Альберт Пиньоль - В пьянящей тишине

• Название: В пьянящей тишине
• Автор: Альберт Пиньоль
• Издательство: ООО ТД „Издательство Мир книги“
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-486-00793-0

АЛЬБЕРТ САНЧЕС ПИНЬОЛЬ — Родился в Барселоне в 1965 г. Ученый-антрополог. «В пьянящей тишине» — его литературный дебют.

Международный бестселлер! Переведен на 28 языков Больше 100 недель в топ-десятке самых читаемых книг Европы.

На богом забытый остров в Антарктике приезжает новый метеоролог. И обнаруживает, что его предшественник бесследно исчез. Единственный обитатель острова — смотритель маяка — молчит, явно что-то скрывая. Но вот наступает ночь… Первая в череде безумных ночей! Он должен выжить. Не сойти с ума. И понять, что это за странное существо, с которым столкнула его судьба? Отвратительный монстр? Или самая прекрасная и желанная в мире женщина?

Бередящие душу размышления о нашем страхе перед неведомым.

Эль Паис (Мадрид)

Сумасшедшая книга… Пришелец из мира, лежащего далеко за пределами того, что принято называть литературой.

Ле Монд (Париж)

Те, кому «Алхимик» Коэльо показался слишком «плоским», найдут в романе Пиньоля притчу, смысл которой никто не будет преподносить читателю на блюдечке…

Штутгартер Нахрихтен (Штутгарт)

Искусно выстроенная история двух островитян, которые были вынуждены избавиться от балласта европейской цивилизации… Пиньоль выбирает такой ритм повествования, что читатель просто не успевает перевести дух!

Шпигель (Гамбург)

---

Невозможно безразлично наблюдать за ней. Стоит до неё дотронуться, как интерес исследователя вдруг исчезает. Едва коснувшись, рука отдёргивается, точно от удара током. Один из наших основных инстинктов говорит о том, что прикосновение связано с теплом: холодных тел нет. Но её температура ранит меня и причиняет боль. Она напоминает холод трупа, который уже покинула жизнь.

25 февраля.

Они появились. Их много. Обычно наша порция боеприпасов составляет шесть патронов, а сегодня мы истратили восемь.

26 февраля.

Вместе с Батисом мы истратили девятнадцать патронов.

27 февраля.

Тридцать три.

28 февраля.

Тридцать семь.

1 марта -16 марта.

Я слишком занят борьбой за свою жизнь, чтобы вести записи. А о том, что я мог бы описать, лучше не сохранять воспоминаний.

18 марта.

Штурмы постепенно становятся не такими яростными. Сегодня я довольно долго осматривал со стороны леса маяк и наш балкон. Батиса моё занятие заинтересовало, и он присоединился ко мне, не говоря ни слова. Мы стояли рядом, плечом к плечу. Мои мысли занимало одно: я хотел увидеть маяк таким, каким видят его чудища, попытаться войти в тайники мозга этих кровожадных существ, чтобы понять, каким они видят меня. Спустя некоторое время Батис сказал:

— Ну, что ж, похоже, никаких изъянов в нашей обороне нет.

И ушёл.

20 марта — 21 марта.

Они наблюдают за нами, но не нападают. Сначала это вызывало во мне тревогу, но позднее она сменилась простым любопытством. Обычно мы видим лишь мелькание теней. Иногда их можно различить между деревьями или на морском берегу. Когда луч маяка падает на одно из чудищ, оно тут же исчезает.

Ночь постепенно расширяет свои границы. Сейчас в нашем распоряжении только три часа света. Остальное время — владения ночи. Не успевая появиться, солнце уже прощается с нами. Как выразить на бумаге весь ужас, который овладевает нами в этот момент? Даже в обычных условиях пребывание на острове само по себе могло бы означать для человека исключительный и страшный опыт. Присутствие чудовищ переносит этот эксперимент за пределы разумного. Может показаться невероятным, но порой промежутки между штурмами кажутся мне страшнее, чем сами штурмы. Внутри маяка, среди теней, отбрасываемых керосиновыми лампами, мы слушаем смешанный шум ветра, дождя и волн и ждём рассвета. Мы ждём его и ждём, не ведая, что наступит скорее: новый день или смерть. Никогда бы не подумал, что ад похож на такую заурядную вещь, как часы без стрелок.

Конец марта.

Неожиданно обнаружил, что Батис умеет играть в шахматы. Незначительный факт становится островком цивилизации в море безумия. Три партии. Две ничьи и одна победа. Стоит ли писать о том, кто её себе присвоил?

4 апреля.

Полдень. Мы играли в шахматы. Ночью на нас нападали шесть раз, волны атак сменяли друг друга. Я стрелял так яростно, что затвор винтовки становился горячим. На сей раз это вызвано необходимостью, и Батис не ругался за безрассудную трату патронов.

8 апреля.

Я пытаюсь разыгрывать дебюты в романтическом ключе, но мои ходы разбиваются о защиту Каффа. В этом смысле он очень ловок. Он рокируется, и моя атака теряет силу. Человек действует в жизни подобно тому, как двигает фигуры на доске, тут нечего добавить. В каждом ходе видна сущность батисового или каффового — как вам больше понравится — характера.

Чудища кричали сегодня за пределами круга, который очерчивает прожектор, во тьме. Словно стервятники, дерущиеся за добычу. Потом они двинулись было к маяку, но их строй рассыпался ещё до того, как мы выстрелили. Во всём этом есть какая-то тайна. Самое ужасное, что поведение чудовищ не поддаётся никакой логике. Оно непредсказуемо.

10 апреля — 22 апреля.

Я размышлял о мотивах, которые привели меня на остров. Мне хотелось найти покой пустоты. Но вместо тишины открылся ад, полный чудищ. Какие новые значения должны предстать перед моими глазами? Как правильно истолковать происходящее, следуя логике моего опекуна? Я часто вспоминаю его. Но сколько ни задаю себе вопросы, сколько ни пытаюсь найти на них ответы, прихожу лишь к одному страшному и неопровержимому выводу: это чудовища, чудовища и ещё раз чудовища. И нечего тут выдумывать, нечего искать, нечего объяснять.

23 апреля — 24 апреля.

Ужасные бои. Выстрелы в упор покрыли балкон брызгами синей крови и ошмётками мозгов и кишок. Две ночи подряд чудища поднимаются к самой линии кольев, и нам приходится сталкивать их ударами каблуков, колоть ножами и рубить топором. В этой ситуации Батис проявляет дикую сторону своей натуры. Когда они приближаются слишком близко, а руки и ноги страшилищ цепляются за верхний ряд кольев, Батис бросает ружьё и издаёт воинственный клич. Я отступаю на второй план, продолжая стрелять, чтобы прикрыть его, а он хватает в одну руку свой гарпун, а в другую — топор. Одним орудием он колет, другим — рубит. Кафф ранит, калечит и убивает с бешеной энергией, его руки подобны крыльям мельницы-убийцы. Он настоящий демон, яростный викинг, пират Красная Борода, берущий корабль на абордаж. В Батисе соединяются все эти персонажи и множество других. От его вида у меня мурашки бегут по коже. Мне бы не хотелось встретиться с таким врагом. Борьба происходит на самом деле, и я участвую в схватках здесь и сейчас, но всё это подобно наркотическим галлюцинациям. Когда всходит солнце, я испытываю сомнения относительно своего психического здоровья. Наша жизнь на маяке невероятна; наша жизнь на маяке — самая абсурдная из всех эпопей. Она лишена смысла.

Я прочитал свои записи. Они никогда не смогут передать охватывающего меня порой отчаяния; любая, даже самая изощрённая повествовательная техника не создала бы ничего, кроме бледного образа того кошмара, которому я пытаюсь придать словесную форму. Нам не уйти отсюда живыми, в этом нет сомнения. Я даже не уверен, увидим ли мы первый снегопад.

2 мая.

Я начинаю ощущать некую тень благодарности в поведении Батиса. Он ничем не выражает своего чувства, ни одно доброе слово не срывается с его губ, однако Кафф понимает, что моё присутствие помогает ему выжить. Он признаётся мне, что сдерживать атаки сейчас гораздо легче, чем раньше. Ни один человек на земле не смог бы противостоять в одиночку этим полчищам тварей, сбежавших из сумасшедшего дома морских глубин. Даже Батис.

Однако жить так дальше невозможно. Наступит день, когда они возьмут нас числом.

3, 4 и 5 мая.

Всё по-прежнему. Я не могу понять Батиса. Его душевное состояние, на мой взгляд, совершенно не соответствует той опасности, которая нам угрожает. Чем отчаяннее наше положение ночью, тем счастливее он выглядит днём. Это какая-то эйфория сражений, желание броситься в пропасть. Кафф не желает понять, что бои на маяке — не рокировка на шахматной доске, и поражение хотя бы в одной из партий означает нашу гибель.

6 мая.

Ночью: выстрел Батиса задел мою руку. Пуля порвала рукав и вошла неглубоко. Но он стрелял в чудовище, которое на меня наседало, и мне остаётся только оправдать его действия и поблагодарить.

7, 8, 9, 10 и 11 мая.

Штурмы невероятно мощные. Нескольким чудовищам удалось вскарабкаться по противоположной стене маяка и напасть на нас сверху, где кольев не так много. В полном смысле слова: они падали на нас как снег на голову. Мы стреляли вверх и вниз, откуда они тоже появлялись. Сейчас мы тратим в среднем пятьдесят патронов за ночь. Ни в одном страшном сне невозможно увидеть столько чудищ.

Позже: серьёзная ссора с Батисом. Он обвинил меня в том, что я не уделяю достаточно времени укреплению стен маяка стёклами и гвоздями. Я возмутился. Даже от нечего делать я работаю вдвое больше, чем он. Мы осыпали друг друга ругательствами. Я обозвал его тупой скотиной и прокричал, что, кроме как трахаться, он ничего другого делать не умеет. Кафф грозился урезать мои права и впервые за всё время назвал меня оккупантом. Ещё никогда мы не опускались так низко.

12 мая.

Чудовище вцепилось мёртвой хваткой в правую ногу Батиса. Я хладнокровно убил его выстрелом в упор, но, падая, оно сорвало с ноги Каффа сапог и снесло ему полпальца. Он залечивал рану без единого стона.

Но жить так дальше нельзя.

8

Участившиеся бои привели к тому, что наши силы постепенно истощились. Мы напоминаем двух альпинистов, совершающих восхождение на горную вершину, испытывая недостаток кислорода. Наши движения стали чисто механическими. Если мы начинаем разговор, то ведём его как посредственные актёры, которые разыгрывают скучную пьесу. Моя усталость отличается от изнеможения первых дней; это усталость бегуна на длинные дистанции, менее заметная, менее отчаянная, но в то же время гораздо более глубокая. Мы почти перестали разговаривать. Нам нечего сказать друг другу, как двум узникам, приговорённым к смертной казни. На протяжении многих дней единственными словами, слетавшими с губ Каффа, был окрик „Камерад“, — когда ему от меня было что-нибудь нужно, или предупреждение „zum Leuchtturm“ по вечерам.