Жоржи Амаду - Большая Засада

• Название: Большая Засада
• Автор: Жоржи Амаду
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-271-41633-0

Один из поздних романов великого бразильца.

Одно из лучших его произведений.

Напряженный, увлекательный сюжет соседствует с изысканностью стиля, реализм — с мистическим реализмом, а жгучая чувственность — с философской глубиной.

История маленькой деревушки в засушливых степях Бразилии, за которые плантаторы в начале XX века ведут кровавые войны.

История бывшего бандита — сильного, отчаянного человека, рвущегося к богатству и власти.

История великой страсти и измены, беспредельности людской хитрости и благородства, неистовства любви, ненависти и мести…

---

За балом последовал помпезный утренник — на самом деле просто попойка в особняке мадам Генриетты, чье марсельское происхождение, произношение, опыт и жалованье впечатляли. Этот кутеж был подарком Вентуриньи нескольким коллегам, наиболее близким: полковник денег не жалел.

У мадам Генриетты не было соперников в организации подобных пирушек, de une féerie,[45] как она сама их называла. Скромный замок, аристократическое rendez-vous,[46] шикарные мадам, нанятые за астрономическую сумму. Их выбрали среди любовниц и содержанок сеньоров самого высшего круга — аристократов из Реконкаву, оптовиков из Нижнего города, коммерсантов из Верхнего города, высших судейских и военных чинов, могущественных политиков, клира и знати. Разборчивые шлюхи были все, как на подбор, роскошные, начиная с изящной хозяйки этого борделя, француженки и блондинки. Корыстная и практичная, la sage[47] Генриетта разделяла рабочее время между тремя ударными клиентами, богатыми и расточительными. Романтическая la folle[48] Генриетта все время досуга оставляла для молодого и красивого Жорже Медора, которой по совпадению защитил диплом в то же самое время, вместе с Вентуриньей, своим другом, наперсником и земляком. Медор был в их группе поэтом, которому рукоплескали и воздавали хвалу, предметом воздыханий и барышень, и проституток. Он сочинял стихи и публиковал их в газетах. Девушки декламировали на семейных вечерах «Лунный сонет о твоих волосах», посвященный некой анонимной «Г. — восхитительному цветку Средиземноморья». Золотистая шевелюра Генриетты — пшеничное поле, залитое лунным светом, весна, отливающая золотом в рифмах сонета, — распущенная и сверкающая, мелькала на этом празднике повсюду. Это был и ее праздник тоже. Хозяйка замка не могла составить компанию щедрому амфитриону и пасть в его объятия, и потому утешила его рыжая Ребека, у которой волосы на лобке были винного цвета, soi-disant[49] личная собственность начальника порта. Они там все без исключения были soi-disant чьи-то личные собственности.

Месса и бал, вручение дипломов и танцы — все прошедшие увеселения остались в памяти полковника Боавентуры Андраде, который вспоминал о них с заслуженной гордостью и некоторой грустью. Он преклонил колени во время мессы, его позабавила лживая проповедь, он растрогался на церемонии вручения дипломов, повеселился на балу, несмотря на воротничок с загнутыми углами и лаковые ботинки. О кутеже он узнал и одобрил его, будучи в объятиях смуглой Домингаш Бейжа-Флор — soi-disant личной собственности монсеньора да Силвы, приора епархии, средоточия добродетелей, святого мужа. Это было на седьмой день торжественных, вышибающих слезу празднеств.

4

Несмотря на известное отвращение к бакалаврским проискам, крючкотворству, более опасному, чем винтовки и ружья, полковник Боавентура Андраде тогда, в декабре, когда сын получил диплом, не скрывал удовлетворения. Сын с академической степенью — это до сих пор редкость в здешних краях, и кроме бальзама на сердца родителей, повода для гордости и уважения это означало также скорое свершение давно задуманных планов.

Учеба влетела в копеечку: цены на книги по юриспруденции и на первоклассных проституток зашкаливали, — впрочем, а какао на что?! Это не шутка — оплачивать нужды студента, содержать его в столице на широкую ногу, как то требовалось отпрыску полковника Боавентуры Андраде — слава о богатстве фазендейру гремела в Баие: бескрайние плантации, тысячи арроб с каждого урожая, целые улицы доходных домов в Ильеусе и Итабуне и деньги, вложенные под проценты.

Но все это того стоило: звание доктора правоведения — все равно что хорошая фазенда; это ключ, который открывает дверь в политику и обещает удачную женитьбу. С сыном-бакалавром при себе полковнику уже не нужно будет пользоваться чужими услугами, чтобы защищать свои интересы в судах и нотариальных конторах, не нужно будет зависеть от посредников, которых приходится выбирать для доверенных постов, которым приходится делегировать власть. Его уже не коснутся вероломство, ложь и неприятные сюрпризы — более предательской штукой, чем политика, было только правосудие. Поэтому они всегда идут вместе, взявшись за руки.

Впрочем, у Вентуриньи на грядущие месяцы были другие планы. После стольких лет учебы, устных и письменных экзаменов, зубрежки и бдений над трактатами он требовал заслуженных каникул. Не обычных студенческих каникул в Ильеусе или в Итабуне, снимая в кабаре проституток средней руки, а настоящих каникул новоиспеченного бакалавра — в Рио-де-Жанейро. До сих пор ему удалось ознакомиться только с грязными и непристойными сторонами столицы республики — это вполне подходящие слова — во время студенческой экскурсии. Это были несчастные две недели на третьем курсе. На сей раз он хотел задержаться там на январь и февраль — поехать перед Новым годом и вернуться после Карнавала. Тот, кто так усердно учился (только во второй половине всего учебного курса), достоин первоклассной награды — Рио-де-Жанейро с полным кошельком.

Полковник выслушал и согласился: в конце концов, двумя месяцами больше, двумя меньше — не так уж и важно. Во взлелеянных им планах самым главным была даже не срочность, а желание увидеть, как сын будет блистать в своей адвокатской конторе, вести дела, заседать в судейской коллегии, заниматься фазендой, участвовать в политической жизни: выборах депутата штата или главы муниципалитета Итабуны.

5

Перед обедом капитан Натариу да Фонсека вскочил на мула, стоявшего перед деревянным домишком, сказал «до скорого» Бернарде и Короке, кивнул издалека Фадулу и поехал на станцию в Такараш, чтобы встретить бакалавра Андраде-младшего, возвращавшегося в родные пенаты. Юноша ехал в сопровождении доны Эрнештины, которая присоединилась к нему в Ильеусе. Специально, чтобы не показать охватившее его ликование, полковник остался ждать в Аталайе. Но Натариу своими глазами видел, что творилось с фазендейру, когда тот открыл и прочитал телеграмму, которую послал Вентуринья, — ее привез из Такараша нарочный. В ней говорилось о приезде и сообщалась дата появления бакалавра на фазенде: у полковника было время, чтобы принять необходимые меры для достойного приема сына — обладателя ученой степени, который наконец-то решил вернуться из Рио-де-Жанейро. Он обещал приехать сразу после Карнавала, а сейчас уже был канун дня Сан-Жоау. Широкое лицо полковника светилось радостью, он молча читал и перечитывал телеграмму. Наконец, улыбаясь и губами, и глазами, он сообщил новость:

— Он едет, уже в Ильеусе. Наш доктор, Натариу.

Размышляя об этом, капитан заметил на дороге женщину. Она пела песню, которую он слышал еще мальчишкой, в Проприи. Ее пели водоноски на берегах реки Сан-Франсиску:

Вот едет царь вавилонский,
Я стану его возлюбленной,
Я стану его женой.

На голове маленький узелок, в руке ветка с увядшими листьями и цветами из зарослей, на губах восторженная улыбка — Мария Жина шла босиком по дороге.

— Куда ты идешь, Мария Жина? — спросил капитан.

— Туда, капитан. — Она не раскрывала своих загадок, храня их при себе, но Натариу как-то раз помог ей и она этого не забыла. — Он ждет меня, он поехал вперед, потому что ему нужно было вынуть солнце из кастрюли, чтобы на небе рассвело.

— А кто он? Уж извини, что спрашиваю.

Мария Жина любила поговорить с капитаном, потому что он отличался обходительностью и любезностью — таких на этой стороне жизни не найти. У жизни было две разных стороны, она жила в обеих и обычно путала их.

— Сначала он схватил солнце и спрятал в кастрюлю, поглубже. Потом вместе с другим царем играл лунную музыку. — Улыбнувшись, она пообещала: — Как узнаю его имя, сразу вам скажу. Но только вам.

Послеполуденное солнце палило нещадно. Если поезд не опоздает, Вентуринья вскорости выйдет на станции в Такараше. Интересно, помнит ли он еще Марию Жину?

Натариу знавал ее еще на фазенде Аталайа: она уже тогда была не в себе — взгляд рассеянный, на губах блуждает беспричинная улыбка, срам всем показывает. Вентуринья тогда только что попробовал женщину, у него был вечный зуд между ног, и он не пропускал ни одной юбки.

— Ты помнишь Вентуринью, Мария Жина?

Проститутка остановилась, замерла на дороге, с ветками в руках. Она силилась вспомнить. Воспоминания шли издалека, с другой стороны жизни, запутанные, перемешанные со снами и видениями:

— Кого, кум капитан? — Капитана — да, она помнила: когда оборотень начал бить ее, он вмешался, вступился за нее — беззащитную, разрубил оборотня натрое, и злодей больше никогда не донимал ее. — Нет, не помню.

— Вентуринья, сын полковника из Аталайи. Давно это было.

— Сына не помню. Только полковника помню. Ему нравилось спать со мной, он был добрый.