник дом мне построил, и было у меня все, чего душа пожелает. Стоило мне только захотеть, он давал вдвое больше того, что надо. Старый козел был и вправду влюблен по уши. Я как сыр в масле каталась — мать не уставала повторять. Надо было только не беременеть — этого бы дона Марколина уже не стерпела. Больше семи лет я жила барыней — или ты думаешь, что я родилась на панели? Я в это ремесло подалась, только когда полковник помер. Дона Марколина тогда приказала избить меня и прогнать из Макуку. Это был первый приказ, который она дала наемникам, сняв траур и начав управлять фазендой. — Корока подняла глаза от шитья. — А ведь могла и убить приказать.

Сквозь волосы, падающие на лицо, Бернарда следила за блуждающим взглядом Жасинты. Против света глаза казались пустыми, слепыми. Корока вернулась к шитью, и литания продолжилась:

— Кабы она спросила, я бы растолковала. Надо было только сказать: «Жасинта, как сделать так, чтобы не забеременеть?» И что, разве она спросила? Тогда бы она тут не сидела, не зная, кто отец ребенка.

Корока начала штопать нижнюю юбку, снова бросила косой взгляд на раздувшийся живот проститутки и сказала уже помягче:

— Ну, это тоже не повод киснуть. Я знаю рецепт одного снадобья из листьев, которые добывают тут в зарослях. Это верное снадобье — все как рукой снимет. Нужно только выпить, и в тот же самый день, через несколько часов, все наружу выйдет, одним махом — даже следа не останется. Его надо пить в воде, когда купаешься. Я этому научилась у покойной Кремилды, которая залетала через раз, от каждого чиха, — она этого не хотела, просто такая уж она была. Впрочем, сколько беременностей — столько и выкидышей.