Сэйси Ёкомидзо - Клан Инугами

• Название: Клан Инугами
• Автор: Сэйси Ёкомидзо
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-94145-337-Х

У смертного одра богатого главы клана Инугами собираются все его родичи, чтобы узнать последнюю волю патриарха. Когда же зачитывается завещание покойного, выясняется лишь одно — кровавой битвы за состояние не избежать. И действительно, члены клана один за другим становятся жертвами ритуальных убийств. Проникая в темные тайны запретных страстей, чудовищных жестокостей и прячущихся под масками лиц, сыщик Киндаити распутывает сложную паутину человеческих взаимоотношений и чувств, скрывающихся за этими убийствами.

---

— Проведите его сюда, — приказал инспектор Татибана.

Один из детективов подтолкнул в плечо скованного Киё. Тот нетвердым шагом вошел в комнату и уселся напротив Киндаити, там, куда ему указал Татибана. Два детектива сели позади него, чтобы, если потребуется, придержать его. Инспектор сел рядом с Киндаити.

— Итак? — после короткой паузы спросил Киндаити. — Что вам удалось узнать?

Поджав губы и нахмурившись, инспектор Татибана вынул из кармана смятый коричневый конверт.

— Прочтите это, — сказал он.

Киндаити взял конверт. На лицевой стороне конверта авторучкой с толстым пером было начертано скорописью: «Признание», а на тыльной — «Киё Инугами». Внутри лежал лист дешевой почтовой бумаги, а на ней тем же почерком, что и на конверте, написано:

Я, Киё Инугами, совершил все преступления, которые произошли в клане Инугами. Никто больше не замешан. Признаюсь в этих убийствах, прежде чем покончу с собой.

Киё Инугами

Киндаити почти не выказал интереса к этому признанию. Не сказав ни слова, он вложил лист бумаги обратно в конверт и вернул его инспектору.

— Это было при нем?

— Да, в одном из карманов.

— Но если он собирался покончить с собой, почему он просто не взял и не сделал этого? Зачем ему понадобилось воевать с полицией?

Инспектор Татибана сдвинул брови.

— Что вы хотите сказать, господин Киндаити? Вы хотите сказать, что Киё не имел намерения покончить жизнь самоубийством? Вы же были там вчера, и кому, как не вам, знать, — не прострели один из моих людей ему руку, Киё наверняка убил бы себя.

— Нет, инспектор, я говорю о другом. Киё действительно хотел убить себя, но хотел сделать это прилюдно и театрально, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания. Если бы ему это удалось, то и его признанию было бы больше веры.

Инспектор сделал кислое лицо, но Киндаити словно и не заметил.

— На самом деле выразился я не совсем точно. Я спросил, зачем ему понадобилось воевать с полицией. А этого как раз и не было. Киё не вступал в бой. Он только делал вид. Ни разу не целился ни в одного полицейского, палил только в снег. Вы ведь тоже это видели, инспектор?

— Вот вы сказали, и теперь мне тоже это кажется несколько странным.

Киндаити весело почесал голову.

— Пожалуйста, запомните это хорошенько, инспектор. На суде это послужит свидетельством в его пользу.

Инспектор снова недовольно скривился, но Киндаити продолжал как ни в чем не бывало:

— Кстати, не рассказал ли Киё чего-нибудь в подтверждение своего признания — каких-нибудь подробностей, к примеру, о том, как он совершал свои преступления?

— Ну, по правде говоря, — насупился инспектор Татибана, — он вообще отказался что-либо говорить. Только настаивает, что он повинен во всех убийствах, а больше никто в этом не замешан. Об остальном говорить он отказывается.

— Так я и думал. Но, господин Киё… — с мягкой улыбкой обратился Киндаити к Киё.

Тот сидел молча, опустив голову. Лицо его очень походило на гуттаперчевую маску, которую носил самозванец. Только маска была лишена всякой жизни и выражения, а лицо, на которое сейчас смотрел Киндаити, было живое, человеческое, полное невысказанной муки. Хотя загар, приобретенный под солнцем Юго-Восточной Азии, еще не сошел, Киё казался изможденным и осунувшимся. Каким угодно, но только не неопрятным. Он был чисто выбрит, а волосы его, хотя, конечно, не причесанные, были аккуратно подстрижены, словно он совсем недавно побывал у парикмахера.

Киндаити почему-то весело разглядывал эту аккуратно подстриженную голову.

— Но, господин Киё, — снова проговорил он, — ведь просто невозможно, чтобы вы совершили все эти убийства. Например, что касается Тоёитиро Вакабаяси: его убили восемнадцатого октября, а вы под именем Сампэя Ямады вернулись в Хакату из Бирмы не раньше двенадцатого ноября. Вы, наверное, уже слышали от инспектора, что в ночь, когда был убит господин Такэ, то есть в ночь на пятнадцатое ноября, человек, по виду — репатриированный солдат, назвавший себя Сампэем Ямадой, остановился в гостинице «Касивая» в Нижнем Насу. Больше того, когда он покинул гостиницу, в его комнате нашли окровавленное полотенце с надписью «Вернувшимся ветеранам от друзей. Хаката». А когда полиция навела справки в Хакате, оказалось, что был такой Сампэй Ямада среди репатриантов на корабле, который прибыл в Хакату двенадцатого ноября. Больше того, этот человек указал в качестве своего постоянного места жительства адрес 3-21, Кодзимати, Токио. Тот же адрес обнаружился и в гостинице «Касивая». И это адрес вашего токийского дома. Другими словами, вы вернулись в Японию под вымышленным именем, но когда вас спросили об адресе, вам в голову не пришло ничего другого, и поэтому вы назвали ваш дом в Токио.

Киё сидел молча. Казалось, что остальные слушают монолог Киндаити куда внимательней, чем он.

— Дальше, Сампэй Ямада, прибывший в Хакату двенадцатого ноября на другой день выехал в Токио. Не исключено, что он прибыл в гостиницу «Касивая» в Нижнем Насу вечером пятнадцатого, а из этого следует, что Сампэй Ямада, который появился в «Касивая» вечером пятнадцатого, и репатриированный солдат, назвавший себя Сампэем Ямадой, который высадился в Хакате двенадцатого, это одно и то же лицо, а именно — вы. Господин Киё, вы понимаете, что я имею в виду? Проще говоря, как это может быть, чтобы вы, прибывший в Хакату двенадцатого ноября, оказались причастны к убийству Тоёитиро Вакабаяси, совершенному восемнадцатого октября?

Все смотрели на Киё, затаив дыхание, а он наконец резко поднял голову.

— Я… я… — сказал он; губы у него дрожали. — Я ничего не знаю об убийстве Вакабаяси. Я говорю только о троих убитых из этого дома. Убийство Вакабаяси вообще не имеет отношения к делу.

Услышав это, Киндаити вдруг принялся так яростно чесать свои лохмы, что Киё, который был незнаком с этой привычкой Киндаити, широко раскрыл глаза от удивления.

— Инспектор, в-вы с-слышали, что он с-сказал? Господин Киё тактично признался, что он и есть тот самый Сампэй Ямада, который вернулся в Хакату двенадцатого ноября, и тот самый Сампэй Ямада, который появился в гостинице «Касивая» пятнадцатого ноября.

Поняв, что его поймали, Киё рассердился, глаза его сверкнули. Потом его плечи опустились, голова поникла — он покорился неизбежному.

Киндаити, сияя, проговорил:

— Я не хотел подловить вас, господин Киё, хотел только подтвердить уже известное. Кстати, пока еще не доказано, что убийство Вакабаяси связано с убийствами Инугами, но здравый смысл подсказывает, что убийца — один тот же человек. Но давайте пока оставим это, вернемся к последнему убийству, убийству поддельного Киё Инугами. Он был убит где-то между десятью и одиннадцатью ночи двенадцатого декабря, а вскрытие показало, что только спустя час тело было сброшено вниз головой в озеро. Господин Киё, вы были здесь, то есть в Насу, в это время?

Киё хранил молчание, решив больше не раскрывать рта. Киндаити широко улыбнулся и позвонил служанке. Когда та появилась, он сказал:

— Не могли бы вы ввести сюда людей, которые ждут в соседней комнате?

Служанка вышла и тут же вернулась с двумя мужчинами, оба были молоды, один в черной куртке со стоячим воротником, другой в форме цвета хаки, обычной одежде репатриированных солдат. Инспектор Татибана недоуменно нахмурился.

— Инспектор, разрешите представить двух этих господ. Это господин Кейкити Уэда, работает на железнодорожной станции в Верхнем Насу. В девять ноль пять вечера тринадцатого числа, когда в Верхнее Насу прибыл поезд из Токио, он был на дежурстве, отбирал билеты у выходных ворот. Другой — господин Рюта Огути, велорикша, который ждал пассажиров перед станцией примерно в это же время. Итак, господин Уэда, господин Огути, вы узнаете этого человека?

Киндаити указал на Киё, и оба кивнули в ответ.

— Этот человек, — начал станционный служащий, который, похоже, заранее отрепетировал свою речь, — один из пассажиров, которые сошли с поезда из Токио, который прибыл в Верхнее Насу в девять ноль пять вечером тринадцатого. Четко помню, потому что в ту ночь шел очень сильный снег, а этот человек вел себя как-то странно. Его билет был выдан на станции Синдзюку в Токио.

Велорикша добавил:

— Я тоже его помню. Когда прибыл поезд из Токио вечером тринадцатого в девять ноль пять, я ждал клиентов перед станцией, но сошло всего несколько человек. Я спросил у этого, не желает ли он подъехать, а он — ни слова, вроде как быстро отвернулся и зашагал прочь по снегу. Это точно. Ночь большого снегопада.

— Понятно. Полиция, наверное, еще вызовет вас, но пока все. Большое вам спасибо.

Свидетели ушли. Киндаити повернулся к инспектору Татибана.

— Сегодня утром я взял фото господина Киё и навел справки на станции Верхнего Насу. Его волосы — вот что меня озадачило, потому что, похоже, что постригся он всего три-четыре дня назад. Но господин Киё ни в коем случае не стал бы стричься здесь. Потому что не смог бы скрыть лицо от парикмахера, и даже если бы, к примеру, парикмахер не знал господина Киё, это не значит, что кто-то, знающий его, не мог оказаться в парикмахерской. А стало быть, если господин Киё постригся, это произошло где-то в другом месте. Вот я отправился на станцию узнать, когда он приехал в Насу. Если бы он продолжал прятать лицо, толку от фотографии не было бы, но я подумал, что, скорее, он уже отказался от этого. В конце концов, он, как вы видите, одет в солдатскую форму, а в Насу все ищут человека, в солдатской форме, который при этом прячет лицо. Значит, желая не привлекать к себе внимания, господин Киё не стал бы прятать лица. А в результате — его видели и запомнили два этих свидетеля.